Клятва. История любви — страница 81 из 84

– Я действительно тебя люблю! – с искаженным лицом прокричал Крис.

– Если не можешь со мной остаться, я пойму. – Она бросила взгляд на револьвер. – Тогда иди. Но дай мне это сделать.

Крис ждал, сжав губы, но она не хотела взглянуть на него. «Посмотри на меня, – молча молил он. – Ни один из нас не выиграет». И хотя он не ощущал свинца пули, но теперь, когда все его чувства обострились, он ясно сопереживал горю Эмили, и ему стало трудно дышать и невозможно думать. Ему надо выбраться отсюда. Надо отойти от Эмили, чтобы ничего больше не чувствовать.


Поднявшись на ноги и почти ничего не видя от слез, он с треском проломился через кусты, окружавшие карусель. Потом побежал прямо к джипу, по пути смахивая с глаз слезы.

Он не стал садиться в машину, осознав, что ожидает выстрела.

Медленно прошли зловещие полчаса, и, не отдавая себе в этом отчета, Крис вернулся к карусели. Он увидел Эмили на том самом месте, где оставил ее. Она сидела на досках настила, поджав под себя ноги и держа в ладонях револьвер. Она поглаживала ствол, словно ласкала котенка, и горько плакала, задыхаясь от рыданий.

Заметив его ноги у края карусели, Эмили подняла взгляд. Глаза у нее покраснели, из носа текло.

– Я не могу, – давясь словами, сказала она. – Я могла бы прогнать тебя отсюда к черту, могла бы вопить, и визжать, и говорить, что хочу, но я не в силах этого сделать.

Крис с бьющимся сердцем поднял Эмили на ноги. Это знак, подумал он. Скажи ей, что он означает. Но, едва поднявшись, она вложила оружие ему в руку. Револьвер был скользким от пота Эмили и теплым, как ее кожа.

– Я слишком большая трусиха, чтобы убить себя, – прошептала она. – И слишком большая трусиха, чтобы жить. – Она подняла на него глаза. – Что мне делать дальше?

Слова, которые Крис собирался сказать, застряли у него в горле. Он знал, что, захоти он, мог бы вырвать револьвер из рук Эмили и забросить подальше, где она его не найдет. Он сильнее ее… и в этом проблема. Он умеет терпеть и всегда умел. Вот почему он мог плавать таким тяжелым стилем, как баттерфляй, часами сидеть в засаде на холоде, вот почему позволил Эмили уговорить себя помочь ей в этом страшном деле. Даже когда они были совсем маленькими и он видел, как на коже Эмили появляются синяки сопереживания, он страдал от этого больше, чем от собственных синяков. Он умеет переносить свою боль. А вот ее боль для него непереносима.

Крис остолбенел, увидев агонию на лице Эмили. Чем бы ни было то, о чем она не могла ему рассказать, оно убивало ее. Медленно и гораздо более мучительно, чем убил бы кольт.

В голове у него вдруг прояснилось, как будто от вспышки света. Такое иногда случалось с ним, когда он выныривал из воды на последнем победном гребке. Если так, то это имеет смысл. Эмили не боится умирать. Она боится не умереть.

В те минуты, когда их обступала ночь, Крис не помышлял о том, чтобы убежать, позвать на помощь, выиграть время. Были только они двое, и никакой альтернативы. Впервые Крис осознал чувства Эмили.

– Пожалуйста, – прошептала она, и он понял, что всегда больше всего хотел угождать Эмили.

Он взял револьвер в левую руку и обнял ее.

– Ты этого хочешь? – прошептал он, и Эмили кивнула, обмякнув в его объятиях, и его смутило это проявление доверия. – Я не могу этого с тобой сделать, – отпрянув, произнес он.

Эмили положила ладонь на его руку и поднесла револьвер к своему виску.

– Тогда сделай это для меня, – сказала она.


Со своего места ей не было видно лица Криса, но она представила его себе. Она представила себе Криса, каким он был прошедшим летом на теннисном корте их школы. Стояла жуткая жара – девяносто пять градусов, – и одному Богу известно, зачем они решили играть в теннис. Эмили с ее безумными подачами, перелетающими на соседний корт, и Крис, гонявшийся за мячами под взрывы смеха.

Она вспомнила, как он стоял с ракеткой в левой руке и мячом в правой. Солнце было у него за спиной. Он остановился, чтобы вытереть пот со лба, и широко улыбнулся Эмили. Его глубокий голос прозвучал чуть хрипловато. Любимый голос.

– Готова? – спросил он.

Эмили почувствовала прикосновение револьвера к своей коже и втянула в себя воздух.

– Давай, – сказала она.


Давай, Крис, давай.

Он слышал эти слова, чувствовал у груди вибрирующий голос Эмили, но у него опять дрожали руки, и если он нажмет на спусковой крючок, то, вероятно, застрелит себя. И разве это так уж плохо?

Давай. Давай.

Он сильно плакал, а когда краем глаза взглянул на Эмили, ее лицо заколыхалось, и он подумал, что уже начал забывать ее. Но потом он заморгал и увидел ее, красивую, спокойную, ожидающую. Ее рот приоткрылся, как это бывало иногда во время сна. В ее глазах он заметил только убежденность.

– О-о, я люблю тебя, – произнес он или, может быть, только подумал, но Эмили в любом случае услышала его.

Подняв свою правую руку, она накрыла ей его руку, словно подгоняя его.

Она сдавила его руку, и его рука нажала на спусковой крючок, и Крис, оглушенный и оглохший, упал, не выпуская Эмили из объятий.

Сейчас

Май 1998 года


Крис замолчал. Потрясенный зал тоже молчал, ожидая ответов на все вопросы, которые рассказ Криса, как рыболовной сетью, поднял с самой глубины. Джордан зашевелился, первым нарушив чары. Крис сидел, наклонив голову, скрестив руки на животе и прерывисто дыша.

Был только один способ спасти это дело. Джордан точно знал, что именно скажет суд штата, – он сам делал это много лет. Единственный путь выкрутиться для него состоял в том, чтобы выбить почву из-под ног Барри Дилейни – выдвинуть обвинения против Криса, прежде чем это сделает она.

Джордан подошел к свидетельскому месту с твердым намерением вцепиться в собственного клиента.


– Почему ты там оказался? – цинично спросил Джордан. – Собирался покончить с собой или что?

Крис в замешательстве посмотрел на адвоката. Несмотря на происшедшее за последний час, Джордан вроде должен был оставаться на стороне Криса.

– Я думал, что смогу остановить ее.

– Неужели? – фыркнул Джордан. – Думал, что сможешь остановить ее, а кончилось тем, что застрелил. Как получилось, что ты взял две пули?

– Я… право, не знаю, – ответил Крис. – Просто взял.

– На случай, если бы промахнулся?

– На случай… Я тогда плохо соображал, – признался Крис. – Просто взял две, вот и все.

– Ты потерял сознание, – меняя тему, сказал Джордан. – Ты точно это знаешь?

– Я очнулся на земле, из головы у меня текла кровь. Это все, что я помню.

И он вдруг припомнил слова, сказанные Джорданом несколько месяцев назад: «Свидетельское место может быть очень тоскливым местом».

– Когда приехала полиция, ты был без сознания?

– Нет, – ответил Крис. – Я сидел, держа на руках Эмили.

– Но ты не помнишь, как потерял сознание. А помнишь, что произошло, перед тем как ты, предположительно, вырубился?

Рот Криса открылся, а потом закрылся.

– Мы оба держали револьвер, – выдавил он из себя.

– Где были руки Эмили?

– Поверх моей руки.

– На пушке?

– Не знаю. Наверное, да.

– Не можешь вспомнить, где в точности?

– Нет, – все больше возбуждаясь, кратко ответил Крис.

– Тогда откуда ты знаешь, что ее руки были сверху твоих?

– Потому что я чувствую ее прикосновение сейчас, когда думаю об этом.

Джордан закатил глаза:

– Ох, перестань, Крис! Оставь эту чепуху в стиле открыток «Холлмарк». Откуда ты знаешь, что руки Эмили были сверху твоих?

Крис покраснел, сердито глядя на адвоката.

– Потому что она пыталась заставить меня нажать на спусковой крючок! – прокричал он.

Джордан не отставал.

– Откуда ты знаешь об этом? – досаждал он.

– Просто знаю, и все! – Крис вцепился руками в ограждение свидетельского места. – Потому что именно это случилось! – Он судорожно вздохнул. – Потому что это правда, – закончил он.

– О-о, – откинувшись назад, произнес Джордан. – Правда. А почему мы должны верить этой правде? Их было уже так много.

Крис принялся медленно раскачиваться на стуле. Недавно Джордан сказал, что Крис завалил его защиту, и теперь Крис понял, что адвокат хочет расквитаться с ним. Если кто-то и выйдет из зала суда дураком, то это будет сам Крис.

Вдруг Джордан вновь оказался рядом с ним:

– Твоя рука была на этой пушке?

– Да.

– Где?

– На спусковом крючке.

– А где была рука Эмили? – спросил он.

– На моей. На пушке.

– Ну так как все-таки? На твоей руке или на пушке?

Крис наклонил голову:

– То и другое. Не знаю.

– Значит, ты не помнишь, как потерял сознание, но помнишь, что рука Эмили была на твоей руке и на пушке. Как такое возможно?

– Не знаю.

– Почему рука Эмили была сверху твоей руки?

– Потому что она пыталась заставить меня убить ее.

– Откуда ты знаешь? – поддразнивал Джордан.

– Она говорила: «Давай, Крис, давай». Но я был не в силах это сделать. Она все повторяла: «Давай, Крис, давай». А потом положила свою руку на мою и подтолкнула ее.

– Она подталкивала твою руку? А она нажимала на твой палец, лежащий на спусковом крючке?

– Не знаю.

Адвокат наклонился ближе к нему:

– Она надавливала на твое запястье, чтобы двигалась вся рука?

– Не знаю.

– Крис, ее палец касался спускового крючка?

– Я не уверен.

Он сильно потряс головой, пытаясь собраться с мыслями.

– Она подталкивала рукой твой палец на спусковом крючке?

– Не знаю, – рыдал Крис. – Не знаю.

– Крис, это ты нажал на спусковой крючок? – приблизившись к лицу Криса, спросил Джордан, и Крис кивнул. У него были красные воспаленные глаза, из носа текло. – Крис, – обратился к нему Джордан, – откуда ты знаешь?

– Я не знаю! – закрывая уши, прокричал Крис. – Не знаю. Господи, я не знаю!

Джордан потянулся через ограждение свидетельского места, осторожно отвел руки Криса от лица и прижал их к деревянному ограждению: