Сразу к серьезному разговору не приступили. Обсудили погоду, виды на урожай. Он ожидался в России хорошим, голодать крестьяне не будут. Потом безопасник выложил на столик пару документов, в которых был описан план, так сказать, оперативных мероприятий сопровождения открытия клиники по лечению сифилиса в Питере. И там было много чего правильного. Визит к генерал-губернатору и начальнику сыскной полиции с целью заручиться поддержкой, анкетная проверка персонала, своя агентура среди сотрудников, пропускной режим. Последнее еще месяц назад начал внедрять я в Москве – Тубин оценил и развил.
– Мыслю, что будет много желающих узнать ваш метод лечения. Это же какие огромные деньги!
Я прочитал о способах защиты помещений. Решетки на окнах, двойные двери с несколькими замками. Конечно, вооруженные сторожа. Которых Тубин планировал вызвать из московских подстанций.
– У нас люди уже проверенные, пущай поработают месяцок, пока я найду в столице надежных.
– Это дело, – согласился я. – Главное, продержаться хотя бы полгода и сохранить секрет лекарства. А там… все равно станет известно, шила в мешка не утаишь. Но основные деньги мы уже заработаем, будет на что развивать сеть клиник по Европе.
– Даже такие планы? – удивился Тубин.
– Наполеоновские, – покивал я.
«В Петербурге мы сойдемся снова, словно солнце мы похоронили в нем». Вот же зараза, строчки прилипли и никак не хотят отставать. Хороший способ – произнести надоедливый стишок вслух, но я не помню продолжение. Что-то про черный бархат советской ночи и заводную куклу офицера. Лучше потерпеть, сейчас выгрузимся на перрон, поедем, сниму номер в пристойной гостинице, за неизбежной кутерьмой Осип Эмильевич забудется. А пока – утренний железнодорожный чай с лимоном из гладкого стакана в монументальном подстаканнике с узором из прорезных листочков и ленивый присмотр за собирающим вещи Кузьмой.
Почему в гостиницу, а не в гости к Романовскому? Ведь приглашал, но я как вспомню этот дурдом на колесах из троих мелких непосед, так сразу хочется, чтобы в ванну, и чашечку кофе, и при этом желательно делать это в тишине. А если чашка кофе, да на балконе номера с видом на Неву? Тут и думать даже не о чем!
Сунул руку в карман и наткнулся на визитницу. Я ведь и с купцами встретиться успел, которые попечительский совет. Заверил их в непреклонности курса, доложил, куда деньги деваются и как к нам генерал-губернатор относится. Так что платите членские взносы, и будут вам почетные гражданства, нашейные медали и преференции от власть имущих. Даже если ничего не делать, то жизни великому князю еще десять лет отмеряно. А если всяких Каляевых от нехороших поползновений отвратить, то и того больше. А отвратить как-то придется. С московскими Романовыми я теперь ой как прочно повязан!
Дмитрий Леонидович встречал лично. Я из окна купе увидел, как он быстро вышел из клубов пара у тормозящего паровоза. Оставил Кузьму с чемоданами, а сам как белый человек пошел на выход с пустыми руками. Вот поэтому я не буду изобретать тележку с колесиками – нечего отбивать кусок хлеба у носильщиков. Раз до такой простой вещи не додумались до сих пор, значит, еще не время.
Романовский прямо засветился от радости, узрев меня. Тяжела, видать, шапка Мономаха. И здание найди, и подбор персонала начни, да и бумаги оформи. В то время как совладелец винишком на югах балуется. Зато у меня денежки. На авансовый платеж, да и так, по мелочи, чтобы соответствовать.
– Поехали, – схватив под руку, потащил он меня к стоянке извозчиков, едва мы поздоровались и я убедился, что Кузьма ничего не забыл в вагоне.
– Куда?
– К нам, я же писал!
– Не хочу стеснять. Твои же приехали?
– Да.
– Ну вот, представь: малолетние баламуты и так по стенам бегают, а тут еще и я мешаться начну. Давай лучше в гостиницу. Чтобы с телефоном, и попристойнее.
– Даже не знаю… – Дмитрий Леонидович задумался. – Слышал, в «Англии» очень хорошо, но и просят там… Или, может, не такую дорогую?
– Нет уж, желаю нежиться в роскоши, – улыбнулся я.
Кузьма с Тубиным ехали в пролетке попроще за нами, а я просто занимался тем же, что и все туристы – глазел по сторонам. Вот приживусь немного, начну взирать на окрестности с равнодушием, не замечая красот вокруг нас. Разговоров никаких не вели – так, про погоду и поездку на воды, сравнивая наши впечатления.
Поначалу я на название и внимания никакого не обратил: у нас любой клоповник если не «Париж», то «Берлин», на худой конец – «Варшавская». И только когда извозчик повернул на Исаакиевскую площадь и остановился у входа, я внутренне ахнул. Это же «Англетер»! Вот так символ!
Роскошь сразу же бросилась в глаза. И швейцар здесь выглядел не меньше чем вице-адмирал флота, и мундир у хлопчика, который моментально выскочил за моими чемоданами, явно не в лавке готового платья приобретен был, а подогнан по фигуре. За стойкой восседал молодой человек, который на парикмахера, наверное, больше тратил, чем я. И на лице не дешевая услужливость, а достойное джентльмена желание помочь.
Сразу начали интересоваться, какой вид из окна предпочитаю, да надолго ли. Короче, прием оказали в стиле хорошей пятизвездной гостиницы. Приветственный бокал разве что не принесли.
– А номер пятый свободен? – вдруг брякнул я совершенно спонтанно.
– Очень хорошее расположение. Извольте, во второй этаж, – показал на лестницу портье. – Вас проводят.
На английский манер – белл-бой. А по-русски как? Носильщик? Или багажист? Короче, вот этот парень на пару с Кузьмой притащил чемоданы к двери и распахнул ее передо мной.
– Добро пожаловать!
И начал процедуру ожидания копеечки – распахивать и закрывать двери, шкафы, демонстрировать наличие воды в нужных трубах и прочее. Я прервал экскурсию полтинником и сел в кресло напротив Дмитрия Леонидовича.
– Не против, если я тоже сюда на время перееду? – улыбнулся он. – Всю жизнь мечтал пожить во дворце.
– Это сколько ж уборки тут? – подал голос с другой стороны баррикады Кузьма. – Пыль протирать замучаешься с этих финтифлюшек.
Впрочем, в комнате для прислуги, куда заселялся мой слуга, обстановка была существенно скромнее. Да и безопасника поселили не в люкс.
– Это ненадолго, – успокоил я компаньона. – Надо искать место для постоянного жилища.
– Можно занять один из флигелей в нашем здании.
– Посмотрим, что там. В конце концов, мы еще сделку не завершили. Давай так: пообедаем, потом займемся делами.
– Обед у нас! – сообщил Романовский. – Лида там затеяла что-то грандиозное!
– Тогда дела, возможно, придется сдвинуть на завтра, – улыбнулся я.
Я подошел к окну, вгляделся в непривычную синь питерского неба. Никакого тебе дождя, привычных серых облаков…
Листья уже начали желтеть, на улице извозчики подбирали за лошадками конские яблоки. А ведь в этом самом номере Есенин умер! На автомате произнес:
Гой ты, Русь, моя родная,
Хаты – в ризах образа…
Не видать конца и края —
Только синь сосет глаза.
И тут же само собой из меня полилось:
Как захожий богомолец,
Я смотрю твои поля.
А у низеньких околиц
Звонно чахнут тополя.
Пахнет яблоком и медом
По церквам твой кроткий Спас.
И гудит за корогодом
На лугах веселый пляс.
Побегу по мятой стежке
На приволь зеленых лех,
Мне навстречу, как сережки,
Прозвенит девичий смех.
Если крикнет рать святая:
«Кинь ты Русь, живи в раю!»
Я скажу: «Не надо рая,
Дайте родину мою»…
Оглянулся. Увидел ошалевшие глаза Романовского, да и Кузьма рот открыл.
– Это ваши стихи?! – спросил Дмитрий Леонидович, вытаскивая записную книжку, карандаш. Ой, ой… опять на бабочку наступил. И ведь не схватишь Романовского за руку – тот очень быстро записывал стихотворение.
– В молодости баловался.
– Как пронзительно! Про Родину, про крестьянский быт… Вы же из Тамбовской губернии?
– Оттуда.
– Можно, я зачитаю стих гостям на ужине? Это же как сказано! «Не надо рая…».
В этом месте я как раз «пронзительно» и понял. Нет, не уеду, не сбегу. Буду с моей Родиной вместе во всех ее бедах.
– Почему бы и нет? – пожал плечами я. – Только не надо меня вызывать на поклоны, хорошо? Анонимно.
Романовский в сомнениях покивал.
Хороший обед. Не потому что обильный и с кучей перемен блюд, а потому что домашний. Атмосфера добрая. Вот это ценно, а не разносолы. Повезло моему компаньону с женой. Лидия Михайловна просто будто создана быть рядом со своим мужем.
Присутствовал и начальник Романовского, директор Императорского клинического института Великой княгини Елены Павловны. Заодно и мой старый знакомый – Николай Васильевич Склифосовский. А еще парочка врачей, которых явно позвали на меня поглазеть – никакой другой причины их появления я не уловил. Я и фамилии их не стал запоминать, чтобы память всяким мусором не грузить. Поулыбался, произнес стандартное «Рад знакомству» – вот и всё общение.
– Большое дело вы затеяли, – начал Николай Васильевич тост как старший по возрасту и званию. – Хочу пожелать вам только удачи. Но если вы, Евгений Александрович, надумаете сманить у меня лучшего микробиолога, то не посмотрю на ваши заслуги!