– Не смотри вниз.
Торак посмотрел. Головокружительная высота. Далеко внизу, на корнях тиса кто-то сидел на корточках. Торак увидел пепельного цвета волосы, а потом обращенное вверх бледное лицо.
Он пошатнулся, но голос Ренн вернул его в реальность:
– Торак. Иди ко мне, Торак.
Темные глаза Ренн притягивали. Торак опустился на колени и пополз к ней.
– Ты совсем ничего не помнишь? – спросила Ренн.
Торак покачал головой. Его всего трясло, она никогда не видела, чтобы ему было так плохо. Все, что она могла для него сделать, – это помочь спуститься с дерева.
– И как веревку отвязал не помнишь? Или как залез на ветку? Вообще ничего?
– Ничего, – пробормотал Торак.
Ренн открыла бурдюк с водой:
– Вот, попей, полегчает.
Торак не ответил, он сидел, прислонившись спиной к тису, и смотрел на ветки.
Ветер стих, приближался рассвет. Рип и Рек наелись конины, которой в благодарность поделилась с ними Ренн, и теперь дремали на нижней ветке тиса. Ей показалось, что Торак их даже не замечает. Приглядевшись, она увидела, что в глубине его светло-серых глаз появились зеленые крапинки.
– Я видел его, – сказал Торак. – Я видел Тиацци. Он недалеко от Гор. Создает заклинания. Думает, что может править Лесом.
Он встал на карачки, и его вырвало, а когда рвота отступила, снова привалился к дереву.
– Я думал, что никогда оттуда не вернусь.
– О чем ты?
Торак закрыл глаза.
– Когда твоя душа блуждает в вороне, или в медведе, или в лосе, ты остаешься в их теле. Но деревья… они нераздельны. Для них мысли, голоса, блуждание – все сплетено в одно. Дерево с деревом, ясень с буком, бук с остролистом. Все происходит быстро и сразу на огромных расстояниях. – Торак потер виски: – Столько голосов!
Ренн ничего не могла сделать, оставалось только наблюдать. Больше всего ее беспокоило то, что, пока душа Торака блуждала, его тело двигалось. Такого никогда раньше не случалось. Ренн знала, что люди порой ходят во сне, если их душа выскальзывает из тела, пока они спят. Тело бродит в поисках своей блуждающей души, и обычно они возвращаются вместе до того, как кто-то из них покидает укрытие. Но она не знала, как это происходит с Тораком.
– Зачем ты это сделал? Зачем заставил блуждать свою душу?
Торак открыл глаза:
– Чтобы найти Тиацци. – Он запнулся, как будто сомневался в том, нужно ли в этом признаваться, а потом продолжил: – Я вижу его, Ренн. Иногда только мельком светлые волосы. Иногда он стоит прямо передо мной, с него стекает вода, и он меня обвиняет.
Ренн бросило в дрожь, она по лицу Торака видела, что он говорит о Бейле.
Она вспомнила день погребального обряда, когда Торак стоял на берегу и, обращаясь к небу, выкрикивал имя Бейла. Он как будто хотел, чтобы его преследовал дух умершего.
– В чем ему тебя обвинять? – спросила Ренн.
Торак с силой, до боли, стукнулся затылком о ствол тиса.
– Мы поругались, и я ушел.
– О Торак! Из-за чего… Из-за чего вы поругались?
Торак избегал смотреть в глаза Ренн.
– Он собирался попросить тебя остаться с ним.
Ренн почувствовала, как жар прилил к лицу.
– Он не хотел ругаться, – продолжал Торак. – Это все я. Я начал ругаться и оставил его в дозоре одного. Если бы не я, его бы не убили.
В Лесу начали просыпаться птицы. На завитушках папоротника, похожих на толстых гусениц, поблескивала роса, шмель тыкался в цветки сон-травы.
«Столько боли, – подумала Ренн. – Бейл умер. Его племя скорбит. Фин-Кединн ранен. Торак страдает от чувства вины. И все из-за Тиацци». Только сейчас она увидела, как распространяется зло Пожирателей Душ. Как трещины по льду замерзшего озера.
– Торак, – наконец сказала она, – то, что вы поругались, не делает тебя виновным. Убийца – Тиацци. Не ты.
На колено Торака села пчела, он наблюдал за тем, как она с трудом ползет по штанине.
– Тогда почему он меня преследует? Я должен исполнить клятву, Ренн. Не исполню – он вечно будет меня преследовать.
Ренн подумала над его словами.
– Может, ты и прав. Но я пойду с тобой. И Волк. И Рип с Рек тоже. – Она немного помолчала и добавила: – И с этого дня не проси меня вернуться в племя.
Торак скривил губы, а потом хмыкнул и пересадил пчелу с колена на лист лопуха.
Рассвело. Они сидели плечом к плечу и наблюдали за тем, как в Лес проникают солнечные лучи.
Немного погодя Торак спросил:
– Если бы он попросил тебя остаться, ты бы согласилась?
Ренн повернулась и, посмотрев ему в глаза, сердито переспросила:
– Как ты можешь о таком спрашивать?
Торак растерялся.
– Прости, я… Это значит – нет?
Ренн собралась ответить, но в этот момент вернулся Волк. Его морда была перепачкана темной кровью. Он в знак приветствия дыхнул на них запахом падали, потом лизнул Торака в подбородок, и они обменялись говорящими взглядами.
Ренн спросила, о чем рассказал Волк.
– Яркий Зверь, – сказал Торак. – И еще… я не уверен, он учуял что-то сломанное. Мысли? Разум? Сломанный разум?
– Безумие, – хором сказали оба.
Но времени на то, чтобы разгадать, что это значит, у них не было.
Волк вдруг тонко, как волчонок, заскулил и стрелой бросился в подлесок. Торак помог Ренн встать на ноги и закрыл ее собой. Из-за деревьев вышли пятеро безмолвных охотников. Ренн даже нож выхватить не успела – их уже окружили.
Охотники были в простой одежде из оленьих шкур, и они не были вооружены. Как-то сразу стало ясно, что оружие им не требовалось. Ренн обратила внимание на то, что у них нет повязок. На чьей они стороне?
– Вы пойдете с нами, – сказал тихий голос, привыкший к тому, что ему подчиняются. – Ваши поиски окончены.
Глава 14
На шее женщины висело ожерелье из буковых орешков, лицо выглядело отрешенным, как будто ее мысли были заняты тем, что никому не дано понять.
Ренн догадалась, что перед ней колдунья, или вождь, или и то и другое. Длинные каштановые волосы женщины были распущены, только одна прядь на виске перевязана и выкрашена охрой. На поясе у нее висел острый отросток оленьего рога, а на лбу была татуировка племени – маленькое черное раздвоенное копыто.
– Вы – Благородные Олени, – сказала Ренн.
– А ты из племени Ворона, – легко, несмотря на их маскировку, определила женщина и повернулась к Тораку: – А у тебя блуждающая душа.
У Торака отвисла челюсть:
– Откуда ты узнала?
– Мы чувствовали, как блуждают твои души. Ты можешь прятать их от кого угодно, но не от Благородных Оленей.
– Он их не прячет, – вмешалась Ренн.
– Значит, кто-то другой делает это за него, – ответила женщина.
Ренн хотела спросить, что это значит, но Торак не дал ей сказать ни слова.
– Моя мать была из племени Благородного Оленя. Ты знала ее? – нетерпеливо спросил он.
– Конечно знала.
Торак сделал глубокий вдох и сглотнул:
– Какая она была?
– Не здесь, – сказала женщина. – Мы отведем вас на стоянку.
Один из охотников, голова которого была обмотана плетеной красной корой, протестующе поднял руку:
– Но, Дюррайн, это чужаки! Они не должны видеть нашу стоянку, особенно девчонка!
– Я не чужак, – сказал Торак. – Я ваш сородич.
– А что вы против меня имеете? – спросила Ренн.
– Мы идем на стоянку, – повторила женщина, а потом обратилась к Тораку и Ренн: – Оружие можете оставить при себе, но оно вам не понадобится. Пока вы с Благородными Оленями, вам ничего не грозит.
Ренн почувствовала, что женщина говорит правду, да и Фин-Кединн советовал им найти Оленей, но ей не нравилась Дюррайн. Узкое лицо этой женщины было бесстрастным, словно из камня… И она даже не спросила их имена.
Дюррайн повела их на восток по оленьей тропе к чащобе. Ренн дважды замечала Волка, который старался держаться поблизости. Он наверняка не мог понять, почему они бросили след Тиацци.
Но когда Ренн поделилась своими мыслями с Тораком, он отмахнулся:
– Дюррайн сказала, что поможет нам.
– Она сказала, что наши поиски подошли к концу, это не одно и то же.
– Они мои сородичи, они должны мне помочь.
Пробираться через чащобу было непросто. Красивый молодой охотник предложил Ренн понести ее спальный мешок. Она отказалась и очень скоро об этом пожалела. Но охотник все понял и в итоге настоял на своем.
Ренн показала ему на охотника с обмотанной красной корой головой, который шел впереди них:
– Почему я ему не нравлюсь?
Молодой охотник вздохнул:
– Однажды мы приютили охотника из племени Ворона, а он помог Пожирателю Душ вызвать одержимого демоном медведя.
Ренн вскинула голову:
– Это был мой брат. Пожиратель Душ и его тоже обманул.
Охотник с обмотанной корой головой обернулся и зло посмотрел на Ренн:
– Это ты так говоришь. Медведь убил мою женщину. Поэтому я не люблю Воронов.
Когда он ушел далеко вперед, молодой охотник попытался его оправдать:
– Он все еще по ней тоскует.
– И поэтому обматывает корой голову?
– Да. Мы оставляем наших мертвых на их любимом дереве и в память о них обвязываем голову его корой.
– Но вы не носите повязки. Как понять, на чьей вы стороне?
– Мы не принимаем ничью сторону, – сдержанно сказал молодой охотник. – Мы никогда ни с кем не сражаемся.
У Ренн брови поползли на лоб.
– И как к этому относятся другие племена?
– С презрением. Но они к нам не лезут.
«Пока не лезут», – подумала Ренн и мельком глянула на Торака. Но Торак не прислушивался к их разговору, он жадно впитывал в себя дух племени его матери, и в глазах у него была тоска. Ренн почувствовала легкое беспокойство, она надеялась, что эти странные сдержанные люди не подведут Торака.
Они шли почти весь день, и Ренн вскоре перестала ориентироваться. Наконец вышли к озеру с небольшим островком посередине. Молодой охотник сказал Ренн, что это Озеро Черной Воды, и очень удивился, что она этого не знает.