– А я верткий, – улыбнулся Стас, вводя Забудкина в холл. – Присаживайтесь, я быстро все организую.
– Я с тобой на кухню, заодно покурю у задней двери. А то Виктор мне не разрешал в доме чадить.
– Тогда для кого это поставил? – Стас указал на изысканную малахитовую пепельницу.
– Для тех, кто курит приличные сигареты, а не «Беломор». – И он продемонстрировал свои папиросы, уложенные в позолоченный портсигар. – Ну что, двинули? Курить ужасно хочется, я уже полчаса без никотина…
Когда они оказались в кухне, Стас сразу занялся чаем, а Забудкин открыл заднюю дверь, встал в проеме и с наслаждением затянулся. По помещению распространился запах жженого сена. Стас не был заядлым курильщиком, но когда нервничал или прилично выпивал, брался за сигарету. Вчера, к примеру, выкурил три. Однако даже ему был неприятен запах «Беломора», что уж говорить о некурящем отце…
– Что ты решил насчет завещания? – спросил Андрей Александрович после того, как сделал три жадные затяжки. – Или не думал пока?
– Насчет дома решение принял – я позволю Шуре, в смысле Александре Леонидовне Одинец, стать его владелицей. А вот что касается акций… – Он помолчал, сосредоточенно насыпая чай в заварной чайник. – Скорее всего, я опротестую этот пункт завещания. Кстати, наследница, госпожа Чайка, пообещала мне драться за него до последнего.
– А это не она выходила из ворот, когда я въезжал? Когда-то давно мы пересекались…
– Да, это была Вера.
Седые брови Забудкина взметнулись вверх.
– У вас роман?
– Нет. Я просто предоставил ей кров.
– Ей негде было ночевать?
– В некотором роде…
Стас залил заварку кипятком и водрузил пузатый чайничек на стол. После чего он занялся кофе, а пока напиток готовился, рассказал о пустом сейфе и визите Олега Яшина. Закончив и дело, и повествование, спросил:
– Что вы обо всем этом думаете?
Забудкин ответил не сразу. Сначала пожевал мундштук докуренной папиросы, затем выбросил окурок, после прошел к столу и помешал свой чай, хотя в нем не было сахара. Наконец опустился на стул и решительно сказал:
– Похоже, мне придется рассказать тебе одну отцовскую тайну… – И адвокат вновь погрузился в недолгое молчание. – Когда я утром позвонил тебе и сказал, что хочу поговорить, я еще не знал, открою тебе ее или нет. Но, похоже, у меня нет другого выхода.
– Андрей Саныч, может, хватит говорить загадками?
– Да, пожалуй, хватит. Дело в том, Стас, что Виктор… Как бы поточнее сказать? В общем, политика – грязная штука, и те, кто ею занимается, не всегда поступают по совести… да и по закону тоже.
– Давайте обойдемся без оправдательных введений. Я догадываюсь, к чему вы клоните. Отец, будучи мэром, не был законопослушным гражданином, так?
– Да. Но он не делал ничего такого, что могло бы причинить кому-то страшное горе. Он всего лишь мухлевал.
– Мухлюют продавщицы со сдачей, а политики, как мне думается, занимаются махинациями.
– Ну, хорошо, пусть так, – быстро согласился Забудкин и отхлебнул чаю. – Я не в курсе всех дел Виктора, но кое в чем ему помогал. Оказывал юридическую помощь…
– Она заключалась в оформлении липовых документов?
Забудкин пропустил его реплику мимо ушей. Сделав еще один глоток, продолжил как ни в чем не бывало:
– Но чаще я выступал посредником в его делах. Сам Виктор, как ты понимаешь, светиться не хотел, вот и поручал мне кое-что улаживать. Мне он доверял, как себе, к тому же я не требовал высокой оплаты своих услуг. Всего лишь десять процентов от суммы сделки. Это по-божески, обычно требуют двадцать.
– К чему вы ведете, Андрей Саныч?
– Помнишь недавний бензиновый кризис?
– Майский? Да, конечно. Мне, чтоб свою «Ямаху» заправить, приходилось в соседний район мотаться, чтобы не стоять в длиннющих очередях, которыми обрастали три наши работающие заправки.
– Как считаешь, почему остальные были закрыты?
– В местных новостях говорили, что они не прошли проверку качества бензина. Да и других нарушений было предостаточно…
– И ты поверил?
– Скажем так: принял. Но, естественно, у меня были сомнения. Потому что вся катавасия случилась сразу после подорожания топлива.
– Владелец трех работающих в бензиновый кризис заправок озолотился.
– Надо думать! И сколько он за это отстегнул моему отцу?
– Миллион долларов.
– Ого!
– Да, Стас, сумма огромная. Таких Виктору еще не предлагали. Обычно речь шла о сотнях тысяч, и не долларов, а рублей. И вот теперь я подхожу к главному. Напрямую, как я уже говорил, твой отец с «заказчиками» не контактировал, и вышеуказанную сумму передали не ему в руки, а мне. Я, как обычно, выступил посредником. Получил миллион от бизнесмена и передал его Виктору. Деньги он при мне положил в сейф, предварительно очистив его от документов, чтобы поместились все пачки, а их было немало.
– Когда именно?
– Позавчера вечером. То есть в пятницу.
– А сегодня ночью деньги уже исчезли!
– Возможно, Виктор положил их в банк.
– Или их украли.
– Да, и это возможно. Если даже такой тупоголовый парень, как Олег Яшин, узнал код сейфа, то уж более хитрый и умный человек смог бы это сделать и подавно. Кстати, о Яшине! Ты спросил мое мнение, и я тебе отвечу: я думаю так же, как ты. Мне не верится, что Виктора убил Олег, но советую тебе о его ночном визите сообщить куда следует.
– Да жалко дурака…
– Стас, жалость в данном случае неуместна. Позвони следователю и расскажи обо всем.
– И о пропавшем миллионе?
– Вот о нем как раз не стоит.
– А если информация выплывет? Я не хочу, чтоб отцовское имя трепали…
– Что ж, понимаю… – Забудкин помолчал. – Знаешь, что я тебе скажу? Обожди со звонком. Сначала разузнаем о ходе следствия. Если у Яшина твердое алиби на момент убийства, оставишь его визит без внимания.
– Так и сделаю, – кивнул Стас. – А теперь давайте подумаем, кто кроме Яшина мог знать код сейфа?
– Ясно кто – Катерина.
– Которая вчера в отсутствие отца приезжала сюда якобы за вещами, – хмыкнул Стас. – Вошла в дом с дамской сумочкой, а вышла с пакетом.
Услышав новость, Забудкин ошеломленно цокнул, после чего полез за папиросой. Прикурив, задумчиво протянул:
– Неужели она? Тогда ведь Виктор еще был жив! Если именно Катя украла деньги, то она либо убийца, либо в сговоре с убийцей.
– Считаете, что Катя убила отца из-за миллиона? Но откуда она узнала о его существовании? Неужто отец так ей доверял?
– Доверял? Нет, что ты, Виктор же не дурак… был. – Забудкин выпустил через ноздри два клуба сизого дыма. – А узнать о миллионе она могла от своего второго любовника, небезызвестного Кочета, пардон, Петра Сергеевича Кочетова, бизнесмена и депутата.
– А он-то откуда о нем знает?
– Как, я тебе разве не сказал? Три работавшие в кризис заправки принадлежат именно ему. Так что миллион долларов отстегнул Виктору именно Кочет.
Глава 4Наши дни
Шура с хмурым лицом стояла над тазом и стирала дочкины вещи. Сама Карина крутилась рядом и трещала без умолку:
– Ой, мам, знаешь какая шоколадка, что мне дядя подарил, вкусная? Я ни в жизни таких вкуснючих шоколадок не ела!
– Надо говорить, не вкуснючих, а вкусных! – не без раздражения поправила Шура дочку.
– Мам, а как его зовут? – полюбопытствовала Карина, пропустив мамино замечание мимо ушей.
– Кого?
– Ну, дядю с шоколадкой… Одноклассника твоего. Который у нас в гостях был.
– Станислав.
– Какое имя странное… Дли-инное.
– Можешь называть его дядей Стасом.
– Так лучше, – довольно кивнула девочка. – А дядя Стас к нам еще придет?
– Не знаю. И вообще – не приставай! Не видишь, я занята?
Карина насупилась. Постояв минуту с недовольной мордашкой и сжатыми губами, она посчитала, что отстала на достаточное время и пора пристать к маме опять.
– А тетеньку как зовут? – спросила она, откусив кусочек от презентованной Стасом шоколадки, – она не расставалась с ней весь день.
– Вера.
– Тетя Вера такая красивая! Она жена дяди Стаса?
– С чего ты взяла?
– Не знаю… – Дочь закатила бархатные глазки и мечтательно протянула: – Они оба такие красивые! И так здорово вместе смотрятся…
– Они вовсе не муж и жена, ясно тебе? – рявкнула Шура, склоняясь над тазом и принимаясь ожесточенно тереть дочкины носки.
– Какая же ты злая! – обиженно прокричала Карина и, топнув ногой, убежала в комнату.
Шура швырнула носки в таз и, закусив губу, плюхнулась на табурет. Только бы не разреветься! Не хватало еще лить слезы при ребенке. Ведь как услышит всхлипы, прибежит и, увидев мать плачущей, присоединится. Карина была очень чувствительной девочкой. Ей с самого рождения передавались почти все эмоции матери. Шура думала, это пройдет, но ошиблась. Карина улавливала любое настроение родительницы и тут же проецировала его на себя. Поэтому Шура старалась при дочери не поддаваться отрицательным эмоциям, а вот сегодня не сдержалась…
Сегодня она вообще была сама не своя!
Шура яростно вытерла глаза кулаком – они все же увлажнились, – открыла холодильник и достала недопитую бутылку «Хеннесси» (это была поллитровка, и в ней плескалось еще граммов триста). Пустая стопка стояла на столике рядом с вазочкой с конфетами. Шура плеснула в нее коньяку, медленно поднесла стопку ко рту…
«Интересно, у них было что сегодня ночью? – пронеслось в голове. – Да, скорее всего. Ведь они так друг на друга смотрели… Вернее, уж очень старались не смотреть, но все равно не могли с собой совладать… – Шура горестно вздохнула. Сначала мысленно, затем вслух с мазохистским упорством продолжала изводить себя: – Расследование – только повод, это же ясно. Решили попробовать еще раз, и не факт, что теперь ничего не выйдет. Они уже не те максималисты, какими были в двадцать с небольшим. Теперь они – два взрослых человека, между которыми явно не остыли чувства…»
Шура опрокинула стопку в рот, поморщилась, потянулась к конфете, но в последний момент передумала ее брать и налила себе еще коньяку.