Вот почему он застрелил Эмили.
Должно быть, Гас издала какой-то звук, непроизвольный всхлип, потому что Джеймс вдруг привлек ее к себе. Гас прильнула к его теплому телу, обхватив его руками.
Ей хотелось прильнуть еще ближе, забраться ему под кожу, стать его частью, чтобы избавиться от собственных мыслей, собственных тревог. Ей захотелось его силы. Она поцеловала его, осыпала поцелуями его шею, прижимаясь к нему всем телом.
Кровать, вся комната были раскалены. Гас и Джеймс терлись друг о друга, стремясь соединиться. Через несколько мгновений Джеймс вошел в Гас, и она обвилась вокруг него. В голове у нее была блаженная благословенная пустота.
Когда все было кончено, Джеймс принялся гладить ее вспотевшую спину.
– Ты помнишь, – прошептала она, – ту ночь, когда мы его зачали?
Уткнувшись в волосы Гас, он кивнул.
– Я тогда это поняла, – пробормотала она. – Почувствовала, что этот раз отличается от других. Словно ты отдал себя мне, чтобы я удержала это в себе.
Джеймс крепче обнял ее:
– Так и было. – Он ощутил, как у Гас затряслись плечи, ощутил на груди влагу от ее слез. – Я знаю, – утешал он. – Знаю.
Когда присяжные гуськом заходили в зал суда, Крис осознал, что не может глотать, как будто в глотке застрял кадык, и почувствовал, что дышит с трудом, а глаза слезятся. Ни один из членов Большого жюри не посмотрел в его сторону, и Крис попытался вспомнить, что по этому поводу говорили другие заключенные. Хорошо это или плохо?
Судья Пакетт обратился к одному из присяжных, пожилому мужчине в рубашке из серого сукна:
– Господин старшина, вы вынесли вердикт?
– Да, Ваша честь.
– И этот вердикт единогласный?
– Да.
После кивка судьи к скамье присяжных подошел судебный клерк, взял у старшины присяжных сложенный листок бумаги и очень медленно, как улитка, подумал Крис, вернулся к судье и вручил ему листок. Судья кивнул и отослал записку обратно старшине.
Лесли Пакетт с невозмутимым видом поднял глаза:
– Попрошу обвиняемого встать.
Крис почувствовал, как к нему подошел Джордан. Крис очень хотел встать, но ноги, налившись свинцовой тяжестью, не слушались его. Джордан взглянул на Криса и поднял брови. Вставай.
– Не могу, – прошептал Крис, почувствовав, как адвокат подхватывает его под мышки и тянет вверх.
Сердце Криса бешено колотилось, и, как ни старался, он был не в силах сжать онемевшие руки. Казалось, тело вдруг перестало ему принадлежать.
В тот момент он чувствовал все: запах мыла, с помощью которого накануне вечером отмывали деревянные панели и столы зала суда; капли пота, стекавшие у него между лопатками; постукивание туфли журналистки о пол.
– В деле штата Нью-Гэмпшир против Кристофера Харта по обвинению его в убийстве первой степени как вы находите подсудимого?
Старшина заглянул в листок бумаги у себя в руке.
– Не виновен, – прочел он.
Крис увидел, как к нему повернулся Джордан, расплываясь в широкой изумленной улыбке. Он услышал тихий вскрик матери в нескольких футах за своей спиной. Он прислушивался к реву зала суда, взорвавшегося от неожиданного исхода. И в третий раз в жизни Кристофер Харт потерял сознание.
Эпилог
Куда бы Крис ни ехал, он открывал окна. Даже при включенном кондиционере Крис ездил с опущенными стеклами. Он открывал окна в каждой комнате дома. Даже по ночам, когда стало холодно, он предпочитал спать с открытым окном, под грудой одеял.
Но по временам, несмотря на все сквозняки, ветер приносил какой-то запах. Крис вдруг просыпался, задыхаясь, стремясь убежать от этого запаха. И родители находили его на следующее утро спящим на диване или на полу гостиной, а однажды даже в изножье их кровати.
«В чем дело? – спрашивали они. – Что случилось?»
Но объяснить это тому, кто там не побывал, было невозможно. Совершенно без причины он вдруг чувствовал запах тюрьмы.
Он появился в одну из суббот июня, длинный белый фургон, и задним ходом въехал на подъездную дорожку Голдов. Из него вышли шесть грузчиков, которые должны были увезти вещи Мелани и Майкла. С террасы своего дома Гас и Джеймс смотрели, как мужчины выносят коробки, грузят матрасы, мебель и светильники, вкатывают велосипеды в брюхо фургона. Они не сказали друг другу ни слова, но оба нашли себе занятие во дворе, чтобы весь день наблюдать за происходящим.
В округе поговаривали, что Голды переезжают на другой конец города – недальний переезд, но определенно необходимый. Их дом был выставлен на продажу, а перед тем куплен новый.
Люди говорили, что Майкл хотел уехать далеко, может быть в Колорадо, но Мелани отказалась покинуть дочь, да и где это оставит их?
В новом доме тоже нашлось помещение для ветеринарной практики Майкла, и место было во всех отношениях приятное, уединенное. Разумеется, то были сплетни, но кто-то слышал, что в доме три спальни. Одна – для Майкла Голда, другая – для его жены и третья – для Эмили.
Не в силах удержаться, Гас дошла до конца подъездной дорожки и смотрела, как длинный фургон переваливает через обочину, а вслед за ним едет «форд таурус» Мелани. Вскоре на шоссе выехал пикап Майкла.
В пикапе окна были открыты: машина была старая и кондиционер работал плохо. Приближаясь к подъездной дорожке Хартов, Майкл притормозил. Гас видела, что он собирается остановиться, и поняла, что он хочет переговорить с ней. Принять ее извинения, предложить отпущение грехов или просто попрощаться.
Пикап остановился, и Майкл повернулся, встретившись взглядом с Гас. В этом взгляде сквозили боль, сожаление об упущенных возможностях и полное понимание.
Не говоря ни слова, он уехал.
Крис был в своей комнате, когда фургон начал выруливать с подъездной дорожки Голдов. Длинный и белый, он протарахтел мимо деревьев, окаймлявших гравийную дорожку, едва не задев почтовый ящик.
«Форд» Мелани Голд и, наконец, пикап Майкла. Караван, подумал Крис. Как цыгане – в дорогу, на поиски более легкой или лучшей жизни.
И вот дом опустел – желтый дом, обшитый вагонкой. Окна без штор казались темными холодными глазами, способными всматриваться, но не способными вспомнить. Крис перегнулся через подоконник открытого окна, прислушиваясь к звону цикад в тепле наступающего лета и негромкому скрипу движущегося по Вуд-Холлоу-роуд фургона.
Из любопытства Крис вытянул шею, пытаясь разглядеть изогнутый верхний край наличника. Блок, служивший одним концом передающей системы из консервных банок, в детстве сооруженной им вместе с Эмили, находился все еще там. Крис знал, что над старым окном Эмили был еще другой блок.
Крис поднял руку и дернул за рыболовную леску, заплесневелую, но еще крепкую. Давным-давно эта леска запуталась в одной из сосен между их участками, где и застряла банка с находящимся в ней посланием. Им так и не удалось в свое время достать ее.
Тогда Крис пытался достать, но был слишком мал.
А сейчас он сел на подоконник и стал шарить руками по обшивке дома. Ему удалось схватить струну, и он преисполнился несоразмерной гордостью, словно эта удачная первая попытка что-то значила. Когда подгнившая леска подалась, Крис увидел, как ржавая консервная банка свалилась со своего насеста между деревьями.
С сильно бьющимся сердцем Крис сбежал по ступеням, прыгая через две. Он пошел к тому месту, куда упала банка, пошарив глазами, пока не заметил серебристый блеск.
Здесь густо росли высокие деревья, заслоняя солнце. Крис опустился на колени рядом с сосной и, засунув палец в банку, вытащил клочок бумаги. Он не мог вспомнить, о чем было это последнее послание, не помнил даже, посылал его он или Эмили посылала ему. У него подвело живот, когда бумажка выскользнула из банки.
Он осторожно развернул ветхие складки.
На клочке ничего не было.
Он не знал, было так всегда или годы стерли написанное. Крис засунул записку в карман шортов и отвернулся от дома Эмили, подумав, что, наверное, это действительно не важно.
Благодарности
Каждый раз после обсуждения с кем-нибудь темы этой книги, она немного менялась, становилась чем-то совершенно отличным от того, что я ожидала, и постепенно улучшалась. Поэтому я хочу поблагодарить следующих людей за их индивидуальную оценку и беллетристический вклад: доктора Роберта Ракузина, доктора Тиу Хорнер, доктора Джеймса Амласа, Паулу Сполдинг, Кэндис Уоркман, патрульного Билла Макги, Алексиса Алдахондо, Кирсти Депри, Джулию Ноуэлз, Сирену Коури и друзей; а также начальника исправительного учреждения округа Графтон Сидни Берда, детектива-сержанта Фрэнка Морана, сержанта патрульной службы Майка Эванса и начальника полиции в Хановере, штат Нью-Гэмпшир, Ника Джакконе. Еще раз благодарю моих первых критиков: Джейн Пиколт и Лауру Гросс, а еще Бекки Гудхарт, которая со своими партнерами в «Morrow» возвращает мне веру в издательское дело. И наконец, тост в честь моей «команды мечты» за работу допоздна, под нажимом и «во благо»: адвокаты Андреа Грин, Аллегра Лубрано, Крис Китинг и Кики Китинг.