– Ты не знаешь наверняка, Крис, что убил Эмили, так ведь?
У Криса перехватило дыхание. Он уставился на адвоката широко открытыми глазами. «Не надо ничего объяснять, – молча заклинал Джордан. – Просто согласись, что не знаешь».
Он чувствовал себя подавленным и разбитым, его как будто вывернули наизнанку, но впервые за много месяцев он успокоился.
– Нет, – принимая дар, прошептал Крис. – Не знаю.
За всю жизнь Барри Дилейни никогда не выступала на подобном процессе. Джордан вполне эффективно сделал за нее работу, но в конце, когда обвиняемый был близок к нервному срыву, он отказался от признания. Но прежде он все-таки сделал это признание. А Барри была не из тех, кто легко сдается.
– Вечером седьмого ноября произошло многое, не так ли?
Крис взглянул на прокурора и робко кивнул:
– Да.
– В самом конце, – сказала Барри, – держала ли ваша рука револьвер?
– Да.
– Было ли оружие прижато к голове Эмили?
– Да.
– Находился ли ваш палец на спусковом крючке?
Крис глубоко вдохнул:
– Да.
– Был ли сделан выстрел?
– Да.
– Мистер Харт, – продолжала Барри, – оставалась ли ваша рука на оружии и на спусковом крючке, когда был сделан выстрел?
– Да, – прошептал Крис.
– Вы считаете, что убили Эмили Голд?
Крис закусил губу.
– Не знаю, – ответил он.
– Повторный допрос, Ваша честь. – Джордан вновь подошел к свидетельскому месту. – Крис, ты поехал к карусели, собираясь убить Эмили?
– Господи, нет!
– Ты поехал туда в тот вечер, планируя убить ее?
– Нет! – Он решительно затряс головой. – Нет!
– Даже в тот момент, когда ты приставил револьвер к голове Эмили, Крис, ты хотел ее убить?
– Нет, – хрипло ответил Крис. – Нет.
Джордан отвернулся от Криса, обратив взгляд на Барри Дилейни и механически повторяя ее вопросы, прозвучавшие в перекрестном допросе.
– Поздним вечером седьмого ноября, Крис, лежала ли твоя рука на пушке?
– Да.
– Было ли это оружие приставлено к голове Эмили?
– Да.
– Находился ли твой палец на спусковом крючке?
– Да.
– Был ли сделан выстрел?
– Да.
– Находилась ли рука Эмили на пушке вместе с твоей?
– Угу, – промычал Крис.
– Говорила ли она: «Давай, Крис, давай»?
– Да.
Джордан пересек зал, подойдя к скамье присяжных:
– Можешь ли ты сказать, Крис, – без сомнения, – что только твои действия и побуждения, твои мышцы были причиной того, что был сделан выстрел?
– Нет, – с сияющими глазами ответил Крис. – Пожалуй, нет.
К всеобщему удивлению, судья Пакетт настоял на подведении итогов после ланча. Когда судебные приставы подошли к Крису, чтобы отвести его вниз, в камеру шерифа, он потянулся к рукаву Джордана.
– Джордан… – начал он.
Адвокат в это время собирал листки, карандаши и документы, разбросанные по столу. Он даже не удосужился поднять голову.
– Не говори со мной, – бросил он, не оглядываясь назад.
Барри Дилейни лакомилась мороженым «Хаген дас». Шоколад внутри, шоколад снаружи. Сплошное удовольствие.
Для помощника генерального прокурора штата единственный способ сделать себе имя – это чтобы повезло быть следующим в списке для участия в громком судебном деле, если такое появится. В этом Барри действительно повезло. В округе Графтон убийства случались редко, о драматичных признаниях в зале суда и не слыхивали. Весь штат будет еще долго судачить об этом деле. Не исключено, что у Барри возьмут даже интервью для новостного канала.
Она аккуратно слизнула мороженое с края, понимая, что ей совершенно ни к чему пятно на костюме, ведь предстоит еще произнести заключительное слово. Но, как она полагала, достаточно будет встать после речи Джордана и просто прочитать алфавит, так как Криса Харта все равно обвинят в убийстве. Несмотря на последние отчаянные попытки Джордана, присяжные понимали, что их вводят в заблуждение. Вся эта чушь насчет попытки двойного самоубийства, представленной защитой в качестве стратегии, вероятно, сильно повлияет на эти двенадцать умов, когда они удалятся на совещание.
Присяжные помнят слова Криса о том, что он застрелил девушку. А это фиаско с его матерью в качестве свидетеля. И сознание того, что первые три дня суда защита умышленно лгала.
Никому бы не понравилось, узнай он, что его одурачивали.
Барри Дилейни улыбнулась и облизала пальцы. И меньше всего, подумала она, Джордану Макафи.
– Убирайся! – прорычал Джордан через плечо.
– Бандит, – отозвалась Селена.
– Просто оставь меня в покое, ладно? – Он зашагал прочь, но она была такой высокой, с длиннющими ногами, поэтому тут же нагнала его.
Воспользовавшись возможностью, он нырнул в мужской туалет, но Селена толкнула дверь и смело вошла внутрь. Пожилой мужчина стоявший у писсуара, поспешно застегнул ширинку и, покраснев, вышел. Тогда она прислонилась спиной к двери, чтобы никто не мог войти.
– Давай рассказывай, – велела она.
Джордан облокотился на раковину и прикрыл глаза:
– Ты хоть понимаешь, как это отразится на моем авторитете?
– Абсолютно никак, – ответила Селена. – Ты заставил Криса подписать отказ от иска.
– А именно это никто не захочет слушать в новостях. Они будут думать, что в зале суда я столь же компетентен, как один из семи гномов.
– Который из них? – чуть улыбнувшись, спросила Селена.
– Простачок, – вздохнул Джордан. – Господи! Неужели я такой идиот? Как я мог выставить его свидетелем, не расспросив сначала о том, что он собирается сказать?
– Ты разозлился, – ответила Селена.
– Ну и что?
– А вот что. Ты даже не знаешь, какой ты, когда злишься. – Она дотронулась до его руки. – Ты сделал для Криса все, что мог, – осторожно напомнила она. – Нельзя постоянно выигрывать.
Джордан бросил на нее взгляд:
– Почему нет, черт подери?!
– Знаете что? – обращаясь к присяжным, начал Джордан. – Три часа назад я не имел ни малейшего представления о том, что скажу вам сейчас. А потом меня осенило, и я захотел поздравить вас. Потому что сегодня вы увидели нечто необыкновенное. Нечто удивительное, что никогда не пробивает себе дорогу в зал суда. Вы, леди и джентльмены, увидели правду.
Он улыбнулся, облокотившись о стол защиты.
– Это мудреное слово, так ведь? Звучит важнее жизни. Я серьезно. Вот заглянул в словарь, – признался он. – В «Уэбстере» говорится, что это реальное положение вещей, основа реальных событий или фактов. – Джордан пожал плечами. – С другой стороны, Оскар Уайльд говорил, что чистая и простая правда редко бывает чистой и никогда простой. Видите ли, истина находится в глазах смотрящего. Вы не знали, что я был прокурором? Был. Работал десять лет в том же офисе, где сейчас работает миз Дилейни. Знаете, почему я уволился? Потому что мне не нравилась идея о правде. Когда служишь прокурором, мир делится на черное и белое, вещи либо происходят, либо нет. Я всегда считал, что существует более одного подхода к изложению истории, видению событий. Я никогда не думал, что в суде есть место для правды. В качестве прокурора ты представляешь свои доказательства и своих свидетелей, а затем у защиты появляется шанс показать иные грани того же дела. Но вы заметили, что я ничего не сказал о представлении правды.
Он рассмеялся.
– Вам не кажется, это смешно, что мне приходится ухватиться за правду и бежать с ней до конечной зоны? Ибо это все, что мне осталось в защите Криса Харта. Этот суд… невероятным образом… был о правде. – Джордан подошел к присяжным и оперся руками об ограждение. – Мы начали этот суд с двумя правдами. Моей, – он ткнул себя в грудь, – и ее. – Большим пальцем он указал в сторону Барри Дилейни. – А потом мы наблюдали массу вариантов. Правду матери Эмили, состоящую в том, что ее дочь может быть только идеальной. Действительно, люди представляются нам такими, какими мы хотим их видеть. Правду следователя и судмедэксперта, состоящую в сочетании веских доказательств. Это не значит, что эти улики не могли сложиться у них в свою гипотезу. Правда Майкла Голда состоит в том, чтобы взять на себя ответственность за что-то невообразимо страшное, хотя проще свалить вину на кого-то другого. А правда матери Криса не имеет отношения к этому делу. Ее правда – в вере в своего сына… Не важно, что это повлечет за собой. Но самая значительная правда, которую вы услышали, исходит от Криса Харта. Только два человека знали, что на самом деле произошло вечером седьмого ноября. Один из этих людей мертв. А другой только что все вам рассказал.
Обращаясь к присяжным, Джордан провел рукой по ограждению:
– Итак, леди и джентльмены, миз Дилейни представила вам совокупность фактов. А Крис Харт представил вам правду. Неужели вы слепо согласитесь с миз Дилейни – увидеть события так, как она хочет вам внушить, сквозь ее черно-белые очки? Неужели вы скажете: был револьвер, прозвучал выстрел, девушка умерла, а потому это должно быть убийством? Или же вы посмотрите на правду? У вас есть выбор. Вы можете сделать то, к чему я сам привык, что мне нравится делать в качестве адвоката: опираясь на факты, сформировать собственное мнение. Или вы можете придерживаться правды, рассматривая ее как подарок.
Джордан подался вперед, заговорив мягким голосом:
– Жили однажды мальчик и девочка. Они выросли вместе. Они любили друг друга как брат и сестра. Они проводили вместе все время, а когда подросли, стали возлюбленными. Их чувства и души переплелись настолько тесно, что они были не в состоянии разграничить свои индивидуальные потребности. Потом по причине, которую мы можем никогда не узнать, один из этой пары начал испытывать страдания. Ей было так плохо, что она не хотела жить. И она обратилась к единственному человеку, которому доверяла. – Джордан подошел к Крису, остановившись совсем близко от своего клиента. – Он пытался помочь. Он пытался остановить ее. Но в то же время он чувствовал ее боль как свою собственную. И в самом конце он не смог ее остановить. Его постигла неудача. Но обратного пути не было.