– Хорошо, – кивнул Влад, откинувшись на спинку и сцепив руки на животе. – Для того чтобы объяснить субботу, мне придется начать с самого начала.
– Время у меня есть.
– Дело не в твоем времени, а во мне самом. Когда ты все узнаешь, то вряд ли захочешь продолжить наше общение. Каждый день, с тех пор как мы познакомились, я говорил себе, что обязан сказать, но… Чем больше я узнавал тебя, чем дольше ты была рядом, тем яснее я понимал, что не хочу терять эту связь и… тебя. Отодвигал разговор все дальше и дальше, позже убедил, что он и вовсе не требуется, пока ты…
– Не увидела Карину, – подсказала я, когда пауза затянулась.
– Карина – это последнее, о чем стоит беспокоиться. Она ничего не значит для меня. Ничего важного, – поморщился Влад. – И она об этом знает.
– Она не твоя девушка? – не удержала я язык за зубами, мгновением позже прикусывая его, чтобы впредь неповадно было.
– У меня нет девушки, – покосился на меня Влад. – У меня есть фамильяр и друг, чье общество я предпочитаю любому другому, и есть знакомая, утоляющая некоторые мои физиологические потребности.
– Звучит по-скотски, – уставилась я на практикующего, ожидая рассказ о длительных отношениях и, может быть, романтическую историю, а не это «фу». – Это подло… так говорить о девушке!
– Никакой подлости, – закатил глаза Влад. – Это факт, понятный и мне, и Карине. Взаимовыгодное соглашение, если тебе так больше нравится.
Мне это никак не нравилось. Начиная от «вообще» и заканчивая «совсем».
– И какая выгода ей?
– Та же самая, что и мне. Гашение потребности в близком контакте с физически здоровым партнером, не претендующим на что-то большее, – чуть помедлив, наверняка обдумывая культурную формулировку, ответил Яблонев.
Тяжело вздохнув, он достал сигареты и закурил. Кажется, мой скептично-ошарашенный взгляд его ничуть не тревожил. Снова ведьмак заговорил только после четвертой затяжки:
– Если бы я знал, что мама решится провернуть все это, да еще и так, я бы нашел в себе силы объяснить тебе все раньше.
– При чем здесь Тамара?
– О боги. Ты не видишь странности в том, что мама уезжает на неделю к бабушке и, зная, что в пятницу ко мне приедет Карина, просит тебя зайти в субботу с утра? – приподнял бровь темный.
Вывод очевиден, но винить Тому за такое вмешательство я не смела. Наверняка она говорила Владу не тянуть с этой его тайной, к которой он даже сейчас не хочет подступаться. Видя, что сын не очень-то торопится открывать все карты, и зная, как я к нему отношусь, ведьма встала на мою сторону. Почти что ткнула носом и сдернула розовые очки.
– Неважно, – отрезала я, найдя за что зацепиться в предыдущем, непонятном мне объяснении, не проясняющем ничего, кроме бесчувственной практичности Яблонева. У всего же должны быть цель и причина? Тем более когда речь идет о практикующих. – В чем проблема вступить в нормальные отношения?
Влад покачал головой, отправляя окурок в урну.
– Она есть, и объяснить ее… Одно цепляется за другое, что, в принципе, никогда не должно было меня удивлять. Уж точно не меня, – пробормотал он себе под нос. – Ты почувствовала, как я реагирую на Павла, верно?
– Да, – не стала я отрицать, не особо понимая, как это мы перескочили на конфликт с практикующим. Значило ли это, что вражда с Гиеной и тайна Яблонева одно и то же или, по крайней мере, связаны? Интуиция зажглась зеленым, подтверждая догадку.
– Он был моим лучшим другом с девятого класса. То есть с того момента, как перевелся в мою школу, – начал Влад, отчего мои глаза немного округлились. То, что я наблюдала ранее, никак не сочеталось с понятием «лучшие друзья». – Я сразу понял, что он не такой, как все, обладает талантом, умеет интуитивно его применять, но совершенно не обучен и без поддержки рода в том смысле, что в своей семье – он первый, кто родился со способностью к видению и воздействию. Варвара сегодня назвала его самоучкой, и это правда лишь отчасти. Первые шаги в мире практикующих ему помог сделать я. Я же обучил его некоторым ритуалам, принципам работы и вложил в голову огромное количество теории. Все было хорошо. – Влад достал еще одну сигарету. – Мы окончили школу, поступили в разные институты, но продолжали плотно и тесно общаться. Бывали дни, когда мы просто запирались у меня дома и… экспериментировали с нашими возможностями. Постепенно количество знакомых практикующих увеличивалось. Подтянулся Лешка (он учился на год младше нас), в город переехала Варвара, тут же нашедшая Сашку, нас почувствовала Захарова, Березин нашел Катю, все завертелось, и мы стали странной разношерстной компанией, интересно и весело проводящей время друг с другом. – Устав вертеть сигарету между пальцами, Влад закурил. – Я говорил тебе о видах практикующих. Кроме практикующих и фамильяров, есть еще несколько специальностей, работающих с энергиями и пространством. Одна из них – проводник. Человек, способный проследить путь от одной точки до другой на любом из уровней восприятия, пройти кратчайшей дорогой из пункта А в пункт Б, чем бы они ни были и на каком бы расстоянии ни находились друг от друга. Мир живых, мертвых, ментальный поиск – значения не имеет. В головах проводников словно карта, навигатор. – Начиная о чем-то догадываться, я закусила губу, оставляя все версии при себе. Сейчас не тот момент, чтобы перебивать. – Мне было девятнадцать, когда я встретил Марину.
Вот че-е-ерт.
– Ту самую, которая не ошибается, – сглотнула я, пытаясь отогнать подкрадывающуюся к горлу тошноту.
– Да, – кивок Яблонева, по-настоящему птичий, резкий и короткий, словно его вообще не было, сказал мне больше, чем слова. Ведьмак, прежде никогда не отказывающийся смотреть в глаза и выходящий победителем из любой зрительной дуэли, сейчас прожигал взглядом асфальт. – Она… не знала, кто она такая. Способность перешла к ней от бабушки, но та умерла, когда Марине было три года, и не успела ничему ее научить. Я… пояснил Марине, почему она никогда не может заблудиться, где бы ни находилась, и всегда находит нужные ей вещи, знания и людей независимо от ситуации. Пару прогулок и бесед спустя она стала моей девушкой, и мы встречались три года. Я познакомил ее с остальными, ребята тепло приняли ее, особенно Паша. Шутил, что раз фамильяра мне не дано, то хотя бы проводник ситуацию выровняет. – Яблонев завертел в руке следующую сигарету. – Мы практически не расставались. Я собирался сделать Марине предложение и очень долго это обдумывал, а потом… Удивительно, но я со своей злопамятностью плохо помню, как начался тот день. До дня рождения оставалась неделя, а в такой пограничный период все мы неосознанно чувствуем немного больше и видим немного дальше. Это силы готовятся к возрастному скачку или началу нового цикла. Я почувствовал и ее, и Пашу, и то, что между ними происходит, и то, что это далеко не впервые, но себе, конечно, не поверил. – Влад сломал сигарету пополам. – Мы всегда прикрываемся недоверием к себе, когда сталкиваемся с правдой, заметила?
– Знакомо, – осторожно признала я. – Что ты сделал?
Я не спрашивала, что случилось. Если я что и вызубрила за эти несколько месяцев, так это то, что мы, темные, всегда действуем. Так, как считаем нужным. Без промедлений и остановок «на подумать». Взять хотя бы мой сегодняшний бег к Ирке на помощь и готовность драться еще раньше, чем возникла необходимость.
– Решил проверить себя, поехал к Паше. Все было ясно еще во дворе его дома, но я отмахнулся и от этого. И от буйства красок в подъезде, от покалывания ее тепла на втором этаже, от ярких картинок из недавнего прошлого на третьем… Я просто позвонил в дверь. – Влад усмехнулся. – Они думали – доставка пиццы. Помню, меня удивила легкость, с какой Паша открыл дверь. Потом-то я понял, что он ожидал увидеть на пороге кого угодно, кроме меня. Так давно это проворачивали, успешно скрывали, что стали неосмотрительными и самоуверенными. Все было настолько очевидно и прозрачно, что что-то внутри меня сдалось и признало факт. Дальше последовало объяснение из серии «ты все не так понял, мы обдумывали тебе подарок на день рождения». Голяком и друг на друге. О лучшем подарке и мечтать было нельзя. Забавно, да?
– Нет, – тихо уронила я, ежась от тона вопроса и острого сарказма, направленного парнем на самого себя. – Это… ужасно. Мне…
– Не смей. – Яблонев выставил указательный палец, обрывая на полуслове. – Не надо принимать сторону, не зная финала. Думаешь, для меня была загвоздка рассказать тебе именно это? – Князь снова усмехнулся, отворачиваясь. – Ранее я объяснял, почему практикующие не особо скоры на негативные слово или эмоцию. Так вот: в тот момент я их не сдерживал. Даже не пытался. Все, что я почувствовал, перешагнув порог, послужило бомбой, которую я запустил в них. Разумеется, ослепленный и оглушенный собственными эмоциями, я не удосужился посмотреть еще дальше, увидеть важное… – Голос практикующего становился все тише с каждым словом, пока вовсе не исчез в порыве ветра.
– Я не понимаю, – признала я чуть погодя.
Час назад Павел выглядел вполне себе живым и здоровым. Марина, судя по его словам, тоже была в норме. За что бы ни винил себя Влад, это точно не похоже на случай с его отцом.
Яблонев покивал, тяжело вздохнул, достал еще одну сигарету и, впервые за этот разговор, посмотрел прямо мне в глаза:
– Понимать тут особо ничего и не требуется. Марина была беременна, но вот пришел я, и, – Яблонев щелкнул пальцами, – перестала.
Я почти сразу же закрыла рот, не дав ему толком открыться. Язык обрезался о верхний клык, и лишь это доказывало, что челюсть все еще при мне. Напрашивающийся вопрос был настолько очевидным, что не требовал озвучивания.
Затянувшись, Яблонев покачал головой:
– Нет, не от меня. В самом начале знакомства она попросила никогда не лезть ей в голову. Я сдержал слово. Может быть, нарушь я его, до такого бы не дошло, остановившись на банальном расставании. Марина попала в больницу. Через три дня Пашу настигла черная полоса, выпутаться из которой он смог только месяцы спустя не без помощи Алены и Марины. Я узнал, когда это случилось. – Влад снова поймал мой взгляд. – Прежде чем ты скажешь что-то в мою защиту, я должен признаться, что даже это знание тогда меня бы не остановило. Я хотел сделать как можно больнее, и я сделал. Сожаление пришло позже, только жаль мне было не Марину.