и.
Одна из женщин несла бурдюк.
– Прошу вас, – жалобно сказала Ренн. – Я умираю от жажды. Дайте воды.
Женщина зло посмотрела на Ренн.
Ренн слабо стукнула по земле двумя кулаками:
– Прошу!
Какой-то старик склонился над Ренн и пристально посмотрел ей в глаза. Это был самый страшный, самый волосатый и самый старый человек из всех, кого видела Ренн. И хотя старик был из племени Зубров, он не брил голову, а просто мазал глиной длинные волосы и спутанную бороду. Из ушей и ноздрей у него торчали клочки волос, а брови свисали над глазницами, словно спутанные корни. И все его лицо было изборождено шрамами.
Старик потрогал кривым пальцем ее браслет-оберег из зеленого камня. Ренн отдернула руку, а старик сплюнул с отвращением и поковылял дальше. Из укрытия вышел мужчина помоложе. Его лицо было покрыто паутиной из шрамов.
Ренн показала на бурдюк и взмолилась:
– Воды, прошу.
Мужчина на языке жестов велел женщине поставить бурдюк перед Ренн.
Ренн схватила бурдюк и начала жадно пить. С первыми же глотками пульсирующая боль в висках стихла, и сила снова разлилась по всему телу.
– Спасибо, – сказала Ренн.
Другая женщина поставила перед сидящими у костра охотниками большую лубяную плошку. Ренн захлестнула волна надежды. Еда пахла вкусно, и этот запах делал Зубров чуть больше похожими на остальных людей.
Женщина зачерпнула еду маленькой плошкой и поставила ее в развилку в сосне как подношение. Потом зачерпнула еще одну плошку и поставила ее перед Ренн. В плошке была вкусная похлебка из крапивы и кусочков мяса, скорее всего беличьего. У Ренн заурчало в животе.
Женщина поднесла сложенные в горсть пальцы ко рту и кивнула: «Ешь».
Мужчина, который позволил ей попить, прокашлялся и сказал сиплым от долгого молчания голосом:
– Ты должна отдохнуть. И поесть.
Ренн перевела взгляд с мужчины на плошку, потом обратно.
Гауп рассказывал, что перед тем, как отрезать ему руку, Зубры тоже поделились с ним едой и предложили отдохнуть.
Глава 23
Страх – самое одинокое чувство из всех. Ты можешь идти в толпе людей, но, если тебе страшно, ты сам по себе.
Ренн чувствовала себя как дичь, которую готовят для жертвоприношения. Когда она отказалась от еды, ее отвели к пруду и заставили помыться, а женщины тем временем комками мха стирали сажу с ее одежды. Зайдя в тростник, Ренн смогла скрыть от их глаз привязанный к лодыжке нож из зуба бобра и свисток из косточки тетерева, который висел у нее на шее. Но когда ей вернули одежду, перьев хранителя ее племени на ней уже не было.
Когда Ренн привели обратно на стоянку, голод взял свое, и она заставила себя съесть несколько ложек похлебки. Все это время за ней наблюдали и Зубры, и Рыси. Они разговаривали, жестикулируя руками в шрамах. Молодой Зубр с узким, как осколок кремня, ртом точил топор и разглядывал запястья Ренн.
Волосатый старик сидел, скрестив ноги, и выравнивал древки будущих стрел. Ренн наблюдала за тем, как он берет из кучи веток одну и водит ею вдоль бороздки в куске рога. В ее племени пользовались таким же способом. Старик время от времени, чтобы разогнать кровь в затекшей руке, хлестал по ней пучком крапивы. Старые Вороны тоже так делали.
Ренн пододвинулась ближе к старику и тихо спросила:
– Что со мной сделают?
Старик нахмурился и еще ниже склонился над своими стрелами.
Ренн спросила, не он ли вождь племени.
Старик затряс головой и показал древком стрелы на мужчину, который велел дать ей воды.
– А ты колдун?
Старик снова затряс головой и проворчал:
– Я делаю лучшие стрелы в Сердце Леса.
– Не разговаривай с ней, – предостерег его молодой Зубр, который точил топор, и сразу хлопнул себя ладонью по губам. – Вот, она обманом заставила меня заговорить! Она лазутчица из племени Лесной Лошади.
– Я никогда не встречала людей Лесной Лошади! – запротестовала Ренн.
– Мы их ненавидим, – пробурчал молодой Зубр.
– Но почему? – удивилась Ренн. – Вы же все следуете Обычаю.
– Мы следуем ему лучше, – грубо сказал молодой Зубр. – Они разжигают огонь с помощью лука. Мы используем палки. Вот доказательство.
– Только мы следуем Истинному Обычаю, – сказала женщина с измазанной глиной головой. – Поэтому мы носим шрамы. Чтобы наказать себя за то, что могли от него отступить.
– Все остальные племена нечестивые, – заявил молодой Зубр и подсыпал на точильный камень песка.
Ренн подумала, что, если получится их разговорить, они могут и не причинить ей вреда, и спросила:
– Почему все остальные племена нечестивые?
Молодой Зубр сверкнул на нее глазами:
– Племена Гор нечестивые, потому что разводят огонь камнями и поклоняются духу огня. Духа огня нет! Есть только дерево! Племена Льда и Моря нечестивые, потому что живут в жутких землях, где нет деревьев, и разводят поддельный огонь из жира рыб. Вы, в Открытом Лесу, самые нечестивые, потому что вы знали Обычай, но отвернулись от него.
Женщина неодобрительно посмотрела на молодого Зубра:
– Не разговаривай с ней. Она – зло. Она украла моего ребенка!
– Нет, я этого не делала! – сказала Ренн.
После этого ее заставили сесть на корточки между корнями сосны. Мужчины сурово поглядывали в ее сторону. Одна девочка плюнула ей в лицо. Ренн потянулась к свистку на шее, но заметила, что молодой Зубр за ней наблюдает, и засунула свисток поглубже под безрукавку.
На стоянке снова наступила тишина, но Зубры разговаривали, используя жесты, значения которых Ренн не понимала. Она вспомнила, как на стоянке Воронов ссорились и играли детишки, собаки рыскали в поисках объедков, а Фин-Кединн рассказывал у костра свои истории, и у нее от тоски заныло сердце.
«Фин-Кединн, помоги. Подскажи, что мне делать».
И тут она вдруг отчетливо вспомнила, как в одно морозное утро, много зим тому назад, Фин-Кединн отвел ее в Лес, чтобы она испытала свой новый лук.
Она не хотела вылезать из спального мешка, но дядя сидел у костра, грел руки и ждал ее.
Они шли по хрустящему снегу, их дыхание превращалось в белые облачка. Фин-Кединн нашел следы и рассказал ей, как их читать.
– Когда олень знает, что за ним охотятся волки, он идет гордо, высоко поднимая копыта. Так он говорит волкам: смотрите, какой я сильный. Не нападайте на меня, я могу дать отпор! – Дядя посмотрел на нее своими голубыми глазами, и она поняла, что он говорит не только про оленей.
Ренн вцепилась в корни сосны обеими руками. Фин-Кединн был прав. Нельзя сидеть и смиренно ждать, пока Зубры решают ее участь.
– Что вы там обо мне говорите? – громко, так что было слышно на всей стоянке, спросила она.
Зубры посмотрели в ее сторону и перестали жестикулировать.
– Если решаете, что со мной делать, скажите мне. Не говорить мне – несправедливо.
Вождь Зубров встал на ноги:
– Зубры всегда справедливы.
– Тогда говорите со мной.
И тут в первый раз за все время подал голос вождь племени Рыси:
– Кто ты?
Ренн тоже встала:
– Я Ренн из племени Ворона. И я колдунья.
И, сказав это вслух, Ренн сразу поняла, что это правда.
– Женщины не могут быть колдунами, – ехидно заметил Зубр, который точил топор. – Это против Обычая. Я покажу вам, какая она колдунья!
Он подскочил к Ренн, чтобы сорвать у нее с шеи свисток.
– Держись подальше! – предупредила Ренн. – Это колдовская кость для призывания духов!
Зубр отдернул руку, как будто Ренн его обожгла.
Ренн приложила свисток к губам и дунула.
– Никто из вас не может услышать его голос, – сказала она. – А я могу. Эта косточка говорит только с колдунами и духами.
Теперь она привлекла внимание всех людей на стоянке.
Ренн запрокинула голову к звездам и прокаркала по-вороньи. Потом подняла руки и показала татуировки в виде ломаных линий на внутренней стороне запястий.
– Видите эти знаки? Это молнии, копья Великого Духа, ими он загоняет демонов под камни и высекает огонь из деревьев. Любой, кто захочет причинить мне вред, пострадает сам!
Это было жутковатое эхо слов ее матери, но Ренн было все равно. Кем бы ни была Сешру, она точно была могущественной колдуньей.
Над деревьями плыла горбатая луна, она была мертвой, когда убили Бейла, но теперь набиралась сил. И Ренн тоже становилась сильнее.
– Если она колдунья, – сказал вождь Рысей, – то колдунья Открытого Леса, и Великий Дух не желает, чтобы она была здесь. Поэтому он и не приходит.
Все закивали и снова начали жестикулировать.
– Она украла моего ребенка, – повторила женщина из племени Зубров. – Забрала, чтобы из него сделали токорота!
– Нет, – сказала Ренн, – я охочусь за тем, кто это сделал.
– И кто это сделал? – подозрительно спросил вождь Зубров.
– Тиацци, – ответила Ренн. – Тиацци, Повелитель Дубов.
Люди недоверчиво хмурились, а старик выглядел разочарованным, как будто подловил Ренн на лжи.
– Племени Дуба больше нет, – сказал он. – Они все вымерли.
– Но Пожиратель Душ жив, – сказала Ренн. – Отведите меня к вашему колдуну, и я докажу ему, что это так.
– Наш колдун не выходит из молитвенного укрытия, – сказал вождь Зубров. – Он не встречается с чужаками.
– Если бы ты была настоящей колдуньей, – прорычал молодой Зубр, – ты бы об этом знала.
Все закивали. Люди начали обступать Ренн со всех сторон. Лица в шрамах зловеще ухмылялись. Красные руки сжимали отравленные копья. У Ренн задрожали колени, но она не подала виду, она понимала: если покажет свою слабость – ей конец.
По Лесу разлетелось карканье ворон.
Все задрали головы к небу.
На фоне звезд мелькнула тень. Рип опустился на ветку сосны и посмотрел черными глазами на Ренн. Она прокаркала, приветствуя его, и он, шумно хлопая крыльями, слетел ей на плечо. Когти вцепились в парку. Ренн издала звуки, похожие на клекот, и Рип поднял клюв и наполовину расправил крылья.
Люди схватились за свои амулеты и отступили.