– Ночью можно догнать отару беркширских овец – они тупые и смирные.
Капитан повысил голос:
– Лейтенант Строк, я вас уважаю и считаюсь с вашим мнением, но сейчас и здесь как старший по званию я приказываю…
Ален перебил его:
– Мои люди в джунгли ночью не пойдут. Это просто безумие.
Гейдерс решил не терять марку. Повернувшись к своим бойцам, скомандовал:
– Литтон, Кон – вперед! Держать с нами связь!
Двое названных бойцов с интервалом в три метра побежали в глубь джунглей. А Гейдерс продолжил:
– Я буду вынужден, лейтенант Строк, доложить…
Бойцы успели пройти метров пятнадцать, когда раздался взрыв и одновременно красная сигнальная ракета вспорола небо. Негр Кон, шатаясь, вышел на поляну, где все стояли, его голова и плечо были в крови.
– Стива на куски, – сказал он.
Сел на землю, потом упал.
Бойцы стали лупить из винтовок по джунглям.
– Вы не договорили, – сказал лейтенант Строк капитану. – О чем вынуждены будете доложить?
Снова фокус с жуком
Взрыв раздался далеко сзади, свет сигнальной ракеты лишь отразился в высоких ночных облаках.
– Красная, – заключил Физик. – Значит, на первую же нашу мину напоролись.
– Думаю, до второй сегодня не дойдут, – сказал Платов.
– Дураки, что вообще сунулись. Я был о них лучшего мнения.
– Не спеши с выводами.
Разговор идет на бегу, Платов на пару метров выпадает из строя, чтоб увидеть и оценить всех своих. Американец – куда ж теперь деваться – тоже член отряда. Бежит трудно, хромает. Видно, натер ногу.
– Десять минут отдых.
Пол не понимает по-русски, но останавливается первым и падает на землю как сноп.
Хук садится возле него, вытаскивает шоколадку, ломает плитку, протягивает половину летчику. Тот удивлен, но берет. Физик уходит назад, в дозор, метров на десять, Пирожников вглядывается в другую сторону. Платов разложил на коленях карту, светит фонариком. К нему подходит Циркач.
– Правильно путь держим? К нужной деревне?
Платов почему-то улыбается:
– Правильно. Но не к деревне.
– Как не к деревне?
Прошумели два вертолета. Платов приложил палец к губам, прислушался к ним, потом сказал:
– Зависли примерно в километре отсюда, градусов на тридцать правее нашего направления. Возможно, десантируют свой спецназ. Это как раз ответ на то, куда нам надо бежать.
Циркач присел рядом с командиром:
– Не понял.
– Поясняю. Сколько вертолетов за последний час в нашу сторону пролетело?
– Семь, наверное.
– Точно, семь. Давай исходить из тех соображений, что они, вопреки мнению Хука, не дураки и маршруты полетов выбирают не как придется. Смотри по карте, где они зависали. – Платов отметил нужные места точками. – Мы, учитывая это, маневрировали, принимали то вправо, то влево. Теперь мы здесь. Их десантные группы остались по нашим бокам. Как стены коридора. Надо вроде бы радоваться и сломя голову бежать вперед. Тем более нужная деревня как раз по пути. Логично?
– Логично, – осторожно сказал Циркач.
– А теперь представь, что над такой же картой сейчас сидят они, потирают руки и говорят: в хороший мешок мы врага загоняем, осталось только затянуть горловину. И они высадят своих спецназовцев на нашем пути. Куда тогда бедным славянам податься? Потому у нас другая сейчас задача: показать им, что мы идем другим маршрутом, время для этого есть. И уж потом…
Циркач потер висок:
– Командир, я тупой. Нас пока не обнаружили, так?
– Пока так, – Платов сделал ударение на первом слове.
– Ну так и что же мы, сами себя засветить должны, что ли?
– Что ли, – кивнул Платов. – И в этом будет наш фокус. Как у Хука: есть жук – нет жука.
В тонком луче фонарика, освещавшего карту, как раз пролетал жук, не усач, конечно, а нечто поменьше, Платов поймал его, поднес правый кулак чуть ли не к глазам Циркача:
– Он здесь, правильно?
– А где ж еще, – сказал Циркач.
Командир разжал пальцы. Ладонь была пустой. Потом он разжал левый кулак. Жук только и ждал этого, тотчас вылетел на волю.
– Но это не все, – продолжил Платов. – Мы ведь задание еще не выполнили, Бабичев пока тоже по джунглям бродит, идет севернее нас. Думаю, Макс без нашей помощи может обойтись, но война есть война, всяко на ней случается, и тогда…
Циркач переваривал сказанное с полминуты, все понял, но на всякий случай спросил:
– Тогда, значит, мы вмешаемся… Потому сейчас и надо держаться поближе к их маршруту?
– А как же иначе?!
GOOD BYE!
Чейни устал после перелета. Последнее время он тяжело стал переносить воздушные путешествия. Надо бы поспать хоть пару часов, потом принять прохладный душ – обычно это помогает.
Но сейчас не до сна.
Он смотрит в темное ночное окно. За спиной – подполковник Чандлер говорит по телефону. Судя по его фразам, ничего хорошего ему не докладывают.
Чандлер кладет трубку, и Чейни поворачивается к нему.
– Потери растут, господин генерал. Убит Кондор, еще двое подорвались на мине. Следопыты говорят, в джунгли убежали шестеро. Обнаружено и место, где они готовились к диверсии.
Открывается дверь, входит офицер, кладет на стол перед Чандлером часы и тут же выходит. Чейни вопросительно смотрит на подполковника. Тот поясняет:
– Это часы нашего пилота, Пола Кросби.
– Вот как, – говорит генерал. – Значит, он не утонул с часовыми, а захвачен. Кем?
– Скорее всего, действовала русская диверсионная группа.
– Зачем ей наш пилот? Диверсанту не нужна гиря на ноге. И как они все узнали…
– Есть много вопросов, на которые мы еще не можем ответить, господин генерал. Но я не сомневаюсь, что этот отряд мы блокируем и уничтожим уже завтра.
– Или захватим?
– Нет, господин генерал. Мы знаем, как готовят таких бойцов. В плен их взять будет невозможно.
Чейни понимающе кивает, опять отворачивается к окну. Высокая луна освещает не спящую, суетящуюся территорию базы. Он говорит глухо, скорее не собеседнику, а сам себе:
– Меня специально послали, как чувствовали… Я должен был прилететь позже… Что теперь докладывать в Вашингтон? Что я могу доложить? Что мы надеемся на одно: авось русские наткнутся на наши посты?
Чандлер понял, что это камушек в его адрес:
– Нас нельзя обвинять в бездействии. Да, я действительно приказал дожидаться утра. Ночью преследовать противника в джунглях… Они потеряют всякую осторожность и могут прорвать сеть, которую мы забросили.
– А вы уверены, что они еще в той акватории, где наши сети?
Чандлер показал на карту:
– Вот лесной массив. Справа – шоссе, оно заблокировано нами задолго до того, как диверсанты успели бы к нему подойти. Там мышь не пробежит, поверьте. Слева – река. Она тоже контролируется нами. Значит, они где-то здесь, – он обвел указкой круг. – Мы уже выставляем блокпосты, с утра примутся за работу подвижные группы…
Опять зазвонил телефон. На сей раз Чандлер, выслушав говорившего, коротко сказал:
– Действуйте.
И, закончив разговор, доложил генералу:
– Ален, кажется, обнаружил русских.
Ален с группой летел на вертолете над рекой, порой так низко, что от воздушных вихрей рябила вода. Оживился боец, глядевший в окошко на противоположном борту. Ален прошел туда.
Река была залита ровным лунным светом. Параллельно берега по ней плыл плот, пустой, с набросанными поверх водорослями. Лейтенант показал пилотам знакомый им жест: большой палец вниз.
– Метров через триста, вперед, не найдете подходящую площадку, мы высадимся и так.
– Думаете, это они? – спросил боец.
Ален пожал плечами:
– А почему бы и нет? Я бы тоже повторил удачный номер. У них ведь это уже получалось, и вряд ли они знают, что тогда мы фокус их раскрыли, правда, поздно и дорогой ценой.
Вертолет убыстряет скорость, уходит вперед. Подходящей площадки для посадки нет, и спецназовцы десантируются на малой высоте, сразу же занимая боевые позиции по берегу.
Ален тоже среди них, смотрит в бинокль. Вот он, плот. В нем трубки для дыхания, перископ, даже видна перчатка, сжимающая палку бамбука.
– Будем брать?
Это спрашивает один из тех, кто лежит с ним рядом.
Лейтенант качает головой:
– Нет. Огонь.
Бойцы бьют длинными очередями, не жалеют патронов, вода закипает от пуль, щепки летят от плота. Но что-то все же от него остается.
Огонь стихает секунд через двадцать.
Ален смотрит на перчатку, по-прежнему сжимающую бамбук. Жестом приказывает одному из своих залезть в воду.
Тот подходит к плоту, остальные держат оружие на изготовку.
Боец переворачивает плот. Под ним никого нет. На бамбуке вырезано: GOOD BYE!
Ален отрывает взгляд от реки и поворачивает голову в сторону джунглей. У него очень жесткий взгляд.
Неожиданный провал
– Я просто не мог предположить, что человек не умеет пользоваться шестом! У нас этим дети владеют…
Макс был почти в отчаянии. Еще затемно они с Бабичевым зашли в деревню, в дом, где хорошо его знали, там Ивана переодели, напялили на голову нон – конусообразную шляпу, хорошо прикрывавшую лицо. Небо лишь посерело, когда они вышли к реке. На ней уже было полно рыбаков – здесь сейчас хорошо шла баса, рыба, похожая на сома. Чтоб не выделяться от других, Макс сел с подъемником на нос, а Бабичева попросил поработать шестом: им надо было переправиться на другой берег, но сделать это без спешки.
– Тебе, Иван, с подъемником трудно будет, это целое искусство – бросать и вытаскивать сетку…
Знал бы он, что для русского шестом работать – все равно что палочками рис кушать.
Легкая лодка бала то крутилась на месте, то грозила врезаться в себе подобные, то черпала через борт воду.
– Были бы весла… – сказал Бабичев.
– А лучше – был бы самолет.
На них не то что косились, к ним подплывали и откровенно разглядывали.
Макс взял шест, направил лодку напрямую к противоположному берегу, уже не скрывая своих намерений. Несколько лодок пристроились по сторонам и пошли тем же курсом.