Только сегодня утром думала, что Джейса больше нет. Что, если…
Я не поверила, но согласилась на его условия. Если ситуация выйдет из-под контроля, Зейн мог бы стать полезным союзником. Я заключила сделку с дьяволом, тем человеком, который вырвал мою душу и теперь подкупал меня ложной надеждой вернуть ее.
Я согласилась, потому что завтрашний день имел большее значение, чем одиннадцать лет мечтаний. Но послезавтра я все равно добралась бы до него. Послезавтра все изменится. Но он этого не знал. Еще.
Прогулка по коридору с монстром, которого боялась большую часть своей жизни, была долгой. Бесконечной. И к тому моменту, когда мы добрались до столовой, от меня осталась лишь пустая оболочка. Моя решимость плавала где-то вне меня, как призрак, которого не могла видеть.
«Не опускай голову, Кази».
«Ты справишься».
«Вытяни ноги вперед. Мы почти пришли».
Почти.
Джейс.
Он жив.
Я должна помнить только об этом. И что завтрашний день почти наступил.
Глава двадцать седьмаяДжейс
Если думал, что на бирже все плохо, то в городе оказалось еще хуже. Может, от отчаяния решил, что хоть раз все разрешится в мою пользу. Или что боги вмешаются. Конечно, все мои обеты и молитвы должны что-то значить.
Но не сегодня.
Зимой Хеллсмаус всегда серый. Мороз на тембрисах лишал листву красок, как и небо, но эта серость пробиралась глубже, словно пиявка высасывая из города жизненную силу. Такого холода я не помнил. Как и лиц, скользящих мимо меня. Ни в одном из них не осталось жизни. Хотя воздух был холодным, мои виски пылали. Хотелось бежать, найти короля и убить его. Почему никто еще не сделал этого? Где мои магистраты? Рен притянула меня ближе, чувствуя, что меня охватывает безумие.
– Осторожнее, муж, – предупредила Синове. – Мы знали, что дело плохо.
Но я услышал в ее голосе сомнение. Она тоже подавлена. Разрушения коснулись не только зданий и мощеных улиц – они пронизывали воздух, и солдаты, расставленные на каждом перекрестке и каждой крыше, добавляли ощущение безнадежности.
Кази жива. Здесь. Где-то. Часть меня надеялась, что мы пойдем по главной улице, я замечу ее, идущую с другой стороны, и увлеку в один из потайных ходов, которые мне были хорошо знакомы.
Рен резко вдохнула. Она увидела храм раньше меня. Даже с другого конца улицы я разглядел груды обломков.
Каемус рассказал, но я не успел подготовиться. Сияющий фасад, который когда-то встречал посетителей, исчез. Алтарь по-прежнему возвышался, застыв среди открытого пространства, словно олень, застигнутый врасплох и боящийся пошевелиться. Каждый обет, который когда-либо давал, был дан в этом храме.
Кроме одного. Одну клятву я произнес в пустыне вместе с Кази. Я сглотнул.
Монтегю ответственен за случившееся? Я все еще не верил в это. У него не было ни армии, ни денег. Он едва ли стремился править.
А как насчет налогов? Вдруг он рассердится?
Слова Кази пронеслись у меня в голове. Когда мы отчисляли налоги, всегда предоставляли ему полный отчет о том, куда был потрачен один процент, который оставляли себе. Монтегю никогда не возражал. Я полагал, это потому, что по нашим подсчетам один процент не покрывал расходов на магистратов, ремонтные работы, школы, два лазарета и многое другое. Список продолжался и продолжался.
Что, если он специально выбрал место, с которого хорошо виден ваш мемориал? Чтобы оскорбить вас?
Монтегю подстрекал нас? Я считал это невозможным, потому что король ничего не знал ни о нас, ни о мемориале, но Зейн знал. И теперь я понимал, что Зейн работал на короля. Все, кто жил в Хеллсмаусе хотя бы какое-то время, знали о ежегодном паломничестве нашей семьи к этому месту, чтобы починить мемориал и вознести благодарственные молитвы за Аарона Белленджера и его жертву. Если место поселения было выбрано специально, чтобы вызвать наш гнев, это означало, что неприятности, которые обрушились на нас в последнее время, вызваны не борьбой за власть после смерти моего отца, как мы считали раньше, это часть плана, который разрабатывался очень давно, еще до смерти отца.
Я заметил Алески, нашего почтового гонца, который шел нам навстречу, его белокурые волосы торчали из-под шапки, губы потрескались от холода. Он толкал тачку с припасами. У него семья в городе, но он редко бывал здесь, обычно находясь в разъездах. Алески работал на нас много лет. Когда-то они с Титусом были очень близки, но даже после расставания остались друзьями. За долю секунды я должен был решить: пропустить его или расспросить. Он не предаст ни Титуса, ни остальных членов семьи. Я не сомневался.
– Ме-естер, – позвал я, подняв руку, останавливая его. Мы втроем подошли к нему, и он опустил ручки тачки. Когда мы оказались близко, я прошептал его имя. Его глаза расширились, а затем наполнились слезами.
– Патри? – Он слегка покачнулся, будто готовый упасть.
– Возьми себя в руки, Алески. Мы – кбааки. Ты подсказываешь нам дорогу. Укажи в сторону торговых лавок.
Он кивнул и поднял руку, указывая, но слезы текли по его щекам.
– Они постоянно наблюдают.
– Знаю. Они и сейчас следят за нами, – ответил я. Солдаты на углу улиц обратили на нас внимание.
Алески вытер нос.
– Мы думали, ты умер. Солдат, которая увела тебя, сказала, что тебя повесили. Она сказала…
– Ты говоришь о Кази? Где она?
– Она теперь работает на короля, на всю их гнилую свору.
– Нет, не работает. Поверь, она его пленница. Если она что-нибудь скажет…
– Поторопитесь, парни, – прошептала Рен. – Они наблюдают и могут подойти к нам в любую секунду.
– Это правда? – спросил я. – За всем стоит Монтегю?
Алески кивнул.
– Он и тот генерал. Мы пытались бороться с ними. – Его голос был напряженным и полным сожалений.
– Знаю. Их оружие слишком мощное…
– Они идут сюда, – предупредила Синове певучим голосом.
– Сегодня вечером, как только стемнеет, приходи в южную конюшню, – сказал я. – Поговорим там.
Но Алески продолжал говорить. Его слова сливались вместе, отчаянные и полные ненависти.
– Они вешают лоялистов на тембрисах, чтобы преподать остальным урок.
Он перечислял имена: Дрейк, портниха Челлин и другие. Я знал их всех, и мне потребовалась вся сила воли, чтобы продолжать улыбаться, пока он говорил.
– Они отобрали мою лошадь, – продолжил он. – Они забирают их у всех, кто когда-то работал на Белленджеров и, по их мнению, может быть лоялистом. Моя семья здесь, в городе, моя мать и сестра… Я не могу…
Каждый раз, когда голос Алески дрожал, моя застывшая улыбка тоже начинала дрожать, но слова отца просачивались между отчаянными словами Алески. «Когда у тебя не остается сил, у тебя только один выбор – заглянуть внутрь себя и найти больше сил, а затем поделиться ими. Такова работа патри – вести за собой».
Я схватил его за плечи.
– Какое правило? – прошептал я. – Застать их врасплох. Тебе это известно. Застать их врасплох. Именно это мы и сделаем. Почему город не украшен к Зимнему фестивалю? До него осталось меньше двух недель. Украсьте город. Сегодня. Скажи всем, чтобы сделали это. Организуй праздник. Пусть эти ублюдки думают, что они победили. Никому не говори, что я жив, – пока не говори, – но скажи всем, чтобы были готовы. Белленджеры вернут себе город.
– Что у вас там происходит? – позвал один из солдат.
Я похлопал Алески по спине, будто поблагодарив, и опустил руки.
Дерево духов. Вот что происходит.
Алески уже двигался по улице со своей тачкой, неся мое послание жителям Хеллсмауса, а солдаты объясняли трем кбааки, что дерево духов можно купить только на бирже.
– Но зимой лавки рано закрываются. Вам придется прийти завтра.
Вруд, Гента и Элох неуклюже поблагодарили их, а затем спросили о ночлеге.
Ничего подходящего не находилось. Гостиница «Белленджер» занята королем и его офицерами, а две другие гостиницы переполнены. Приходится остаться в конюшне с лошадьми.
Я чувствовал их взгляды, когда мы уходили.
Чувствовал, что за мной заинтересованно наблюдали с крыш.
С этим здоровяком могут возникнуть проблемы?
Да. Я собирался стать проблемой. В нужное время. Они пожалеют, что вообще попались на глаза этому грубому кбааки. Но пока они будут только наблюдать, как я с женами направляюсь к конюшне, как и сказал, и их беспокойство уменьшится.
Какое правило? Застать их врасплох.
Алески собирался рассказать мне все, что знал, чтобы помочь в этом деле.
Грейсон не разговаривает с нами.
Он лежит в своей кровати, его глаза устремлены в потолок. Руки сжаты в кулаки. Миандры больше нет. Они забрали ее. И мы не знаем, как ее вернуть.
Глава двадцать восьмаяКази
Я влетела в комнату, минуя Зейна, чтобы скорее оставить его позади. Я двигалась так, будто мчалась по венданскому переулку, ища тень, нуждаясь в темной лестнице, за которой можно спрятаться, в месте, где можно исчезнуть.
Монтегю это заметил. Каждое мое резкое движение все еще вызывало подозрения. Что бы там король ни говорил окружавшим его молодым женщинам, он прервался на полуслове и уставился на меня. Я кивнула и более уверенно вышла на середину комнаты, стараясь сгладить свое неловкое появление. Внимание короля вернулось к поклонницам, которые следили за каждым его словом.
Мы находились в просторном зале гостиницы «Белленджер». Железные люстры сияли серебристым светом, а по комнате разносились разговоры приближенных короля. Судя по жесткому приказу Бэнкса, я ожидала личный, полный вопросов ужин с королем, но это больше походило на вечеринку. Праздник? В честь чего?
Трюко проходил мимо, держа в каждой руке по чашке эля, и я остановила его.
– Что происходит? – спросила я.
– Неужели не заметила? Сегодня город начали украшать к Зимнему фестивалю. Генерал Бэнкс доволен и решил, что нужно устроить праздник.