Стоянка Благородных Оленей располагалась выше за озером и была так хорошо замаскирована, что, если бы не свет от костра, Ренн, скорее всего, прошла бы мимо.
Заросший можжевельником холм оказался самым большим укрытием из всех, что видела в своей жизни Ренн. Она насчитала семь завешанных оленьими шкурами проходов. Все шкуры для маскировки были в зеленых пятнах. К Ренн подбежали две собаки – первые за все время в Сердце Леса, – почуяли, что от нее пахнет Волком, и убежали. Из укрытия выглядывали детишки и сразу прятались обратно.
На стоянке было неестественно тихо, но Ренн впервые за последние несколько дней почувствовала себя в безопасности. Сюда никто не мог пробраться: ни токороты, ни охотники из племени Лесной Лошади, ни зло с пепельными волосами. Всех отгоняло легендарное колдовство племени Благородного Оленя, хотя Ренн ничего колдовского не заметила, разве только привязанные к деревьям небольшие свертки из коры.
Молодой охотник отвел Торака к озеру, чтобы тот помылся. А женщина из племени поманила Ренн за собой в укромную бухточку. После недолгих уговоров Ренн разделась догола. Она стояла и тряслась от холода, пока женщина с помощью какой-то серой лепешки, которая была похожа на засохшую грязь, соскребала с нее краску, которой они замаскировали себя для Сердца Леса. Было приятно снова стать самой собой, только вот кожу щипало, как будто ее ободрали. Ренн спросила женщину, из чего сделана эта лепешка. Женщина удивилась, что Ренн этого не знает.
– Это зола. Мы жжем зеленый папоротник, потом смешиваем золу с водой и запекаем.
«Зола, – подумала Ренн. – Опять зола».
– В Сердце Леса все так делают, – сказала женщина. – Это как мыльный корень, только лучше.
Еще одна женщина принесла Ренн одежду: штаны и безрукавку из оленьей шкуры, подбитую заячьим мехом, отлично сшитые башмаки из лосиной шкуры и накидку с капюшоном. Ренн сначала подумала, что накидка сплетена из коры, но ей объяснили, что это стебли крапивы. Все было впору, но Ренн все равно расстроилась, когда узнала, что всю ее одежду Ворона сожгли, оставили только перья хранителя племени.
– Но наша одежда намного лучше, – недоумевали женщины.
«Одежда лучше, мытье лучше, все лучше, – раздраженно подумала Ренн. – Может, нам всем следует отказаться от всего своего и начать подражать этим Оленям?»
После помывки и смены одежды Ренн притворилась, будто ей надо отойти по нужде, и, когда ее никто не мог видеть, закатала штанину и привязала запасной тетивой к щиколотке нож из зуба бобра, который ей подарили в племени Выдры. Просто чтобы чувствовать себя увереннее. На всякий случай.
Когда она вернулась, Торак сидел у костра, тоже в новой одежде и без маскировки. Ренн была рада увидеть прежнего Торака, но его повязку сожгли вместе с одеждой, и теперь он то и дело прикасался к татуировке изгнанника у себя на лбу.
Члены племени начали усаживаться вокруг костра, и Торак подвинулся, чтобы Ренн села рядом с ним.
– Перестань хмуриться, – шепотом попросил он. – Они нам помогают. И ты только понюхай, как пахнет еда!
Ренн хмыкнула:
– Да, и еда у них наверняка намного вкуснее нашей.
Но вскоре ей пришлось признать, что еда у Благородных Оленей действительно очень вкусная.
Над раскаленными углями висела огромная, плетенная из корней корзина с ароматной похлебкой из рубленого мяса зубра, грибов и верхушек папоротника. Когда похлебка была готова, корзина едва не прогорела насквозь. А еще у Оленей были вкусные лепешки из толченых лесных орехов и сосновой пыльцы и большая бадья с медом и черпаком, чтобы поливать лепешки, и горячий чай из еловых иголок, чтобы все запивать.
Было здорово снова погреться у костра. Вот только люди из племени Благородного Оленя, если не считать короткой молитвы Лесу, ели молча, и Ренн с тоской вспомнила о шумных вечерних трапезах Воронов, когда все обменивались своими охотничьими историями.
Как только они поели, Дюррайн начала расспрашивать Торака, и, что удивительно, ее не интересовало, зачем они с Ренн пришли в Сердце Леса. Все, что она хотела знать: каково это, когда твоя душа вселяется в дерево?
Торак попытался объяснить:
– Я… я был тисом. А потом переселялся из дерева в дерево. Слишком много голосов… я не мог этого вынести.
Все племя Оленей разом ахнуло.
Даже бесстрастное, как камень, лицо Дюррайн дрогнуло.
– То, что ты слышал, – это Голос Леса. Голоса всех деревьев, которые есть, и тех, что были. Этот голос вмещает столько, что людям не вынести. Если бы ты слышал его дольше, чем удар сердца, твои души разорвались бы. И все же… я тебе завидую.
Торак сглотнул:
– Моя мать… Ты сказала, что знала ее. Расскажешь мне о ней?
Дюррайн только рукой махнула:
– Она предпочла уйти. Мне нечего тебе о ней рассказать.
– Нечего? – ошалело переспросил Торак.
Ренн разозлилась из-за того, что от ее друга вот так отмахивались.
– Но вы ведь наверняка пытались ее найти? – спросила она.
Дюррайн холодно улыбнулась в ответ.
– Но… она с отцом Торака сражалась с Пожирателями Душ, – сказала Ренн. – Им была нужна ваша помощь.
– Благородные Олени никогда не сражаются, – сказала Дюррайн, ее глаза цвета букового ореха пронзали души Ренн насквозь. – Я вижу, у тебя есть небольшой дар к колдовству, но в Сердце Леса ты бессильна. Ты не колдунья.
Она была права.
Пришел черед Торака заступиться за подругу.
– Ты ничего про Ренн не знаешь. Прошлым летом ее видения предупредили нас о наводнении. Она спасла все племена.
– Неужели? – насмешливо переспросила Дюррайн.
Торак вскинул голову:
– Мы теряем время. Ты сказала, что наши поиски подошли к концу. Ты знаешь, где Повелитель Дубов?
– В Сердце Леса нет никаких Повелителей Дубов.
– Ты ошибаешься, – сказал Торак. – Его следы привели нас сюда. Он идет на юг.
– Если бы в Сердце Леса появился Пожиратель Душ, Благородные Олени знали бы об этом.
– В прошлый раз вы не знали, – напомнила Ренн. – Хромой странник прожил с вами все лето, а вы даже не поняли, кем он был на самом деле.
Услышав такое, сидевшие у костра Олени недовольно забормотали, а Дюррайн поджала губы.
– Ваши поиски подошли к концу. Сегодня ночью мы будем молиться. А завтра отведем вас обратно в Открытый Лес.
– Нет! – хором крикнули Торак и Ренн.
– Вы не понимаете, во что ввязываетесь, – сказала Дюррайн. – В Сердце Леса идет война!
– Но вы никогда не сражаетесь, – возразила Ренн, – и, значит, вас это не касается.
– Это касается всех нас, – сказала Дюррайн. – Война отгоняет Великий Дух, а без него в Лес приходят болезни, и он чахнет. Уверена, даже в Открытом Лесу об этом знают.
– Нет, мы слишком темные, – сказала Ренн. – Почему бы тебе нас не просветить?
Дюррайн зло сверкнула глазами:
– Зимой Великий Дух бродит по пустошам в обличье женщины с волосами из листьев ивы. Летом он бродит в лесных чащах в обличье высокого мужчины с оленьими рогами. Это хотя бы вам известно?
Ренн молчала, но чувствовала, что вот-вот сорвется.
– Весной, в дни поворота, на Великом Дубе в священной роще распускаются листья. Так было всегда, но не этой весной. Этой весной все почки сожрали демоны. Дух не пришел. – Дюррайн выдержала паузу. – Мы испробовали все средства.
– Красные ветки, – сказал Торак.
Дюррайн кивнула:
– Каждое племя по-своему заклинает Духа. Зубры красят ветки. Рыси и Летучие Мыши приносят жертвы. Лесные Лошади тоже красят ветки, а их новый колдун в одиночестве, ожидая знамения, воздерживается от еды в священной роще.
Ренн почувствовала, как Торак напрягся.
– Новый колдун племени Лесной Лошади мужчина или женщина? – спросил он.
– Мужчина, – ответила Дюррайн.
У Ренн бешено заколотилось сердце.
– Как он выглядит?
– Никто не видел его лица, он всегда носит деревянную маску, чтобы быть единым с деревьями.
– Где эта священная роща? – спросил Торак.
– В долине лошадей, – ответила Дюррайн.
– И где эта долина? – спросила Ренн.
– Мы никогда не говорим об этом чужакам.
– На чьей она земле? – спросил Торак. – На земле Зубров или на земле Лесной Лошади?
– Священная роща в самом Сердце Леса, – сказала Дюррайн. – Эта земля не принадлежит никому. Все могут прийти туда, но только во времена великой нужды. Вернее, могли, пока колдун племени Лесной Лошади не запретил туда приходить.
Ренн сделала глубокий вдох и спросила:
– А если мы скажем, что это Тиацци скрывается под личиной колдуна Лесной Лошади?
Дюррайн с сочувствием на нее посмотрела, остальные Олени улыбались так, словно Ренн рассказывала им сказки.
– Но если мы правы, вы нам поможете? – спросил Торак. – Вы поможете мне, вашему сородичу, сражаться с Пожирателем Душ?
– Благородные Олени никогда не сражаются, – повторила Дюррайн.
– Но вы не можете сидеть сложа руки! – возмутилась Ренн.
– Мы молимся, чтобы вражда закончилась, – сказала Дюррайн. – Мы молимся, чтобы вернулся Великий Дух.
– Вы так сражаетесь? – спросил Торак. – Молитесь?
Дюррайн встала и отрывисто, словно выплевывая камни, сказала:
– Я покажу вам, почему мы не сражаемся.
После этого она ухватила Торака и Ренн за запястья и потащила их со стоянки.
Они поднялись по склону холма и вышли на небольшую поляну. Косые лучи заходящего солнца освещали желтые стволы дубняка. Пения птиц слышно не было. Царящая вокруг тишина пугала. В центре поляны Ренн увидела какое-то сплетение из белых костей. Это были два скелета благородных оленей.
Догадаться о том, что тут произошло, было совсем нетрудно. Прошлой осенью во время гона два самца бились за самок. Ренн живо представила, как они бросились друг на друга и сцепились рогами. Как они отчаянно пытались высвободиться. Но не смогли. Они сцепились намертво.
– Это знак, который послал нам Дух, – сказала Дюррайн. – Смотрите, какая участь постигла покровителей нашего племени! Они сражались. И не смогли освободиться. Их постигла голодная смерть. Вот почему Благородные Олени никогда не станут сражаться!