Я обошел ее.
– Что, по-твоему, ты сейчас делаешь, Джейс? – позвала она.
Я продолжал идти.
Когда мы подошли к водопаду, Ганнер ускорился, чтобы перехватить меня.
– Куда ты собрался?
– В хранилище. Мы пришли сюда за помощью. Я получу ее от того, кому доверяю.
– Они не семья, – сказал он, ткнув пальцем в Рен, Синове и Пакстона. – Ты не можешь показать им…
– Я – патри, и я решаю, кто что может. Отойди в сторону. – Моя рука легла на кинжал, висевший на боку.
– Ганнер, – прошептал Мэйсон, пытаясь заставить его отступить, возможно, нервничая из-за того, что я могу сделать. У него имелись веские причины для беспокойства.
Ганнер не двигался, но его голос стал ниже.
– Что ты имел в виду, когда сказал, что она твоя жена?
– Именно то, что сказал. Мы женаты. Мы поженились в первый день нашего путешествия сюда.
– Венданский брак?
Рен шагнула вперед. Она и Синове едва сдерживали ярость.
– Ты имеешь что-то против вендского брака, тупица?
Он не ответил, выдержав ее гневный взгляд, но отошел в сторону, и мы продолжили идти к хранилищу, исчезая за деревьями, исчезая за водопадом, исчезая в темноте пещер.
В моей руке мерцал факел.
Налево. Налево. Направо.
Мы оставили лошадей в последней пещере, меньшей, чем оранжерея, но с отверстием в потолке, достаточно большим, чтобы пропускать свет, и там была вода.
Налево.
Мы поднялись по последнему склону. Разглядеть дверь было едва возможно. Ее покрывали водоросли, как и стены пещеры.
Арам протиснулся мимо меня с камнем в руках. Он постучал по стене.
Код.
Мы услышали низкий, скрежещущий поворот колеса, и дверь c толчком распахнулась. За ней стоял Хоторн, один из стражей башни. Увидев меня, он вздрогнул и поднял меч. В тяжелом меховом плаще и с испачканным лицом я выглядел высоким и грозным человеком, которого он не узнал.
Арам протянул руку, чтобы успокоить его.
– Это Джейс, – сказал он.
– Патри? – прошептал он.
Я похлопал его по плечу, проходя мимо. Все последовали за мной в просторный холл, за которым начиналась двухъярусная пещера. Здесь находились рабочие, стражники, садовники, конюхи и дети, некоторые свернулись в клубочек и спали, другие прижались друг к другу, чтобы согреться, их лица были исхудавшими и усталыми – Омар, Тамрин, Кван и Эмма. Когда я вошел, раздался гулкий шепот. Патри. Двое детей взглянули на меня с Рен и Синове и убежали. Джудит, смотрительница в Ривербенде, сидела у стены, ее обычно безупречно заплетенные волосы разметались по лицу. В глазах стояли слезы, когда она указала рукой в мою сторону. Я опустился на колени и обнял ее. Она прижалась ко мне и зарыдала в мое плечо.
– Ты здесь, патри. Ты здесь. Хороший мальчик, Лэтэм. Теперь ты обо всем позаботишься.
Лэтэм. Так звали моего деда. Он умер до моего рождения.
– Я здесь, – прошептал ей в ответ, будто теперь все наладится. Но это неправда. Я всего лишь мужчина, едва справляющийся с трудностями. У нее было на три жизни больше опыта, чем у меня, но знал, что прозвучавшее шепотом имя патри для нее – нечто большее, чем один человек. Это история, клятвы и решимость поколений: Мы переживем это. Мы пройдем через это, как всегда.
Но решимости я не увидел. Вместо этого увидел усталость и отчаяние. Эти люди добрались до хранилища. А кто нет? Я перешел в двухъярусную пещеру. Она была освобождена от каркасов старых коек. Сломанные балки и пыль исчезли. Это была уже не историческая реликвия, а действующее убежище. На одеялах, плащах, кучах соломы, на чем угодно, лишь бы не на холодном полу, лежали те, кто спасся от взрыва и нападения.
Глаза открывались. Головы поворачивались, когда проходил мимо. Фрея, Томаш. Несколько человек ранены. Дресслер, Мишра, Чейн. Головы обмотаны тряпками, руки в перевязях. Поднялся ропот. Страх. Несколько человек бросились из пещеры.
– Это я, – продолжал произносить я. – Джейс. А это мои друзья. Все в порядке.
Рен, Синове и Пакстон подняли руки вверх, показывая, что не собираются доставать оружие.
Ропот перерос в громкую болтовню, прокатившуюся по пещере. Люди стояли, ошеломленные, Хелен и Сайлас шагнули вперед, чтобы обнять меня, когда проходил мимо. Они коснулись моего лица и посмотрели на кольцо в моей брови. Затем ко мне подошел крупный мужчина, тяжело опираясь на трость. Тиаго. На его прежде круглом лице выступили скулы. Я посмотрел на его ногу.
– Проклятый взрыв, – объяснил он. – Обломками мне оторвало половину икры. – Он пожал плечами. – Но у меня все еще все пальцы на месте. – Он обхватил меня руками. Может, его нога и была слабой, но хватка оставалась крепкой.
– Сто тридцать четыре, – сказал Титус. – Столько людей осталось. Но нас было больше. На данный момент погибли двадцать человек.
Погибли.
В кабинете происходило то же самое, но в лазарете находились тяжелораненые. Я подошел к каждому. Некоторые стонали, но большинство не замечали моего присутствия. Я не сразу узнавал всех, но среди них оказались тетя Долайз и дядя Кэзвин. Титус сказал, что они редко приходят в себя, а потом покачал головой, словно не питал особой надежды на их выздоровление. Синове наклонилась, чтобы натянуть одеяло на одного лучника, который лежал на полу, полуприкрытый, его кожа была бледной, а губы потрескались.
Следующим помещением была кладовая. Полки в основном заполняли вещи, которые собирали здесь раньше: ящики со свечами, масло для фонарей, одеяла, финики. Много фиников. Мама всегда запасалась ими. Отец любил финики. Но в основном это была просто пыльная коллекция вещей, накопившихся со временем и бесполезных в ежедневной жизни.
Здесь хранился базовый запас продовольствия: мешки с зерном, кувшины с медом и солью, которые меняли каждые несколько месяцев. За всю мою жизнь ими ни разу не пользовались. В семье давно ходила шутка, что если какая-то еда невкусная, значит, она приготовлена с использованием запасов из хранилища. Теперь полки наполовину пустели.
К тому времени, когда мы прошли через кладовую и попали на кухню, те, кто находился внутри, услышали новость, что я жив, и уже толпились у входа. Рокочущие голоса десятков людей стали громче.
– Патри?
– Патри здесь?
Но в море лиц первым, кого я заметил, был Самюэль.
Я пересек комнату, может, даже побежал, и вот уже обнимал его, сжимая так сильно, что он прошептал:
– Джейс, я не могу дышать.
Я ослабил хватку и обхватил его лицо руками.
– Ты жив. Я получил послание. Думал, оно от Джалейн. Я…
Как только упомянул ее имя, выражение его лица изменилось.
– Джалейн, – сказал я, мой взгляд обводил комнату, пульс участился. – Где она?
Он поджал губы и покачал головой.
– Она не выжила. Джалейн мертва.
Я моргнул, комната то приближалась, то удалялась. Тело стало невесомым. И вдруг я подумал о той, кого еще не видел.
– Мама?
Прая подошла ко мне сзади.
– Мама в порядке, Джейс. Мы отведем тебя к ней.
Но сначала они усадили меня за стол на кухне и рассказали о Джалейн и о том, как она умерла.
Глава сорок втораяКази
Ленточка.
Я сосредоточилась на ней, пытаясь заглушить безумный страх, бьющийся в моей груди.
Когда меня тащили в гостиницу, перед моим взором промелькнула красная лента. Теперь я понимала, что это, вероятно, было лишь одно из праздничных украшений, но в тот страшный момент, когда меня втолкнули в двери гостиницы, как пойманного зверя, представила, что ленточка была особым знаком, специально для меня. Я позволила себе вернуться в тот мир, где были ветер, обещания, завтрашний день и Джейс.
Прохладный воздух обдувал мое лицо. Волосы Джейса развевались на ветру.
– Для чего они, Кази? – спросил он, глядя на праздничный пирог и ленту в моих руках.
– Они являются частью венданской церемонии.
– Что за церемония?
– Свадьба. Свадебная церемония, – ответила я. – Венданские церемонии просты. Это луна и свидетели – больше никаких требований. Полагаю, Синове думала, что все уже решено. – Мои щеки запылали, и я принялась заворачивать пакет.
Джейс протянул руку, чтобы остановить меня.
– Разве эта идея настолько плоха?
Мы смотрели друг на друга, и я видела ответ в его глазах. То, что мы уже знали в сердце.
– Нет, – ответила я.
Наши губы встретились, и он прошептал:
– Покажи мне, Кази. Покажи, что делать. Я хочу, чтобы ты стала моей женой.
Мийе и Тайгон смотрели на нас, как свидетели, я взяла его руку и обвязала ленту вокруг его запястья, а он сделал то же самое с моим. Мы вместе перевязали концы ленты.
– А теперь нужно произнести клятву, – сказала я.
– Какую клятву?
– Что у тебя на сердце, Джейс. Только это и важно. Скажи, что у тебя на сердце.
Он взял меня за другую руку, поднес ее к губам, затем кивнул.
– Кази из Брайтмиста…
Его голос дрогнул, его эмоции были готовы выплеснуться наружу, как и мои. Он начал снова, но не торопился, словно подыскивая идеальные слова.
– Кази из Брайтмиста… Ты – любовь, в которой я не знал, что нуждаюсь.
Все еще слышала, как мягко хлопала лента на ветру, когда мы поднимали руки к небу.
– Связанные землей, связанные небом, – сказала я, когда мы закончили клятву, и Джейс повторил за мной.
Луны не было. Нашими свидетелями оказались лишь лошади. Мы не следовали правилам. От этого наши клятвы не стали менее правдивыми, а мы – менее женатыми.
После этого мы долго смотрели друг на друга, почти не веря в случившееся. Мы стали женой и мужем. Я отломила кусочек пирога и положила ему в рот, а он сделал то же самое для меня.
– Готово, – сказала я, а потом добавила, – почти.
Он провел большим пальцем по моей нижней губе, вытер крошки, а затем мы вместе углубились в развалины, лента развевалась за нами.