Улица осталась позади, и перед нами простерлась мощенная плитами огромная площадь. Я прищурился от яркого солнца и понял, что мы добрались до противоположной стороны города. Массивное беломраморное здание смотрело на нас, обрамленное искрящимся сапфиром залитого солнцем моря. Я таращил глаза, как пастух, впервые спустившийся со своей горы, и не стыжусь признаться в этом. После разрушения большинства главных храмов в Хаосе, усыпальницы в Лескаре и Каладрии преобладают крохотные молельни, в которых служат фактически отшельники, и при всех его размерах я ожидал увидеть в городе что-то более скромное.
Но это роскошное здание могло бы стоять в центре Тормейла, хотя наши императоры, как правило, отличались большим вкусом в архитектуре. Массивные каменные колонны с непомерно вычурными капителями поддерживали длинный фронтон, украшенный фризом из сказочных листьев. Статуи под черепичной крышей изображали богов в сценах из мифов и легенд, и все это оплетали яркие, даже кричащие узоры. Входы между колоннами достигали в высоту два человеческих роста, резные двери блестели начищенной бронзой. Во всю ширину здания тянулась белокаменная лестница, всасывая толпы с площади.
Вокруг ступеней храма кишели такие же толпы, как вокруг любого императорского дворца. Оборванные нищие, горожане, проталкивающиеся к своим молитвам, пристающие ко всем без разбора жрецы подозрительно цветущего вида… Когда мы подошли ближе, нас со всех сторон осадили лоточники с подносами канонических приношений и благовонных палочек. Они махали горстями в наши лица и нахваливали свой товар, стараясь перещеголять друг друга. Их крики смешивались с призывами большой группы рационалистов: они перехватывали тех, кто устремлялся к фонтану, мечтая напиться воды. Их попытки преследовать изнывающих от жажды людей, дабы обсудить свои теории о неуместности богов в современную эпоху, чаще всего не имели успеха. Кстати, это были первые рационалисты, которых я встретил с тех пор, как оставил восточный Лескар; видимо, их сложная философия находит мало приверженцев среди прозаичных каладрийцев.
– Надеюсь, мы отыщем Керрита в этом столпотворении, – пробурчат Вилтред, распаренный и раздраженный.
Я искренне ему сочувствовал. Для портового города Релшаз казался на удивление безветренным, а припекающее солнце напоминало о том, как далеко на юг мы заехали. Мы все еще были гораздо севернее моей родины, но в Зьютесселе всегда дуют океанские бризы, несущие желанную прохладу.
– Давайте поглядим внутри, – предложил я. – Кажется, Меллита говорила об усыпальнице Мэвелин?
Я протолкался мимо докучных лоточников к лестнице. Остальные устремились за мной. Внутри храма царила прохлада, от чего руки покрылись мурашками, и потребовалось несколько мгновений, чтобы глаза привыкли к полумраку. В воздухе висела дымная мгла от свечей и благовоний, и я испугался, что вот-вот чихну – проблема, с которой я часто сталкивался в храмах, к величайшему смущению моей матери.
У нас в Тормалине каждая усыпальница посвящена одному божеству, но релшазцы предпочли затолкать своих богов и богинь в единое место, как свой рабочий люд в те самые тесные дома. Храм имел множество отдельных молелен, в каждой стояла своя статуя, охраняемая зоркими жрецами. Огромное пространство в центре храма было оставлено толпам народа, терпеливо ждущим в очереди, чтобы высказать свои мольбы, и даже здесь их донимали назойливые нищие. Все жрецы носили хорошего покроя мантии, подпоясанные шелковыми шнурами, на шеях висели амулеты с драгоценными камнями. Тихий шепот молящихся сопровождался непрерывным звоном монет. Я покачал головой. Бедняки идут в тормалинские усыпальницы за милостыней от жрецов, а не для того, чтобы обогащать их своими жалкими грошами.
Шив разглядывал лица. Стараясь не отставать от него, Вилтред делал то же самое. Поскольку я в жизни не видел их Керрита, то стал искать Мэвелин среди посвящений, написанных над молельнями. Архаичные тормалинские письмена было трудно читать, к тому же они, давно затемненные свечной копотью, сливались с темнеющим известняком. Я растерялся. Дастеннин, Повелитель Бурь? Такого титула я прежде не видел. Рэпонин – просто Судья. Полдрион, Владыка Света, – это был очень древний титул для Перевозчика. Похоже, со времен падения Империи релшазская религия претерпела несколько собственных изменений. У нас дома сфера Острина – это земледелие, гостеприимство и уход за больными; здесь я видел просто веселого толстяка, отлитого в бронзе, с виноградными листьями в волосах и винными мехами в руке. Рядом с ним стоял суровый Талагрин, увенчанный рогами из черного алдабрешского дерева, охотник с луком и колчаном, его владычество над дикими местами было забыто.
Одна статуя, у которой не обнаружилось ни одного молящегося, привлекла мое внимание, и я подошел ближе. Это был истощенный юноша, жалкий, в рваной набедренной повязке, скверно вырезанный в скверном камне: Дрен Ситарион. Дитя Голода? Упитанного вида жрец подступил ко мне и загремел блюдом для пожертвований. Я смерил его враждебным взглядом.
– Что это? Как ты можешь поклоняться богу голода?
– Все силы почитались древними тормалинцами, которые первыми открыли, как управлять ими посредством молитв и подношений. Расширяя свою Империю, они несли просвещение всем покоренным, и все народы научились молиться о помощи и милости в тяготах жизни.
Самодовольство толстяка раздражало. Как всякий человек, я знаю богов назубок, но этот был здесь совершенно не к месту.
– В Империи никогда не существовало культа голода!
Жрец был невозмутим.
– Много мудрости погибло, когда настали темные века Хаоса, но мало-помалу люди возвращаются к истине. Ты видел когда-нибудь такой голод, когда младенцы умирают у груди матери, потому что у той нет молока? Голод – это великая сила во многих землях, и мы стараемся умилостивить ту силу, чтобы она не обрушила свою страшную кару на наш народ.
Я не нашел, что ответить, а только фыркнул от отвращения и пошел дальше. С таким приспособленчеством жрецов рационализм, возможно, найдет-таки сторонников в Релшазе.
– За последнее время в Энсеймине было несколько недородов, – заметила Хэлис. – А это всегда ведет к новым культам. Они не долго существуют.
Мы перешли на другую сторону огромного зала, и в глаза бросилась та же смесь знакомого и необычного в названиях женских божеств. Здесь плачущая Аримелин была почему-то Матерью Скорби, а не Ткачихой Снов, что мгновенно отбило у меня охоту возжечь ей благовоние с просьбой расстроить интриги Планира. Мы пошли дальше, и я увидел Ларазион в венке из пшеницы, вырезанную в красно-коричневом ядре древесины. Она звалась Маладин, Королева Жатвы. Роль Дрианон сводилась тут к помощи беременным женщинам, тогда как незамужние, видимо, девицы стояли в очереди перед холодной и далекой Халкарион в ее более традиционном обличье Лунной Девы. Она взирала на балки пустым мраморным взглядом, а рядом с ней бабки терпеливо ждали своей очереди, чтобы возвести молитвы Ахд Мэвелин, Зимней Ведьме; древний дубовый горбыль нес ее примитивно вырезанный образ с резкими чертами.
– Вон он! – облегченно вздохнул Шив, проталкиваясь к сутулому толстяку с бледным лицом.
Когда мы подошли ближе, я с изумлением понял, что этот Керрит всего на горсть лет старше меня или Шива, а не на полпоколения, как казалось издалека. Он толковал о чем-то с кротким старичком в пыльной выцветшей мантии. Даже странно, как этого древнего служителя еще не отволокли насильно к портному остальные разряженные жрецы.
– Шиввалан! – заулыбался Керрит, увидев нашего мага. – Подожди минутку, я сейчас.
Он сердечно простился со стариком и сунул пачку записей в нарядную кожаную сумку, висевшую на плече.
– Ну, что привело тебя в дельтовый город? – Бесцеремонно растолкав паломников, Керрит пробрался к нам.
– Мы можем поговорить в каком-нибудь укромном месте?
Я удивленно взглянул на Шива. Любой, желающий подслушать нас, должен был бы торчать у нас под носом или надеяться, что мы будем орать во все горло.
– Сюда.
Керрит завел нас в сравнительно тихий угол за изображением Сэдрина у двери между мирами. Оно давало отличное укрытие каждому, кто захотел бы к нам подкрасться, но прежде чем я успел встать около изображения, чтобы следить за подходом, этот пост заняла Хэлис. Я добавил это к растущему списку вещей, которые придется обсудить с Шивом, пока он не свел нас всех с ума своей паранойей.
– Ты привез мне письмо от Планира? – Керрит не сводил глаз с изображения Мэвелин, его мысли явно были заняты чем-то другим.
– Нет. Мы выслеживаем Ледяных Людей, укравших некоторые артефакты, – без обиняков выложил Шив, безраздельно завладев вниманием Керрита.
– Они здесь, в городе?
Шив кивнул.
– Но они прикрываются эфирным колдовством, чтобы ускользнуть от нашего гадания.
– Да ну? – выдохнул Керрит, сверкнув глазами. – Очень интересно…
– Ты можешь помочь Шиву обойти это прикрытие? – вмешалась Ливак, отметив, что лицо ученого мага стало задумчиво-отрешенным.
– Что? Увы, нет, моя дорогая. Дело в том, что поскольку сам я – урожденный маг, эфирные заклинания в моих устах не действуют.
Ливак никогда не отличалась долготерпением, и, понимая, что она может взорваться, я тотчас вмешался, сам едва сохраняя спокойствие.
– У тебя есть заклятия против их колдовства, которые мог бы использовать один из нас?
Толстяк слегка наморщил лоб.
– Мне бы нужно самому посмотреть, что они делают, но думаю, есть кое-что, что стоило бы попробовать.
– Ты можешь пойти с нами? – вежливо осведомился Шив.
– Вообще это не очень удобно. – Керрит явно смутился. – Видите ли, тот старый жрец знает шесть заклинаний, он называет их чудесами и утверждает, что может исцелять болезни, старые раны, даже некоторые врожденные уродства. Я должен узнать больше подробностей, разобрать…
– А как насчет сломанных костей? – неожиданно спросила Хэлис.
У меня сжалось сердце, когда на ее некрасивом лице промелькнуло облачко отчаянной надежды.