Ренн закашлялась, и кашель разлетелся жутковатым эхом. Она остановилась, но, кроме потрескивания углей и скрипа то и дело падавших деревьев, ничего не услышала.
Смерть, повсюду смерть. Где Торак? Он жив или…
Нет. Не думай об этом. Он с Волком. Они оба живы. И Фин-Кединн, и Рип с Рек тоже живы.
Ренн потерла лицо и почувствовала, как под ладонями скрипит сажа. Сажа покрывала ее с головы до ног, она даже во рту ощущала ее привкус. Веки у Ренн распухли, глаза воспалились. Она до тошноты наглоталась дыма.
А еще ее мучила жажда, но у нее не было с собой бурдюка, только топор, нож и плетеный колчан, который ей подарили Благородные Олени, а в нем три последние стрелы. И конечно, лук.
Чтобы как-то взбодриться, Ренн сняла лук с плеча и стерла с рукояти въевшуюся сажу. Заблестела золотистая сердцевина. Ренн вспомнила, как Фин-Кединн много лет назад смастерил для нее этот лук, и ей сделалось не так одиноко.
Но жажда стала мучительной. Ренн давно ушла от озера и перестала понимать, где она и в каком направлении идет.
Не надо было сбегать от Благородных Оленей.
Дюррайн почуяла приближение огня даже раньше, чем звери, и все племя в поисках спасения спустилось к озеру, село в лодки и причалило к небольшому островку посередине. Там Ренн, следуя примеру Оленей, намочила в воде свою накидку и укрылась ею с головой.
Страшно ей тогда не было, она была слишком зла на Торака за то, что тот ее оставил. Весь день ее терпеливо расспрашивали.
«Куда он ушел?» – «Не знаю». – «Куда он ушел?»
Ренн удивлялась, как они не догадываются. Но похоже, Олени думали, что никто и никогда не осмелится отправиться в священную рощу в одиночку.
Надо было его выдать, зло подумала Ренн.
Но когда она лежала в покачивавшейся темноте, а к озеру с ревом приближался огонь, ей было не до обид. В одной из лодок заплакал ребенок. Женщина шептала заклинание. Ренн закрыла глаза и молилась за Торака и Волка.
«Прошу, прошу, сохрани им жизнь».
А потом на них бросился огонь. Лодки дико раскачивались, люди в голос заклинали духов. Ренн не сразу поняла, что огонь перепрыгнул через озеро и, не проглотив их, устремился дальше. Вскоре Великий Дух вспорол облака и выпустил на землю потоки дождя. В начавшейся суматохе Ренн выскользнула из лодки и поплыла к берегу.
Она думала, что идет на юг, но из-за дыма и дождя сложно было определить направление. А теперь, когда ветер разогнал дым, она увидела, что стоит в узком ущелье, по которому когда-то бежал ручей. Возможно, оно выведет ее к реке.
Ренн не прошла и нескольких шагов, как у нее за спиной хрустнула ветка. Она обернулась. Мертвые деревья были похожи на преследующих добычу охотников.
Одно дерево пошевелилось.
Ренн сорвалась с места и, спотыкаясь, побежала по ущелью. Она бежала, пока хватало сил, потом встала на четвереньки и постаралась восстановить дыхание.
В ущелье было тихо. Что бы там ни пошевелилось, оно не стало ее преследовать. Может быть, это все-таки было дерево.
Ренн пошла дальше, петляя между дымящимися кольями. Вскоре впереди за уступом она увидела зелень. Ренн заморгала.
Да, это была зелень!
Постанывая, Ренн обогнула уступ и остановилась как вкопанная. Зелень Леса слепила глаза. Перед ней росли рябина, бук и ария. Их ветви немного почернели, но они были живы.
Выдохнув от облегчения, Ренн опустилась на колени посреди папоротника и чистотела. На земле рядом с ее рукой лежал небесно-голубой осколок скорлупы от яйца, который вытолкнул из гнезда недавно вылупившийся птенец дрозда. На бревне сквозь мох храбро пробился росток высотой с ее большой палец.
Лес вечен, подумала Ренн, ничто не может его одолеть.
Но реки нигде не было видно. Ренн, надеясь услышать журчание воды, пошла дальше.
Она остановилась перед горой поваленных бурей высоких сосен. Выкорчеванные с корнями мертвые деревья лежали крест-накрест и не давали пройти дальше. Надо было развернуться и пойти обратно – так всегда следует поступать, если заблудишься. Но Ренн даже думать не могла о том, чтобы вернуться на выгоревшие земли.
Сосны не желали пускать ее на свое кладбище. Их мшистые стволы норовили сбросить ее, ветки кололи, как копья. Ренн с огромным трудом перебралась на противоположную сторону и снова оказалась среди живых дубов и лип.
Но эти деревья тоже не желали видеть ее на своей земле. Лица из сморщенной коры зло провожали ее взглядами, пальцы-ветки цеплялись за волосы. Некоторые стволы были полыми. Ренн с ужасом представила, каково оказаться внутри, и поспешила дальше.
Ветер усилился, он швырял пепел ей в лицо, перехватывал дыхание. Ренн закашлялась, согнулась пополам и, облокотившись рукой на дерево, почувствовала под пальцами чьи-то глаза.
Она вскрикнула и отдернула руку.
Да, это были глаза. В стволе дерева были вырезаны злобные красные глаза и квадратный рот с настоящими человеческими зубами.
Ренн никогда ничего подобного не видела. Она догадалась, что это сделали, чтобы дать голос духу дерева. Но зачем давать дереву зубы?
Она с опаской огляделась по сторонам. Липы, крапива, разбросанные тут и там валуны.
Пошла дальше, а когда оглянулась, заметила, что деревья переместились. Они стояли гораздо ближе к валуну, Ренн была в этом уверена, а теперь как будто разошлись в стороны.
Ренн побежала.
Корень подвернулся под ногу, Ренн упала и оказалась лицом к лицу еще с одной маской на стволе дерева. Глаза маски были закрыты, а лицо заросло лишайником.
Ренн, задыхаясь, встала на ноги. Глаза открылись. От ствола отделились руки из коры и потянулись к Ренн, как будто хотели ее схватить. Она завизжала и бросилась прочь.
Слева от дерева отделилось еще одно существо из коры. Потом еще одно. И еще. Люди из коры окружали Ренн, тянулись к ней изборожденными глубокими морщинами руками, у них были пустые, потрескавшиеся лица.
Ренн бежала, топор постукивал ее по бедру, она на бегу вытащила его из-за пояса, хотя понимала, что не осмелится пустить его в ход.
В горле першило от учащенного дыхания. Медленно, словно в кошмарном сне, Ренн брела через груды сухих листьев. Спотыкаясь, поднялась по склону и оказалась еще на одном кладбище деревьев. Она перепрыгивала с одного поваленного ствола на другой, а люди из коры, не издавая ни звука, преследовали ее, как огонь.
Что-то схватило ее за плечо и потянуло назад. Это лук зацепился за ветку. Ренн замешкалась, пытаясь его отцепить, и тут руки из коры схватили ее и потянули на землю.
Глава 22
– Куда вы меня ведете? – спросила Ренн.
Древесные люди хранили молчание.
– Прошу вас. Почему вы не отвечаете? Что я сделала?
Один из них ткнул Ренн копьем, она не стала провоцировать его на второй удар.
Весь день она шла в толпе молчаливых охотников. Они отобрали у нее оружие, но больше не трогали. У Ренн было такое чувство, что они считают ее нечистой.
Она тщетно умоляла дать ей воды, но на нее не обращали внимания. Ренн, пошатываясь, шла сквозь туман жажды и лес ядовитых копий.
Она не понимала, где находится. Большой пожар не дотянулся до этой части Леса, но запах гари висел в воздухе, а значит, выжженная земля была недалеко.
Судя по зеленым повязкам на головах пленителей и по их амулетам из рога, это были люди из племени Зубра, но Ренн в мыслях называла их древесными людьми. Их одежда была сплетена из желтовато-коричневого подкорья дуба, а в мочки ушей продеты колечки из коры. Свои бритые черепа и бороды древесные люди обмазывали желтой глиной, чтобы они были похожи на кору и спутанные корни. Но в отличие от Зубров, которых Ренн видела на месте встречи племен, древесные люди не остановились на простой маскировке. Они резали свою плоть, чтобы она тоже была похожа на кору, уродовали неровными шрамами руки и лица.
Ренн немного знала о таких шрамах. У некоторых людей из ее племени, в том числе и у Фин-Кединна, на руках были шрамы в форме перевернутой молнии. Их вырезали, чтобы отпугивать демонов, и вырезать их было очень больно. Разрезав кожу осколком кремня, в рану втирали пасту из пепла и лишайника, после чего руку туго перевязывали. Ренн представила, каково это – резать свое лицо, и ей стало дурно.
Они дошли до следующего ручья, и Ренн снова стала умолять дать ей попить. Охотники просто смотрели на нее пустыми глазами. «Не пить».
К сумеркам они наконец добрались до стоянки. У Ренн от жажды начала кружиться голова.
Стоянка Зубров располагалась в лощине, которую охраняла неспящая ель. Тлеющие узловатые ветки источали дымный оранжевый свет и древесную кровь, от которых резало глаза. Центральную сосну окружали приземистые укрытия из березовой коры. Возле каждого укрытия возвышалась похожая на гнездо огромных жуков горка щитов и был разожжен костер.
Со ствола сосны свисал рогатый череп зубра. Под ним несколько молчаливых детей плели бечевки из сваленных в кучу размятых еловых корней. Все без выражения смотрели на Ренн. И у всех лица были изрезаны, как у взрослых, на некоторых шрамах еще виднелась засохшая кровь.
Ренн не заметила никого, кто походил бы на вождя или колдуна, но поняла, что не все на стоянке – Зубры. Там были люди с черными косами – одна коса у мужчин, две у женщин, – без шрамов на лицах, присыпанных красноватым порошком из подкорья сосны. Вообще-то, у них все было окрашено в красный цвет: губы, пробор волос, даже ногти. Женщины носили простую одежду из оленьих шкур, но у мужчин были очень красивые пояса из черного и золотистого меха. Племя Рыси.
И Зубры, и Рыси смотрели на Ренн равнодушно, они не знали жалости.
Стражи Ренн уселись на корточки возле кострищ, чтобы окурить себя дымом. Ренн тоже подтолкнули к костру, словно для того, чтобы ее очистить, а потом подтащили к сосне и силой заставили встать на колени.
Из укрытий вышли женщины. Их лица, как и лица мужчин, были изрезаны шрамами, но их вымазанные глиной головы были вдобавок утыканы маленькими ольховыми шишками. И они носили длинные подпоясанные рубахи, а штанов не носил