— Вы не поверите, но уже через несколько лет… да, через пару лет, Владислав Щербатов будет возглавлять какой-нибудь научный институт! Я вот для начала хочу взять его к себе! — И, словно поясняя для несведущих, добавил: — Я же по совместительству еще и директор Института экономики стран Европы. Мне уже пора уступать место подрастающей смене, а лучше и достойнее нашего Владика просто представить себе нельзя. Это светлая голова! Я на свои способности тоже никогда не жаловался, но мне бы его голову и его молодые годы!..
Владислав недослушал и выскользнул из зала. В вестибюле никого не было. Только один старик швейцар беспокойно топтался у пустующего гардероба. Варяг закурил. Из зала доносился оживленный гул, звяканье посуды, в голове приятно гудело, и чувствовалось какое-то странное опустошение. Все-таки эта беспрерывная многолетняя гонка сказалась; теперь, когда долгожданная цель была достигнута, хотелось просто расслабиться, почувствовать отсутствие напряжения, многие годы бывшего уже привычным.
Всем своим видом выражая почтительность, нерешительно подошел швейцар и заискивающе спросил:
— Видать, важные люди собрались? А тот, седой, сутулый… кто он такой? Большой начальник, наверное?
— Бери выше, дед, — неопределенно сказал Варяг. — Начальник из начальников…
Старик не отходил, топтался рядом. Варяг протянул ему сигарету. Тот с готовностью взял, прикурил, с наслаждением затянулся.
— Живут же люди! Кто такой табачок курит, тот деньги гребет лопатой. Импортные небось? «Винстон»! Может быть, и меня к себе на работу возьмете, где-нибудь пригожусь?
— А что, дед, денег не хватает? Куда тебе деньги, на похороны заработал, и ладно.
— Э-э, не скажите, нам тоже жить хочется. Да и старухе все мало, грызет помаленьку.
— А ты ее, дед, вожжами… — машинально посоветовал Варяг, уже думая о своем.
Он вдруг вспомнил о Светлане и пожалел, что не пригласил ее. Отношения с ней чем дальше, тем все более упорядочивались, но в то же время и запутывались, конечно. Однажды, давно уже, он ей напрямую заявил, что никогда на ней не женится. Мол, свобода для него важнее всего, и, как бы он ни любил женщину, связывать себя формально не может. Не в его власти что-либо изменить. И Светлана смирилась, поняла, что такого человека, как ее Владик, изменить нельзя, что раз так ей и ему уготовила судьба… Но сейчас, вспомнив о Светлане, он понял, что, как бы ни были отрывочны их взаимоотношения, все же они, как говорят, прошли проверку временем, крепли год от года. И хотя у него помимо Светы бывает немало девчонок, он все равно не был готов ни с одной жить хозяйством — как со Светкой.
Вдруг он заметил, что из зала выскочил незнакомый парень и развинченной, какой-то танцующей походкой двинулся к нему… Когда-то и Владислав был точно таким же: молодым, самоуверенным, нагловатым. Парень был явно не из числа приглашенных, попал на праздник случайно, по ошибке или по нахалке, но совершенно не тушевался.
И тут в дальнем конце коридора показались еще трое парней — они остановились в отдалении, тихо перешептываясь. Явно они были шестерками при этом танцующем пацане. И пока не хотели мешать своему вожаку вести переговоры.
— Дед, отойди-ка погуляй, — нагло бросил пацан швейцару, бросившемуся было наперерез. — Другана встретил, поздороваться надо.
Старик быстренько ретировался — слишком поспешно, чтобы у Варяга мелькнуло подозрение: это он дал наколку. Владислав был взбешен, но и заинтересован одновременно. Он словно бы вернулся назад, в свою юность, и теперь сравнивал этого наглецах собой прежним. И оттого, что знал, чем все это кончится, к злости примешивалась непонятная грусть.
Парень, дождавшись, когда их не будет слышно, спросил нарочито грубо:
— Твой банкет? По какому случаю?
Варяг кивнул:
— Мой. Диссертацию обмываю. А тебе что, погулять захотелось за чужой счет?
Парень словно бы и не слышал последнего вопроса. Оценивающе оглядел Варяга снизу доверху.
— Ученый, да? Прикид классный. Я тусанулся там и зале, одного выпивона на лимон будет. По нынешнему курсу…
— А ты что же, из налоговой инспекции?
— Нет, из другого ведомства. Пришел вот попросить поделиться с бедными. Видишь, мы с приятелями совсем обносились, да и жрать нечего. Так что давай по-шустрому решим этот важный вопрос и разойдемся. Ты доволен, я доволен. Все довольны.
Наглость этого хлыща перестала забавлять Варяга. Пора было прекращать эту глупую болтовню.
— А если я бедных терпеть не могу. Меня от них тошнит.
— Это почему же? — не понял парень.
— А потому, что если ты беден и голоден, с такими, как у тебя, кулачищами да плечищами, то, значит, ты дурак!
— Ах вот ты как запел! — закраснелся молодой наглец. — Смотри, как бы твой красивый костюмчик не попортили! И гладкое твое личико це расписали перышком. — Он оглянулся на своих быков и кивнул: — Ладно, фраер, гони пять штук баксов и продолжай гульбу на здоровье.
— Пять штук? А не много тебе? Не поперхнешься? — тихо поинтересовался Владислав.
— Не боись, фраерок! Проглочу и не пукну! — хохотнул парень.
— Ладно, подожди здесь, я сейчас сбегаю принесу.
Варяг неторопливо направился в зал. Но еще не успел войти, как сзади услышал требовательное:
— Поторопись, фраерок, я ждать не люблю.
Видно, оттого, что дело выгорало, парень вошел в раж и захотел покрасоваться перед своими корешами.
Варяг не сдержался, обернулся:
— И откуда ты такой выискался?
— Я Толик Бульдог, здесь живу, это — мой район, и у нас свои правила для чужаков.
— Понятно, — сказал Варяг. — Крутой, значит. Ну жди!
Странно, кличка прозвучала очень знакомо. Кажется, он уже когда-то слышал эту кликуху. Ангел, что ли, говорил, что на трассе Калининский — Кутузовский проспект недавно начала промышлять группировка гастролеров с Кавказа под водительством грузинского вора в законе Шоты Черноморского, но бойцы у Шоты были русские, из московской или подмосковной братвы. Толян Бульдог, вспомнил тут Варяг, точно был одной из «шестерок» Шоты. Ну-ну…
Он вошел в зал. При виде его академик Нестеренко вскочил со своего места, стал энергично звать к себе. За время отсутствия Варяга он успел еще выпить, еще более развеселился.
— Владик! Ну что это ты, право? Иди к нам! У меня тут блестящая идея созрела. Завтра можем ее обмозговать у меня на Никитиной Горе! Надо бы твою диссертацию в книгу переработать. Как ты на это смотришь?
Не отвечая, но помахав в ответ — слышу, мод, — Варяг направился к Ангелу. Тот сидел рядом с Медведем. Владислав наклонился к Ангелу, шепнул:
— Пошли отойдем. Дело есть.
Медведь вопросительно вздернул брови, но Варяг успокаивающе махнул рукой: мол, все нормалек. Не хватало еще впутывать сюда Георгия Ивановича…
Ангел тут же почуял: что-то произошло. Остановился у стены, терпеливо ожидая, что Варяг скажет.
— Тут на меня наехали пацаны, — со смешком пояснил Владислав. — Совсем молодые, но борзые. Один даже представился: Толик Бульдог!
— Ну да? — оживился Ангел. — Вот потеха, на Варяга наехали! И на собственном банкете! Кому рассказать, не поверят. А где они?
— Да там, у входа.
— Ну, не бери в голову. Сейчас я вызвоню ребят, подвалят, разберемся… Так что будь спок.
Он исчез. Варяг вернулся к столу. Медведь издали следил за ним, но беспокойства не проявлял. Академик Нестеренко, перекрикивая шум застолья и звуки музыки, под которую на танцевальном круге двигались десятка два пар, снова позвал Щербатова. Он подсел к Егору Сергеевичу, вступил в разговор о проблемах экономики стран <Мицего рынка, но сам то и дело поглядывал на часы.
Уже двадцать минут прошло, а Ангел не возвращался. Хуже нет — ждать. Он вдруг осознал — может быть, впервые за время своего перерождения из явного законника в тайные, — что нынешнее его положение имеет одну отрицательную сторону, с которой, однако, только и имеешь дело: тебя никто не знает, ты один из многих и, хуже того, — один из многих фраеров. Разве посмел бы этот пацан требовать сейчас грева, если бы перед ним предстал прежний Варяг? Словно бы годы в зонах прошли впустую, и все испытания духа, все тяготы, которые он перенес, тоже насмарку.
Может быть, от выпитого, а скорее всего, этот сучонок разбередил давно зреющие мысли, но настроение его портилось. Что же получается: он, Варяг, вор в законе, волю которого раньше исполняли повсеместно, сейчас пользуется поддержкой лишь нескольких человек. Пусть могущественных, но — немногих. А раньше сотни и тысячи, может быть, десятки тысяч были готовы исполнить любое его поручение, приказ! Как какой-нибудь бледный фраер, он пыжится, делает карьеру, к чему подталкивает его Медведь; он, сумевший к своим тридцати с лишком годам попасть в элиту партии и правительства, он, получается, следует по стопам обычных людишек, любой ценой желающих получить как можно больше жорева!
Ангел возник в дверном проеме и оборвал невеселые мысли. Мотнув головой, он исчез, как и появился, — мгновенно. Варяг вышел в коридор, и Ангел ни слова не говоря провел его в туалет.
В большом помещении, среди фаянсовых раковин и писсуаров, толпилось человек десять крепких ребят. Они стояли кольцом вокруг лежащего на кафельном полу Толяна Бульдога, посмевшего угрожать Варягу. Лицо, превращенное в окровавленную оладью, сквозь щелки век отчаянно зыркают глаза, — осознал парень, что не на того напал.
Стоявшие вокруг быки молча наблюдали сцену угощения: всемогущий Ангел потчует острым блюдом своего ученого приятеля. Все наслаждались ситуацией, которую отлично просекали. Один из быков, расстегнув штаны, помочился на разбитую физиономию пацана.
— Что с ним делать? — по-деловому поинтересовался Ангел. — Утопить в унитазе, зарыть в лесу или, может быть, заколотить живым в гроб?
Трое других были в лучшей форме, они, зажатые в угол, отчаянно пытались заглянуть присутствующим в глаза. Но гнев Варяга уже прошел. Жалости тоже не было. Не однажды в своей жизни он судил вот таких же дураков, осмелившихся попрать воровские законы. Справедливость всегда безжалостна, Фемида слепа как в этом мире, так и в мире законников. Кто не выполняет правила, тот должен либо смириться, либо стать выше закона.