Больше, чем просто человеческий сосуд, который должен был нести моего ребенка. Моего наследника.
Но сегодня Джулианна была специально одета, чтобы напомнить мне, что она не что иное, как королева. Моя равная. Она сделала молчаливое заявление, когда решила надеть рубиновый комплект, который я ей подарил.
Джулианна высокомерно вздернула подбородок, и мои губы невольно дернулись. Это было так по- Грейслин с ее стороны. Как я раньше этого не замечал?
Между прошлой и настоящей Джулианной было два многочисленных знакомства. Но я был настолько слеп из-за жажды мести и бурлящей во мне ярости, что никогда не позволял себе замечать сходства.
— Я пялюсь, — протянул я. — Ну и что?
Ее взгляд задержался на мне, и я был потрясен ее вновь обретенной уверенностью. Это была не та женщина, которую я оставил в ее комнате три дня назад.
На пятый день после инцидента с лошадью лихорадка Джулианны, наконец, спала. В этот момент она была в полном сознании, просто усталая и хрупкая. Я до сих пор помню выражение ее лица, когда она нашла меня сидящим на стуле у ее кровати.
Взгляд полнейшей нежности.
А глаза молча и отчаянно просят прощения.
Джулианна, наконец, проснулась, освободившись от мучительной лихорадки, и обнаружила меня сидящим на стуле рядом с ее кроватью. Ее глаза были прикрыты, все еще немного сонными, но я знал, что теперь она полностью проснулась. Полностью в сознании.
Прошлой ночью она сильно потела от лихорадки, и Рани сказала, что, хотя Джулианна на следующее утро будет чувствовать себя дерьмово, она будет более бдительной и сообразительной.
Взгляд Джулианны встретился с моим. Мы смотрели друг на друга, казалось, целую вечность. Время замедлилось, остались только я и она.
Джулианна и Киллиан.
Наше запятнанное прошлое было забыто на секунду.
Джулианна медленно поднялась с кровати и подошла ко мне в бледно-голубой ночной рубашке. Мои кулаки сжались на подлокотниках, чтобы не сделать глупости вроде потянуться к ней.
К моему крайнему изумлению, она опустилась на колени между моими раздвинутыми бедрами.
— Как ты думаешь, что ты делаешь? — спросил я; мой голос груб для моих собственных ушей.
Тихо Джулианна взяла мою руку в свою и поднесла ко рту. Ее губы коснулись центра моей ладони в нежном поцелуе.
Поцелуй с просьбой о прощении.
Безмолвный поцелуй искупления.
— Я все еще не простил тебя, — пробормотал я, чувствуя, как мое сердце забилось в груди от ее легкого прикосновения.
— Прости, — выдохнула она.
Я шагнул вперед, приближая наши лица.
— Ты причиняешь мне боль.
— Мне жаль.
— Я оплакивал тебя, — сказал я ядовитым тоном.
Джулианна вздрогнула.
— Мне жаль.
Мои губы скривились в горькой улыбке.
— Я тебя ненавижу.
— Мне жаль.
В груди у меня загрохотало низкое рычание, когда я вытянул руку и схватил ее за шею. Потянул ее вперед. Она наклонилась ко мне, не сопротивляясь.
Ее дыхание шептало мне на губы, так чертовски близко. Это был момент слабости, когда я наклонился вперед. Мое сердце и мозг хотели двух разных вещей. Но в итоге мое тело победило.
Мои губы накрыли ее губы, целуя ее в тишине. Я не хотел слышать ее слабых извинений, потому что они больше ни хрена для меня не значили.
Было слишком поздно для извинений на три года.
Джулианна ахнула, прежде чем быстро погрузиться в поцелуй. Как будто она ждала этого.
— Я чертовски ненавижу тебя, Джулианна, — прохрипел я ей в губы.
Она всхлипнула и сильнее прижала свой рот к моему. Желание большего. Нужно больше. Потребовалась вся моя сила воли, чтобы вырваться из поцелуя. Я вытер рот тыльной стороной ладони, мои губы горько скривились. Улыбка без тепла.
Ее подбородок дрожал, а глаза наполнились слезами.
Мне было больно, но ради собственного проклятого рассудка я заставил себя уйти от жены.
Это было три дня назад. Как только я узнал, что ее лихорадка прошла, я оставил ее с Рани и Мирай. И больше мы не виделись. До вечера.
Итак, когда она вернула всю свою дерзость?
Джулианна Спенсер снова стала той уравновешенной и острой на язык женщиной, какой она была до бала-маскарада.
— Тебе нравится платье? — спросила она, прерывая мои мысли.
Я разрезал свой стейк на четкие кусочки.
— Белый слишком чистый.
Ее глаза вспыхнули.
— О. Тогда какой твой любимый цвет?
— Красный — цвет крайностей, жена, — сказал я хрипло-спокойным голосом. Я знал, что она делала — пыталась напомнить мне о нашем прошлом. Насколько жестокой она могла быть? — Это много чего. Насилие. Страсть. Гнев.
— Похоть, — выдохнула она. — Соблазнение. Тоска.
— Ты чего-то жаждешь, принцесса?
Нежное слово сорвалось с моих губ прежде, чем я успел подумать дважды. Джулианна, должно быть, уловила мою оговорку, потому что подарила мне одну из своих редких улыбок. Настоящая чертова улыбка.
Но вместо ответа она вернулась к еде. Мы не разговаривали до конца ужина, и столовая была наполнена только тревожным стуком столовых приборов о тарелки.
Джулианна закончила обедать раньше меня и осторожно промокнула уголок рта салфеткой.
— Я жажду спасения, — медленно пропела она, к моему крайнему удивлению. — Но я поняла, что спасение можно найти только в объятиях любимого человека. Спасение — это просто красивое слово для мира и комфорта.
Я цокнул ей языком.
— Ты умнее, чем я думал, жена.
— Спасибо. Такой приятный комплимент от тебя.
— Может, тебе стоит просто принять комплимент, вместо того, чтобы разбрасываться этой дерзостью, — невозмутимо сказал я.
Она изогнула идеальную бровь, глядя на меня.
— Похоже, тебе нравится моя дерзость, муж.
— Я предпочел бы послушную жену, жена.
— Лжец, — выдохнула она, уголки ее губ приподнялись.
Я ударил вилкой по тарелке, мои вены похолодели, и я затрясся от ярости.
— Мы оба знаем, кто лжец в этом браке, — выплюнул я, сжав кулаки над столом.
Джулианна вздернула подбородок, не раньше, чем я заметил вспышку горя в ее серых глазах, но она быстро скрыла это.
— Я вполне ожидаю, что ты будешь бросать мне в лицо наше прошлое при каждом удобном случае.
— И ты снова станешь мученницей. Как это типично для тебя.
Она издала тихий смех, одновременно мелодичный и болезненный для моих ушей.
— Нет, на этот раз я подготовилась к битве, муж.
О.
Вот это было неожиданно. Что именно она собиралась делать?
Джулианна отодвинула стул и встала. Она наклонилась вперед, приближая наши лица и давая мне прекрасный вид на ее декольте. Декольте было слишком низким, открывая большую часть ее полных, соблазнительных грудей. Я не знал, специально она это сделала или нет, но, черт возьми.
Мой член дернулся в штанах, и я проглотил стон.
— Я поняла три вещи, когда была больна, и ты позаботился обо мне, — сказала она, касаясь губами моего уха. — Во-первых, я была очень неправа в том, что сделала с тобой. Ты был прав в ту ночь. Все, что ты мне сказал, было суровой правдой, которую я отказывалась признавать последние три года. Во-вторых, я не гналась за искуплением. Я только пыталась навредить себе. И в-третьих, я хочу найти настоящее спасение. Сразись со мной, Киллиан. И я буду сопротивляться тебе, пока нам не из-за чего будет драться.
Мое сердце колотилось, и я мог только моргать. Джулианна выпрямилась, ее губы изогнулись в теплой улыбке. Я смотрел, как она уходит, платье плотно облегало ее бедра и задницу. Она только что…
Я стиснул зубы, отказываясь верить, что моя жена только что лишила меня дара речи.
Когда у меня появилась возможность покинуть остров, я решил остаться.
Когда я мог держаться на расстоянии, я решил заботиться о Джулианне, когда она нуждалась во мне.
А сейчас…
Джулианна Спенсер была порочной женщиной, и я попался в ее ловушку не один, а три раза. Я действительно был чертовым дураком.
Джулианна
Дорогой муж,
Твое отсутствие усложнило мне жизнь.
Хотя я так и не получила твоей любви,
Твое присутствие принесло мне утешение.
Теперь я ранена в тишине.
Я вдохнула аромат, который ты оставил после себя,
Но даже это сейчас померкло.
Я слабею, пока жду твоего возвращения.
Я оплакиваю твою потерю,
И мое сердце больше не чувствует необходимости бороться.
Я горю в твоем присутствии.
Я болею в твое отсутствие.
Я хочу увидеть тебя, в последний раз.
Прежде чем я пойду…
Прежде чем я исчезну…
Пожалуйста вернись.
- А
Именно это письмо от Арабеллы неделю назад заставило меня задуматься. Ее слова нашли отклик во мне, и я поняла их на личном уровне.
Я сгорала в присутствии Киллиана и болела в его отсутствие.
Какая ирония, как я хотела, чтобы он ушел, чтобы двигаться дальше – но когда он делал именно это, я не могла потерять его.
Киллиан сказал мне, что ненавидит меня. И я поверила ему.
Но как бы он ни хотел это отрицать — он все равно любил меня по-прежнему. Я чувствовала это в его нежном прикосновении, пока болела. Чувствовала это по тому, как он заботился обо мне, так терпеливо.
Хотя он потом ушел, я уже увидела то, что должна была увидеть. Это заставило меня осознать две вещи.
Как же я ошибалась раньше, когда дело доходило до моего искупления.
И как сильно я нуждалась в своем муже.
Может быть, это мой лихорадочный мозг что-то спровоцировал во мне. Мысль о смерти раньше казалась мне домом. Спокойным. Но сейчас меня это обеспокоило.
Я хотела жить.
Я хотела починить то, что сломала.
Не так извращенно и иррационально, как я пыталась сделать раньше.
Но я хотела исправить это, на этот раз правильно.
Потом меня поглотила ненависть к себе.
Теперь я была поглощена идеей истинного спасения. Не та красивая иллюзия, за которой я гналась последние три года.