– Держись за меня, Кази! Поставь ногу в петлю.
Но она не двигалась. Ее ноги дрожали, а руки безвольно повисли по бокам. Я обхватил ее за талию, прижимая к себе, и сквозь зубы пронзительно свистнул – сигнал, что она у меня и чтобы меня поднимали. Я был внизу не более трех секунд, тень, обман зрения, и мы уже летели вверх. На полпути балласт, который Ганнер и Пакстон столкнули с веток тембриса, пронесся мимо нас – трое связанных солдат, которые с лихвой компенсировали наш вес.
– Возьмите ее! – сказал я, когда мы добрались до вершины, и Пакстон с Ганнером устроили Кази на ветке, а затем подтянули и меня.
– Они, должно быть, накачали ее наркотиками, чтобы она не сопротивлялась, – сказал я. – Мне придется нести ее.
Тембрисы росли достаточно близко, и если бы мы перебирались с одного на другой, снизу нас бы не заметили, но с Кази на руках я не мог перепрыгивать через зазоры между ветвями, и мне приходилось осторожно преодолевать их. Из-за этого мы замедлились, иногда нам с Ганнером и Титусом приходилось передавать Кази друг другу, чтобы безопасно перебраться с дерева на дерево. Внизу вновь воцарился порядок, и тщательно срежиссированные движения горожан под руководством Алески уже помогали Мэйсону, Синове, Араму, Самюэлю и Хоторну затеряться в толпе. Правдивые крики ужаса раздавались при виде солдат, упавших с крыш, чтобы король и Бэнкс знали, что горожане застигнуты врасплох не меньше, чем они сами. К этому времени мертвый балласт, который мы сбросили, уже заставил их посмотреть наверх.
– Кази, – прошептал я, пока мы бежали. – Кази!
Ее веки отяжелели, она пыталась сфокусировать на мне взгляд. Я прижался губами к ее щеке. Кожа горела. А потом Кази начала дрожать. Что случилось? Ее не просто накачали наркотиками, чтобы успокоить.
Вскоре мы встретились с Праей, Рен и Титусом.
– Скольких вы сбили? – спросил Ганнер.
– Троих.
– Тоже троих.
– Четверых. Но один из них упал без пусковой установки, дьявол.
Паника накрыла Рен, когда она заметила меня позади Ганнера и Пакстона. Она прыгала с ветки на ветку, пока не оказалась рядом.
– Что случилось? – спросила она, ее пальцы искали раны на теле подруги. – Кази, – шипела она.
Кази едва смогла повернуть голову.
– Не знаю, – ответил я, – но мы должны двигаться дальше. Надо добраться до лошадей раньше, чем они.
Я крепко сжимал Кази в объятиях, когда нас спустили к основанию Каллиопы. Имара ждала с лошадьми. Титус и Арам подготовили убежище в развалинах, где мы должны спрятаться до наступления ночи.
Я положил Кази на землю, чтобы тщательнее осмотреть раны.
– На это нет времени! – предупредила Имара.
Но мы с Рен стянули с Кази рубашку, и тогда я увидел – тонкие паутинистые линии, ползущие по ее груди как кружево. Яд?
Затем почувствовал под штаниной ее брюк повязку. Я разрезал ткань и обнаружил первую рану. Рен нашла вторую на руке. Укусы. Собачьи укусы. Я не мог в это поверить.
– Ее покусали ашти, – сказал я.
Все обступили нас и смотрели на Кази.
– Она не переживет ночь, – сказал Ганнер. Прая застонала.
– Нужно противоядие. И быстро.
– Половина их армии уже преследует нас, – сказал Титус. – Если мы не спрячемся в развалинах до наступления ночи… – Он не договорил, а затем выругался.
Единственное противоядие, о котором знал, находилось у целительницы в хранилище. Нам придется добираться туда средь бела дня.
Решение не пришлось принимать. Я поднял Кази на руки, а Ганнер начал отдавать приказы. Прая и Пакстон поедут вперед, он и Рен – позади, а мы с Кази – в середине, поскольку мне будет трудно отражать атаки с ней на руках. Титус отправится в развалины, чтобы дождаться Мэйсона, Синове и остальных и рассказать им, что произошло. Как и планировалось, они вернутся в хранилище после наступления ночи. Он попросил Имару распространить в городе слух, что всадников видели на противоположной стороне города, направляющихся в другом направлении от того, которое мы выбрали. Придется пересечь две дороги, но мы сократим путь на час.
Мийе поднял голову, будто знал, что его хозяйка в беде.
Пакстон держал Кази на руках, пока я забирался в седло, и, как только поднял ее ко мне и все приготовились, я крикнул:
– Баричэ! – и Мийе полетел как крылатый демон, разбрасывая землю вслед за собой.
При самых благоприятных условиях дорога от города до потайного входа занимала три часа. В некоторых местах лошадь двигалась не быстрее пешего человека. Каждый раз, когда нам приходилось замедлять ход, мое дыхание сбивалось. Как давно ее укусили? Я не знал никого, кто бы умер от укуса ашти. Но отец знал. Когда мне было восемь и он учил меня, как давать команды собакам, он рассказал, что его друг умер от укуса. Их занесло снегом на станции высоко над лагерем лесорубов, и они не смогли спуститься с горы за противоядием. «Такое ты никогда не захочешь увидеть, парень. Я бы хотел стереть это из своей памяти». Его друг умер через шесть дней.
Это произошло не случайно. Монтегю так поступил с ней. Почему? Если он уже приговорил ее к казни, зачем еще и мучить?
Потому что она знала, где Лидия и Нэш. Знала, где вход.
У нее была информация, которая могла уничтожить мою семью, и она ничего не рассказала.
Она предала Монтегю, и он хотел, чтобы она страдала. Я сдерживал гнев. Но знал, что он поглотит меня. Сейчас Кази была всем, что имело значение. Но понимал, что ярость придет, и тогда даже боги не смогут удержать меня.
Я прижал руку ко рту Кази, приглушая ее стоны.
Прости, Кази. Прости. Еще несколько минут.
Мы прятались за деревьями в зарослях, когда по дороге, ведущей от биржи, проходил взвод солдат. Примерно половина из них была пешей, другая половина – на лошадях. Две повозки, груженные сеном, ехали в середине каравана.
– Т-с-с-с, любимая, – тихо прошептал ей на ухо, пытаясь успокоить. – Тише.
В то же время я поглаживал шею Мийе, уговаривая его не брыкаться. Его ржание терялось среди ржания лошадей солдат, но мы не могли рисковать.
Когда они скрылись из виду за поворотом, мы тихо перешли дорогу, не желая, чтобы даже малейший звук насторожил их, и, снова оказавшись под прикрытием леса на другой стороне, пустились в галоп.
Мы преодолели вторую дорогу, ведущую к Дозору Тора, никого не встретив, но теперь мы растянулись колонной по узкому хребту, и наше продвижение стало мучительно медленным. Кази трясло, очередной спазм выжимал из нее жизнь, ее челюсти и кулаки сжимались, стоны становились все громче, а потом она обмякла и затихла, что напугало меня еще больше. Я проверил ее пульс. Он был слабым, будто ее тело сдавалось.
– Оставайся со мной, Кази, – повторял я снова и снова. – Оставайся со мной. Мы почти пришли.
Но это было не так.
Прая ехала впереди и обернулась:
– Как она?
– Плохо.
Мы не разговаривали, боясь, что нас услышит патруль, но на этом отвесном скалистом склоне рядом не было никого.
Я разговаривал с Кази, не зная, слышит ли она что-нибудь, но надеясь, что это поможет ей продержаться.
– Кроме того, что мы съедим гору пирогов, мы должны будем станцевать джигу, которой я тебя научил. Перед всеми. А значит, нам придется потренироваться. Может, мы научим Рен и Синове тоже. Они здесь со мной, Кази. Ради тебя. Мы все здесь ради тебя. Останься с нами. – Я прижался губами к ее виску. – Останься.
– Или мы можем потанцевать под эту. – Я начал напевать «Волчью луну». Знал, что эта мелодия ей нравится. – Не обязательно джига. Все, что пожелаете, посол Брайтмист. Включая квартиру на верхнем уровне. Я позабочусь, чтобы там всегда стояли миски с апельсинами.
И зимой, и летом. Всегда.
Узкий хребет наконец вывел на плато, заросшее лесом, и я сказал Кази:
– Держись, посол. Мы снова будем подниматься. Мы почти на месте.
И это правда.
Мы проехали через просеку, водопад находился всего в нескольких минутах езды отсюда, и я поблагодарил богов, что мы добрались без проблем, но поблагодарил слишком рано.
– Позади! – крикнул Ганнер. Я оглянулся через плечо. Из ниоткуда появился конный патруль, с лучниками, скачущими впереди. Скоро нас догонят.
Рен и Ганнер возникли по обе стороны от меня.
– Девять, – сказал Ганнер.
– Десять, – поправила Рен. Я не мог сражаться с Кази на руках, а четверо не могли справиться с десятью.
Пакстон отстал от нас.
– Скачи вперед, – крикнул он. – Мы тебя прикроем. Отвлечем их, они не заметят, как вы свернете в лес. Мы с Праей поедем в одну сторону, а Рен и Ганнер – в другую, чтобы увести их.
Я не мог спорить. От меня не было бы пользы, а время для Кази истекало, но понимал, что остальные рискуют всем.
– Скачи! – приказала Прая. – Сейчас же!
Я скакал впереди, крепко держа Кази за руку, и прокричал Мийе:
– Баричэ! – слово, которое однажды уже спасло меня. Я молился, чтобы спасло и Кази сейчас.
Мы исчезли в лесу, в то время как моя семья помчалась в другую от нас сторону.
Я загнал Мийе в пещеру так далеко, как только мог, и теперь бежал.
– Оставайся со мной, Кази! – Это была уже не мольба, а приказ. – Оставайся со мной! Ты слышишь меня, черт возьми? Не покидай меня!
Спазмы прекратились. Как и стоны. В последний раз, когда пытался нащупать ее пульс, не смог его найти.
Мои легкие горели. Руки болели. Факел дико трясся, скребя стены и высекая искры.
Я бросил его на землю, затем положил Кази возле двери. Схватил камень с пола пещеры и стукнул по стене, забыв про код.
Снова поднял Кази на руки.
– Откройте! – закричал я, пиная дверь. – Откройте дверь! Сейчас же!
Прошла целая вечность, прежде чем услышал низкий скрип колеса, и дверь, наконец, открылась.
Глава пятьдесят четвертаяДжейс
Я ворвался внутрь с обмякшей Кази на руках, зовя целительницу, пока мчался по переходам. Все указывали в разные стороны, не зная, где она.