Через мгновение вернулись Торак и Волк. Волк тут же начал обнюхивать пожитки Ренн, а Торак замер на месте с открытым ртом.
– Я видела что-то возле озера, – сказала Ренн. – А теперь вот это.
– Что ты видела?
– У него были светлые волосы. И оно было злым.
Торак вздрогнул.
– Ты знаешь, что это? – спросила Ренн.
– Нет, я… нет, – Торак начал высматривать следы, но уже почти стемнело, и он ничего не нашел. – Либо оно знает, как заметать следы, либо оно их не оставляет.
– Как это? О чем ты?
Торак закусил губу и встал:
– Что бы это ни было, спать на земле мы не будем.
Тису не понравилось, что на него карабкаются, он стряхивал на них удушливую пыльцу и увертывался от их пальцев, сбрасывая старую кору, и пару раз сильно хлестнул веткой. Когда они добрались до удобного развилка, оба были исцарапаны и вымотаны.
– Ветер поднимается, – заметил Торак. – Будет лучше, если привяжем себя к стволу.
Ренн развесила на ветках отсыревшие спальные мешки и посмотрела вниз, в полумрак. Там бесшумно прохаживался Волк.
– Будем надеяться, Волк и вороны предупредят нас об опасности.
Волк трусил кругами под тисом, шерсть у него на загривке встала дыбом – он был недоволен и вообще всегда ненавидел, когда бесхвостые забирались на деревья. Зачем это надо?
Нормальные волки по деревьям не лазают. Нормальные волки любят Тьму, для них это лучшая пора, когда они бегают и играют. Они не сворачиваются клубком и не спят целую вечность.
Волку здесь не нравилось. Лес был не таким: деревья слишком большие, а запахи все перепутались. Некоторые деревья пахли землей, а бесхвостые, которые тут жили, пахли деревьями. Здешние бесхвостые были злыми и напуганными, у каждой стаи была своя большая территория, но они все равно дрались, и Волк не мог понять зачем. Но больше всего ему не нравилось то, что Большой Бесхвостый и Сестра сменили свои верхние шкуры и даже запахи, так что он теперь их еле узнавал.
В сны Волка скреблись когтями демоны и проникало уханье филинов. Иногда он просыпался и чуял кусачий запах бесхвостого, который пах Ярким Зверем. Этот бесхвостый не давал Волку покоя, потому что его разум был сломан и нельзя было почуять, чего он хочет.
Когда Волк рыскал вокруг тиса, его нос заполнял запах безумного бесхвостого, но он чувствовал, что его нет поблизости. Может, тоже забрался на дерево. Волк решил на случай, если тот вернется, держаться поблизости.
На Восходе наполовину приоткрылся Яркий Белый Глаз и сонно смотрел сверху на своих маленьких детенышей. Волк погнался за куницей, но она удрала, потом поймал мотылька, но от него захотелось чихать, и он его выплюнул. А бесхвостые всё спали.
Волк навострил уши: где-то внизу в долине закаркали вороны. Они нашли косулю, которая Не Дышит, и хотели, чтобы Волк пришел и разодрал ей брюхо, чтобы они могли насытиться.
Волк не знал, как ему поступить. Он должен был остаться и стеречь бесхвостых.
Но он был голоден.
Глава 13
Тьма сгущалась, и в Лесу появились его ночные обитатели. Из пустот в стволе тиса выпорхнули летучие мыши. На ветку Торака уселась серая сова. Она раскачивалась и неотрывно смотрела на него подсвеченными луной глазами. Торак не отводил взгляда, пока она не улетела.
Ночь выдалась ветреная, и деревья бодрствовали.
Торак тоже.
Кто или что распотрошило пожитки Ренн? Мстительный дух Бейла или кто-то еще? Охотник с пепельными волосами, который горит изнутри. Пророчество Саеунн могло означать что угодно.
Натянув веревку, которая привязывала его к стволу тиса, Торак изогнулся и посмотрел – как там с другой стороны Ренн. Она крепко спала, свернувшись в клубок, как белка.
Тораку не терпелось отправиться в путь. Где-то в этих таинственных долинах скрывался Тиацци, и след его остывает, скоро даже Волк не сможет его почуять.
Внизу затрещали ветки, как будто сквозь них продирался кто-то огромный. Торак ничего не мог разглядеть, но, когда это существо подошло ближе, услышал, как оно сопит и чавкает. Потом под тисом показался похожий на ходячий валун силуэт. Торак увидел мощную горбатую спину и большущую голову с короткими загнутыми рогами.
Бизон.
Он привалился к тису, с наслаждением потерся о ствол, так что все дерево затряслось, а потом, удовлетворенно фыркая, побрел дальше.
Чуть погодя Торак услышал знакомые звуки: шорох лошадиных хвостов. Под тисом проходило стадо лошадей. Торак видел, как жеребенок на нетвердых ногах тычется мордой под брюхо матери. Молодая кобыла пощипывала гриву кобылы постарше. У той весь круп был в шрамах, а значит, она сумела пережить не одну охоту. Торак почувствовал благоговейный трепет: в Открытом Лесу лошади были булаными, а эти – черные, как безлунная ночь.
Ренн забормотала во сне, и кобыла-предводительница тут же вскинула голову. Через мгновение священное стадо растворилось в темноте.
После ухода лошадей Торак почувствовал себя очень одиноко, ему хотелось, чтобы скорее вернулись Волк и вороны.
Ветер усилился, заскрипели и застонали деревья. Торак подумал, что, если бы он понимал их язык, они могли бы подсказать ему, где искать Тиацци. Эта мысль потревожила его разум, как брошенный в Лесной пруд камешек.
«Стань одним из них. Отпусти свою душу».
Торак не знал, получится ли у него. Деревья – самые загадочные существа. Они дают огонь и жизнь всему, а сами питаются одним только солнечным светом. Только они, потеряв одну ветку, могут отрастить новую. Некоторые из них никогда не спят, а другие дремлют голыми всю зиму, какой бы суровой она ни была. Они наблюдают за суетливой жизнью охотников и добычи, но ни с кем не делятся своими мыслями.
Торак достал из мешочка с целебными травами кусочек черного корня, о котором не рассказывал даже Ренн. Этот корень ему дала Саеунн.
«На случай, когда он тебе понадобится» – так она сказала.
Торак быстро разжевал корень. Горечь заполнила рот. Корень был сильнодействующий – острая боль пронзила внутренности Торака еще до того, как он успел его проглотить. Начались судороги, Торак согнулся пополам, веревка впилась в тело. Стало страшно. Надо было разбудить Ренн. Но веревка из сыромятной кожи не пускала, он не мог до нее дотянуться.
Судороги накатывали все чаще, неумолимый отлив вытягивал из Торака души.
Он открыл рот, чтобы позвать Ренн…
…его голос превратился в стон коры и рев ветвей. Его пальцы-веточки ощущали прохладу лунного света и кричащую ласку ветра, а толстые ветви – осиный зуд и тяжесть спящих юноши и девушки. Глубоко в земле его корни ощущали кротов и теплых слепых червей, и все это было хорошо, потому что он был деревом и наслаждался ночной жизнью Леса.
Затерявшаяся в древесном соке частичка души, которая и была Тораком, умоляла подсказать, где найти Тиацци. Тис вздохнул и подбросил его в ночь. Беспомощный, как рожденная ветром искра, Торак летел через Лес по волнам шелестящих голосов: от тиса к остролисту, от ростка к молодому деревцу, от деревца к могучему дубу. Он мчался быстрее, чем бежит волк или летит ворон.
Его охватил ужас.
«Слишком далеко, – подумал он, – ты никогда не вернешься!»
Когда он наконец остановился, его древесные пальцы узнали ледяные ветры, которые дули с Высоких Гор. Он был в золотистом соке тиса, но другого – древнего, как сам Лес. Его ветви поднимались к звездам, а корни расщепляли камни и удерживали демонов в Ином Мире. Его ветви давали кров совам и куницам, белкам и летучим мышам. Для тех, кто в нем прятался, он был целым миром, но для Великого Тиса их жизни были краткими, как дрожь листа, они исчезнут, а его жизнь продолжится.
Блуждая в бескрайнем сознании, Торак почувствовал на своей коре уколы от острых когтей токорота. Он слышал, как демоны вопят, стремясь заполучить огненный камень, который едва не оказался у них в руках. Языки пламени обжигали его ветви. Он чувствовал, как Повелитель Дубов ходит вокруг него, монотонно распевая заклинания.
Повелитель Дубов поднял руки к небу.
«Я – истина и Путь. Я – повелитель огня. Я – повелитель Леса!»
Ветер усилился, и голос Великого Тиса усилился вместе с ним. Все деревья Леса зашумели, их голоса превратились в сокрушительный рев, они раздирали Торака на части…
– Торак! – шепотом позвала Ренн. – Торак! Проснись!
Он повернул голову, но Ренн видела, что он ее не узнает, – его глаза были пустыми, в них не было душ.
Не было душ. Он отпустил блуждать свои души.
Он разбудил ее, высвободившись из веревок, а теперь стоял на коленях на своей ветке, раскачивался и бормотал что-то неразборчивое. Ренн до ужаса боялась, что он сделает шаг, упадет и сломает себе шею.
Ренн осторожно переместилась на его сторону ствола, но до него было не дотянуться. Она старалась не шевелиться, чтобы не спугнуть Торака.
Когда он наконец заговорил, голос у него был чужой.
– Я Великий Тис, – сказал Торак порывам ветра. – Я старше самого Леса. Я родился среди корней Первого Дерева. Я пророс, когда растаяли и ушли в землю последние снега Великого Холода. Я был молодым деревцем, когда пришла Волна. Я никогда не знал сна. Но я знал гнев…
Ренн не знала, что делать. Ее колдовских сил не хватало на то, чтобы призвать обратно его души. Попросив о помощи своего хранителя, она протянула к Тораку руку.
Торак встал на ветке и пошел.
Резкая боль вернула Торака в реальность – это клюв ворона дернул его за мочку уха.
У него все плыло перед глазами, в лицо дул ветер, а в голове ревели голоса деревьев.
– Торак! – откуда-то издалека крикнула Ренн. – Торак, посмотри на меня. Смотри только на меня. Не шевелись!
Ворон вспорхнул с плеча Торака, и он пошатнулся. Под ногами закачалась земля.
Нет, это не земля. Это ветка. Он стоял на ветке и хватался руками за воздух.
– Смотри на меня, – скомандовала Ренн.
Она сидела на корточках возле ствола, одной рукой держалась за веревку из сыромятной кожи, которой они привязывали себя на ночь, а вторую тянула к Тораку.