я болезненно неловким. Не уверен, что мы вообще разговаривали.
Возможно, та встреча определила мое представление о нем. Но я вообще забыл о его существовании, пока не прошли годы, его отец умер, а он стал новым королем. Только через год после этого он, наконец, появился в Хеллсмаусе.
Теперь мы были одного роста.
– Итак, ты наконец нашел дорогу сюда, – сказал мой отец. – Я сомневался, что ты когда-нибудь приедешь, хотя твой отец тоже редко бывал здесь.
Монтегю пробормотал несколько слов об урожае, а затем упомянул о недостаче в собранных налогах.
– Боюсь, это все, что ты получишь, мальчик, – ответил мой отец. – Городом не просто управлять. А если тебе нужно больше денег, то придется работать наравне с остальными.
Мальчик. Монтегю не вздрогнул, но помню, как он перевел взгляд на меня.
Я подумал, что он не знает, кто я такой.
– Джейс Белленджер, – сказал я.
– Знаю, кто ты. Мы познакомились девять лет назад.
Его ответ удивил меня. Тогда я задумался. Я сильно изменился с тех пор, как был семилетним ребенком, – весил теперь более ста килограммов, был двух метров ростом. Может, он спросил кого-то, кто я? Но тогда это означало бы, что он наблюдал за мной.
Мне следовало обратить внимание на эту деталь, но он улыбнулся, пожал плечами, забыв о налогах, и сказал, что ему пора в путь. Поля сами себя не засеют.
В следующий раз я увидел его в Парсусе. Отправился с Мэйсоном и Титусом поговорить с новым дрессировщиком вальспреев, чтобы заключить с ним стороннюю сделку. Торговля на бирже развивалась, и нам требовалась более быстрая связь с купцами в других королевствах. Монтегю как раз выходил из трактира, на его тунике виднелось пятно от пролитого соуса. Он спросил, как идут дела в Хеллсмаусе, указав рукой совсем не в том направлении.
– На севере, – сказал я. – Хеллсмаус на севере.
– Вон там, – добавил Мэйсон, показывая.
Монтегю усмехнулся.
– Легкое недоразумение. – А потом снова спросил о налогах.
– Только в конце года, – ответил я. – Вы ведь знаете это, верно?
– Отправь их пораньше, ладно? Средств не хватает.
Мы ушли, не попрощавшись. И не отправили налоги раньше времени.
После этого видел его лишь изредка, в основном в течение последнего года. Он приезжал на биржу каждые несколько месяцев, поглощенный каким-нибудь новым убыточным предприятием. Он никогда больше не упоминал о налогах. Его мысли занимали новые планы. И теперь знал, что они не включали в себя фермерство.
Рен схватила меня за руку. Земля завибрировала, и мы оба замерли.
– С дороги! – крикнул солдат, вылетев из-за поворота и галопом мчась на нас. – С дороги!
Позади него с грохотом неслась карета, сопровождаемая солдатами на лошадях. Мы с Рен отпрыгнули в сторону. Я пытался заглянуть внутрь, но карета пронеслась слишком быстро. Она остановилась перед гостиницей «Белленджер». Послышались крики, приказы открыть дверь, но я увидел лишь, как в гостиницу вбежала группа людей в плащах с капюшонами.
Когда все солдаты разошлись, и у кареты никого не осталось, я заглянул внутрь. Сиденье было залито кровью.
Еще два дня город оставался закрытым, и я разрывался между стремлением уехать и желанием остаться. Я не знал, кому принадлежала та кровь, но за эти два дня не увидел ни Кази, ни Нэша, ни Лидии. Или короля.
Когда дороги, наконец, снова открыли, понял, что должен уехать. Оставить любимых, зная, что они здесь, было самым трудным решением в моей жизни. Но в одиночку я не мог спасти их. Мне требовалась помощь. И моя семья.
Перед отъездом достал из седельной сумки красную ленту и привязал ее к гирлянде, обвивающей столб у гостиницы «Белленджер».
– Эй, что ты там делаешь? – позвал солдат, махнув рукой.
– Ваш фестиваль, да? В знак поддержки города? Мне снять?
– Нет, – ответил он. – Все в порядке. Пусть висит.
Я закончил привязывать ее и ушел. Если Кази увидит ленту, она поймет, что я жив, я здесь, и помощь придет.
Не проходите мимо розы, не остановившись, чтобы понюхать ее.
Это дар, который не всегда может быть рядом.
Думаю, именно так моя мама говорила о розах.
Спустя столько лет, когда я точу наши копья, она приходит ко мне.
Я не видела ни одной розы с того дня, когда она произнесла эти слова.
Даже не могу вспомнить, как розы выглядят.
Не понимаю, почему мама решила, что роза так важна.
Глава тридцать шестаяКази
Отродье! Мерзкий паразит!
Может, именно этим я сейчас и была. Или всегда. Животное.
В течение нескольких часов я прыгала. Бежала. Отступала. Кружила. Пробиралась сквозь кусты, пока колючие ветки царапали мою кожу. Кости болели, я задыхалась, но, как зверь, которого гнали охотники, не могла остановиться. Адреналин заглушал боль. По крайней мере, пока.
«Ты никто!»
Или, может, я даже меньше, чем паразит. Тень.
Ей я и должна стать. Той, кого они не смогут поймать. Солдаты преследовали меня, что одновременно пугало и успокаивало.
Да, следуйте за мной. Дальше от кладбища.
Я попала в окружение и спряталась в тени. Они не знали, что я там. Долгие минуты не двигалась. Мое горло болело, но я боялась даже сглотнуть. И пока солнце перемещалось по небу, молилась, чтобы тень оставалась на месте.
Солдаты лезли на гору, кружили вокруг, искали. Я слышала их крики и смех. А потом один голос перекрыл остальные. Голос Зейна. Он присоединился к охоте. «Выходи, девочка!» Я сильнее вжалась в гору, став частью каменного склона. Снова почувствовала горячее дыхание Зейна на своей коже, его руки на моем горле. Чувствовала, как его голод затопляет меня, и дрожала под плащом. Что убьет меня раньше? Холод, гнев короля или, может, кандокский медведь, когда захочет вернуться в свою пещеру?
Но только не Зейн. Все, что угодно, но не Зейн.
Я поднесла руки к лицу, пытаясь согреть их.
Еще одна ночь, Кази. Продержись еще одну ночь.
Голоса стихли. Охотники ушли дальше. Зейн двигался вместе с ними. Он больше не сможет причинить мне боль. Я это понимала. Но вот мое колотящееся сердце – нет. И теперь у Зейна появилась причина убить меня. Я больше не работала на короля и знала его секрет.
Потянулась вверх, цепляясь
за очередной выступ.
Всегда нужен запасной план!
Но они не играли по правилам!
И ваши враги тоже не будут!
Я вспомнила, как самодовольно наблюдала, когда Кейден ругал команду наших соперников, которую Рен, Синове и я победили в тренировочном упражнении. Мы всегда жульничали, если дела шли плохо. Выходили за установленные рамки. Чтобы победить. Кейден понимал это.
Теперь самодовольно я себя не чувствовала.
У меня были два запасных плана, но ни в одном не учитывалось предательство, зато оба включали лошадь. Поэтому я и совершила ошибку, засунув перчатки в седельную сумку. Думая, что вернусь за ними.
Мои пальцы кровоточили, когда я карабкалась вверх по крутому склону горы, корни и камни царапали мою кожу. Сгущались сумерки, солнце уже скрылось за горами, а температура стремительно падала. Ветер пронизывал меня насквозь, как ледяные ножи.
Я уговаривала себя, что боль, причем во всем теле, от головы до ног, – это хорошо, как голод. Она делала меня более решительной, энергичной. Я говорила себе всю эту ложь, чтобы не останавливаться. Потому что каждый мой шаг означал безопасность Лидии и Нэша.
Наш план состоял в том, чтобы увести солдат в противоположном направлении, подальше от кладбища, чтобы Бинтер и Чью могли приехать после наступления темноты, тихо забрать детей из гробницы и отвести их в поселение. Пакстон должен был приехать поздно вечером, чтобы убедиться, что их забрали. Эта часть плана все еще оставалась в силе. Весь день за мной охотились солдаты, то выходя на мой след, то снова теряя. Они походили на волков, истекающих слюной, почуяв мой запах. А о кладбище давно забыли. Мои кровоточащие пальцы ничего не значили. Треснувшие ребра и распухшее плечо ничего не значили. Увести солдат – только это было важно.
По крайней мере, теперь я находилась в горах за Дозором Тора, далеко от кладбища. Когда добралась до вершины хребта, стала искать место, чтобы спрятаться на ночь, – глубокую пещеру, где можно разжечь костер, – но ничего не нашла. Я не переживу эту ночь, если не найду укрытия. Я вырыла углубление между корнями дерева, плотно завернулась в плащ и сгребла гниющую траву – для тепла. Холод пробирал до костей. Они болели так, что казалось, я разваливаюсь на части. Чувствовала, как что-то ползает под одеждой и в волосах. Я молилась, чтобы ни одна из этих тварей не была ядовитой.
Мои веки отяжелели, глаза почти закрылись.
«Засыпай, моя чиадрах. Засыпай».
Я почувствовала холодную мамину руку на своей щеке. Услышала шорох укрывающего меня одеяла из листьев.
– Я умираю? – спросила я.
«Нет, любимая. Еще нет. Не сегодня».
Утром, когда проснулась, то не могла пошевелиться. Казалось, мои кости вросли в землю. Они больше не желали испытывать боль. Я лежала и думала, неужели так и умру, неужели какой-нибудь солдат найдет меня и все, что смогу сделать, это смотреть, как он вонзает копье в мою грудь. Но наступило утро. Первые лучи рассвета пробивались сквозь деревья. Утро. От этой мысли по мне разлилось тепло – Лидия и Нэш в безопасности.
Теперь они с Джейсом. Не имело значения, что они находились в темном подвале. Они вместе, и король больше не причинит им вреда. Только это имело значение.
Пакстон уверял, что Бинтеру и Чью, его стражам, приходилось выполнять куда более сложные задачи, чем похищение детей посреди ночи. Оба стража были упрямее, чем зимний мороз, и любили Лидию и Нэша. Они сделают свою работу, если мы сделаем свою.