Я увидел, что Кази смотрит на меня исподлобья. Ее ухмылку. Поджатые губы. Напряженную линию между бровями. Ее голос. Я ясно представлял себе все это.
У меня две руки, но нет костей,
Не страшны мне удары ни ножей,
ни камней.
У меня есть голова, но нет лица,
Чтобы с тобой сравняться,
не нужны мне глаза.
Я – хитрость, вор, обман зрения,
Моя одежда состоит из тайн и вранья.
Я мал и худ, я огромен и высок,
Но с приходом темноты
от меня остается ничто.
Тень.
Обман зрения.
Именно этим я стану. Станем мы все.
Глава сорок восьмаяКази
Монтегю сидел на краю кровати и смотрел на меня сверху вниз.
– Его там не было, – прошептал он.
Прошло несколько часов. Я уже ослабела и дрожала от жара. Меня перенесли на кровать, но моя шея оставалась закованной в цепи. Они не стали связывать мне руки и ноги. Лекарь занимался перевязыванием моих ран. Один укус на предплечье, другой на бедре – боль была невыносимой. Возле двери стояли Бэнкс, Зейн и Гарвин. Они только что вернулись из павильона.
Каждое слово я произносила с усилием, напряженно и неловко.
– Там темно, – задыхалась я. – Клянусь, пузырек там. Если только один из них не забрал его.
Монтегю убрал прядь волос с моей щеки и покачал головой.
– Никто не брал его. Может, когда вернусь через несколько часов, твой язык развяжется.
Я потянула за цепь на шее, мои пальцы отчаянно нащупывали замок. Даже если бы у меня было чем его открыть, руки неконтролируемо дрожали, а потом начались судороги. Каждые несколько минут сильные спазмы почти сводили меня с ума. Комната кружилась, расплывалась, пол покачивался. «Твой язык развяжется».
Я боялась этого. Что, если действительно не смогу больше терпеть? Что, если, потеряв контроль, выскажу все? Отвечу на его вопросы? Расскажу, где Лидия и Нэш? Или где находится другой вход в хранилище? Если признаюсь, что Джейс жив?
Продумай, Кази, продумай, что будешь говорить, независимо от того, насколько сильной станет боль.
Прошли часы. Дни. Недели. Вечность. Я просила их вернуться.
Моя кожа пылала. Горела.
Глаза превратились в угли. Губы прилипли к зубам. Огонь опалил горло.
Железное кольцо на шее раскалилось.
Я не знаю, где они! Не знаю, где… Не знаю! Не…
Я… Я…
Я…
И потом я сломалась.
И рассказала все, что они хотели услышать. Каждое продуманное слово.
Биржа. Конюшни.
Храм.
Даркхом.
Кейвс-Энд.
Я отправляла их в разные места.
Пока слова не исчезли, и осталась только боль.
Зейн внезапно оказался рядом. Мама побежала за палкой, стоящей в углу. Где она? Где это отродье? Секунды, годы, они кружились в тумане. Лицо Зейна прижалось к моему. Теперь тебе никто не поверит. Ты скажешь что угодно, лишь бы спасти свою шкуру. Держи рот на замке, или я убью твою мать. Ты будешь виновата, если она умрет. Ты еще можешь спасти ее. Я моргнула, и он исчез. Исчез. Я сомневалась, был ли он вообще.
Зейн, возвращающийся снова и снова, его губы, касаясь моего уха, нашептывали мои самые худшие кошмары.
Пожалуйста. Вернитесь.
Пожалуйста. Позвольте мне умереть.
Но они не возвращались. И не позволяли умереть.
Одеяло подо мной было мокрым от пота. Холодная жидкость коснулась моих губ. Я снова ощутила свой язык.
Боль отступила. Огонь в горле погас.
Я слышала голоса. Лица маячили передо мной, но я не могла сфокусировать взгляд. Чья-то рука мягко обхватила мою ладонь.
– Это Джейс. Ты слышишь меня, Кази? Я здесь.
– Джейс?
– Да, это я. Ты поправишься, но мне нужна твоя помощь. Лидия и Нэш мертвы. Но если потороплюсь, еще могу спасти их с помощью звездной пыли. Где она, Кази? Скажи мне. Скорее.
– Нет, они не могут быть мертвы. Они…
– Все хорошо. – Его губы встретились с моими, его язык исследовал мой рот, его рука ласкала мою щеку. – Просто скажи, любовь моя, скажи, где пузырек с пылью.
Откуда Джейс знает о пыли? Как он мог…
Может, она не знает?
Она знает. Никогда не верь тому, что говорит тебе вор, даже если он в бреду.
Голос Гарвина.
Прохладная жидкость скользнула мне в горло и растеклась по всему телу. Комната перестала кружиться.
И я увидела лицо, склонившееся надо мной. Монтегю.
Голоса превратились в кошмары. Я не могла доверять ни одному из них. Они бились в моей голове.
Это Джейс. Лидия и Нэш мертвы. Скажи мне, где пыль. Никто тебе не поверит. Ты все еще можешь спасти ее…
Держи рот на замке, или я убью ее.
Скажи мне, где пузырек.
Что-то холодное стекало по моему горлу. Боль снова отступила, и я увидела Монтегю. Он приказал всем выйти из комнаты.
– Прошло всего два дня, как тебя укусили, – сказал он. – Впереди еще много дней агонии. – Он поднял стакан, из которого я пила. – Целительница дала тебе обезболивающее. Пройдет всего час или около того, и оно перестанет действовать, боль вернется.
Он пододвинул стул к кровати и сел рядом со мной. Потом взял меня за руку.
– Противоядие навсегда прекратит твои страдания. Может, мы…
– Я ничего тебе не скажу, Монтегю.
– Скажешь. Поверь мне, скажешь.
Это повторялось день за днем. Или, может, каждые несколько часов. Я не была уверена. Мне мешал свет, проникающий через чердачное окно. Свет слепил, пока мне в горло не вливали холодную жидкость, чтобы дать еще один шанс. Следовали час или два прояснения и расспросов, а затем меня снова погружали в огненный ад.
Больше прохладной жидкости.
Больше вопросов.
Но даже моменты ясности становились все более размытыми. Каждый раз, когда меня возвращали с края пропасти, я слабела. Все, чего хотела, – это спать, раствориться в кратких минутах спокойствия. Сон. Держаться за что-то хорошее. Но даже сон стал мне недоступен. Иногда Монтегю, Бэнкс и Зейн сидели в комнате и разговаривали о делах королевства, ожидая, пока подействует лекарство и я перестану дрожать. Они будто заботливо дежурили у постели больной.
Приносили еще стулья. Иногда спорили, нарушая мой покой в короткие минуты без боли.
Они требуют оплаты. Они получат ее.
Попробуй.
Вкусно. Передай графин.
Еще два груза. И все.
Почему еще не готово?
Могу перевозить только один груз в день без предварительного предупреждения.
Заканчивайте. Сейчас там небезопасно. Слишком многие приходят и уходят с биржи.
А вчера они нашли отряд убитых разведчиков. Кровавое месиво. Лоялисты все еще там.
Слышите? Нам нужно опустить его под землю. Сделайте это завтра. Еще вина, ваше величество?
Добавьте шпионаж в качестве обвинения. Таким образом мы обоснуем нашу атаку, когда все начнется.
Кто-нибудь, плесните ей в лицо воды. Хочу, чтобы она смотрела на меня, когда задаю вопросы.
Рука целительницы дрожала, когда она наливала еще лекарства в стакан.
Судорога скрутила мое тело. Женщина наклонилась ближе, и я услышала далекий голос. Ее? Мне жаль. У меня нет противоядия. И никогда не было. Но у меня есть другой яд, который могу тебе дать. Он положит конец страданиям. Они никогда не узнают. Кивни, если хочешь, чтобы дала его тебе.
Смерть ходила по комнате, наблюдая за мной. Нетерпеливо.
Она подошла к кровати и уставилась на меня, ее костлявые пальцы обхватили кроватный столбик, ее взгляд пронзал меня, будто она знал, о чем думаю. Гляди в оба. Продержись еще один день.
Мои плечи дрожали от холода. Всегда думала, что это были мои слова, но они принадлежали ей. Они всегда были ее. Я вспомнила страх, охвативший меня в ту давнюю ночь. Ее шепот. Ее призыв остаться в живых.
Теперь я чувствовала ее страх. Или, может, это был гнев.
Продержись еще один день.
Глава сорок девятаяДжейс
Луна тонкой косой виднелась в небе, дымчато-оранжевая на фоне звезд. Жатвенная луна. Света было недостаточно, чтобы разглядеть нас. Мы стали тенями, деревьями, армией призраков, которые вроде бы и были, но в то же время не существовали.
Мы собрались у основания Каллиопы, самого большого тембриса на окраине города. Его ветви простирались далеко в сторону других тембрисов. Далее шли Эвдора, затем Аканта и Гея. Сестры, как мы их называли.
Стрела Синове взвилась сквозь ночь, затем упала на землю, обогнув одну из самых низких веток. Мы использовали веревку, прикрепленную к ней, чтобы поднять более тяжелую веревку с узлами на тембрис. Шесть из нас поднимались вверх.
Пять дней мы ждали. Объявление пришло только вчера. Я метался по хранилищу как сумасшедший, гадая, почему они медлят. Почему так долго? Это безумие – с нетерпением ждать ее повешения, но я не собирался позволить ей умереть.
Мы будем на месте, когда взойдет солнце.
Солдаты на крышах будут высматривать опасность внизу, в то время как им нужно смотреть вверх.
Глава пятидесятаяКази
Сегодня ночью я проснулась. Или, может, это был сон. Но мои глаза, казалось, открылись. Комната оставалась черной, как самая глубокая, самая темная пропасть в мире, и я падала в нее, в пропасть, у которой не было дна, но через чердачное окно пробивался свет, самый яркий свет, который когда-либо видела.
«Держись за меня, Кази. Давай я покажу тебе звезды».