— Вот об этом я и хотел с вами поговорить, — подхватил я. — Для начала надо правильно распределить те кадры, которые у нас есть. Не обязательно Вере и Юлии работать вместе, это лишь усложняет дело. Пусть одна пойдет к Хорохурину, а вторая — к Крюку. Мария пусть будет медсестрой у Цикункова, а что касается Грабко, то у него есть две подрывницы… Немного их подучить вот вам и два санинструктора. А вообще, подготовка санинструкторов — наша первейшая задача, — закончил я.
— Что же, все резонно, — развел руками Чайковский. — Возразить ничего не могу.
Далее попросил, чтобы мне выделили одного человека для организации питания больных и раненых и повозку. И, наконец, напомнил командованию, что необходимо серьезнейшим образом подумать об организации медицинской помощи местному населению.
Вопрос о медицинском обслуживании населения на временно оккупированной территории был у нас одним из самых важных. Ведь немецкие оккупационные власти не заботились о людях, которые оказались у них в тылу. Наоборот, многие официальные документы, теперь нам известные, убеждают, что постепенное истребление белорусского народа было запланировано гитлеровцами. Поэтому о сохранении здоровья мирных жителей нужно было в первую очередь думать нам, партизанским медикам. И помимо всего прочего, любой случай вспышки инфекционных болезней среди мирных жителей мог грозить и нам, партизанам, потому что контакты с населением у нас всегда были очень и очень тесными.
Не удивительно, что медицинская помощь населению у нас предписывалась соответствующими приказами. Вот что, например, говорилось в приказе № 21 от 21 июля 1943 года: «…Медперсоналу бригады два раза в педелю по средам и субботам организовывать в деревнях дислокации отрядов амбулаторный прием гражданского населения с 12.00 до 15.00…».
В соответствии с этим во время остановки отрядов в деревнях мы размещали нашу медчасть по хатам таким образом, чтобы можно было организовать нормальное лечение не только раненых и больных партизан, но и гражданского населения.
План мой был полностью одобрен командованием бригады, в помощь выделено необходимое количество людей, для операционной и перевязочной начали строить землянку. К концу мая она была построена, получилась просторной и светлой. Потолок и стены мы обили парашютной тканью, в центре поставили операционный стол, который одновременно служил и перевязочным. Кроме того, партизаны соорудили мне небольшой столик для инструментов и шкаф для медикаментов. Не раз посещал эту землянку Андрей Тихонович Чайковский и всегда оставался доволен.
Вообще, надо отметить, что в становлении санитарной службы бригады Андрей Тихонович принимал самое деятельное участие. В решении любого вопроса он всегда шел мне навстречу, помогал как только мог. Отвага и решительность сочетались в этом человеке с безграничной добротой к людям. Сибиряк, попавший в окружение на белорусской земле и оставшийся здесь воевать, он пользовался огромным уважением среди партизан.
Параллельно с решением вопросов, связанных с лечением больных и раненых, я приступил к подготовке группы санинструкторов. Для этой цели в отрядах было отобрано несколько женщин и молодых парней. В июне состоялся первый выпуск. Мы подготовили 19 санинструкторов, научив их быстро и правильно накладывать асептическую (стерильную) повязку, жгут, шину или лубок при переломах, вообще на поле боя оказывать первую неотложную помощь раненому. Таким образом, теперь уже не только роты, но и большинство взводов имели своего санинструктора.
Постепенно в бригаде сложилась следующая схема ее санитарной службы. При штабе бригады был начальник санитарной службы, которому подчинялись начальники санитарных частей всех четырех отрядов. Санчасть отряда объединяла ротных медсестер или санинструкторов. Начальник санслужбы бригады являлся одновременно и начальником госпиталя. В бригадном госпитале имелись операционное, терапевтическое и отдельно инфекционное отделения. Была у нас также небольшая аптека, которой заведовала Мария Вежновец.
Санитарная служба бригады значительно окрепла после того, как в нее влился отряд имени Ворошилова. Произошло это в сентябре 1943 года. Возвратившись как-то из очередной поездки в отряд имени Жукова, я застал возле штаба необычное оживление. В чем дело? Оказывается, в бригаду прибыл отряд имени Ворошилова. Я соскочил с коня, передал санитарную сумку Ивану, заторопился в штаб. Здесь тоже было многолюдно. Среди наших командиров много незнакомых мне людей. За столом Андрей Тихонович Чайковский и человек, которого я где-то видел. Но где? Вот человек со знакомым лицом поднял на меня глаза, обрадованно заулыбался, воскликнул:
— А-а, доктор! Вот и снова встретились!
Я наконец вспомнил. Яковенко! Владимир Кириллович, командир отряда имени Ворошилова. Помнится, мы несколько раз встречались, когда я работал при штабе соединения. Он заходил ко мне попросить немного медикаментов, перевязочного материала. Но теперь Яковенко оказался моим непосредственным начальником. По приказу командования соединением Владимир Кириллович назначался командиром бригады, Андрей Тихонович Чайковский стал комиссаром, Василий Максимович Середин оставался в должности начальника штаба.
С приходом к нам отряда имени Ворошилова значительно укрепился и состав медработников бригады. К нам пришли два опытных врача — Дементьева и Казакевич, медицинские сестры — Сергейчик, Шудро, Соколовская. Теперь уже три отряда имели своих врачей, в каждом было по две медсестры.
На следующий день новый комбриг объездил отряды, познакомился и с нашей медслужбой. Он положительно отозвался о работе медиков, одобрил структуру санслужбы бригады. Побеседовал с медицинскими сестрами, с больными и ранеными, дал нам несколько советов. Потом обратился ко мне:
— Вот что, доктор! Со своими заботами приходи ко мне в любое время дня и ночи. Здоровье наших людей — на первом месте!
Слова эти мне понравились. И как я позже убедился, Владимир Кириллович всегда был хозяином своего слова.
Помню, первое знакомство с Яковенко состоялось в октябре 1942 года. Однажды рано утром, вскоре поели получения с Большой земли партии медикаментов, в медчасть соединения, прихрамывая, вошел молодой человек в белом полушубке, при полном вооружении. Приятной наружности, подвижный, умные с хитринкой глаза. Присел на табурет, стал рассказывать:
— Бой был жаркий, гитлеровцам всыпали как следует. Но сам понимаешь, доктор, и у нас много раненых…
Беседа свелась к тому, с чем в то время приходили все командиры отрядов: как получить побольше медикаментов, перевязочных материалов.
Я выделил ему, что мог. Яковенко ушел довольный. Мне тогда он понравился своей хитринкой, за которой угадывалась большая доброта к людям, обаятельной улыбкой, логичностью и убедительностью доводов. Еще подумал тогда, что хорошо было бы работать в одном коллективе с этим человеком.
И вот новая встреча. Я рад был ей, потому что знал — и в роли начальника Владимир Кириллович будет таким же принципиально требовательным, заботливым и внимательным. О том, что командир он незаурядный, я слышал давно.
Действительно, с его приходом бригада значительно усилила боевую активность. Все чаще отряды стали уходить на выполнение боевых заданий. Конечно, увеличилось количество раненых, но к тому времени санслужба бригады значительно окрепла и каждому раненому мы могли уделить максимум внимания.
Выходец из простой крестьянской семьи, Владимир Кириллович до войны окончил деревообрабатывающий техникум, активно посещал аэроклуб. Его влекло к себе небо, и когда на нашу страну напали фашисты, он уже был авиатором. В одном из боев с гитлеровскими стервятниками самолет, на котором Яковенко был воздушным стрелком-радистом, сбили, сам он получил тяжелое ранение. Его подобрали местные жители, выходили, помогли связаться с подпольной группой Химичева в Бобруйске.
Так началась патриотическая деятельность Владимира Кирилловича в тылу врага. Когда руководство подпольем послало его в партизаны, он быстро вырос от рядового бойца до командира отряда.
О раненых заботились все, особенно комбриг.
Однажды взрывом гранаты было ранено десять партизан. Их доставили сначала в деревню Стрижи, где оказали первую помощь, затем переправили в деревню Зорька, где мне с медсестрами Вежновец и Огур пришлось провести у коек раненых более двух суток.
Мы сделали все, что смогли, но нескольким раненым требовалась более квалифицированная медицинская помощь, которую можно было оказать только на Большой земле. Владимир Кириллович быстро организовал транспорт для переправки раненых в деревню Зорька, затем по его инициативе собрали необходимый перевязочный материал у местного населения. А когда было окончательно установлено, что некоторые раненые нуждаются в срочной транспортировке на Большую землю, немедленно выехал в штаб соединения. И все тяжелораненые были своевременно эвакуированы в советский тыл. Как мы потом узнали, все они выздоровели. Лишь один человек умер в самолете в результате внезапного легочного кровотечения.
Выполняя различные боевые задания, бригада много и часто перемещалась. И каждый раз приходилось оборудовать новый пункт санитарной службы: то ли строить землянку, то ли приспосабливать хату в деревне, то ли сарай. Но всегда к началу боевых действий госпиталь наш был готов к приему раненых. И в нем обязательно была операционно-перевязочная комната.
Даже при относительно спокойной обстановке мы всегда строили в лесу, неподалеку от деревни, запасную санчасть. Это гарантировало нас от любых неожиданностей.
Например, когда мы располагались в Славковичском сельсовете, санчасть была развернута в деревне Зорька. Местные жители уступили нам большую двухкомнатную хату. В одной комнате по традиции разместилась операционно-перевязочная, во второй — аптека и приемная. Всех раненых и больных мы разместили по хатам. Казалось бы, условия неплохие, но все равно в лесу, в нескольких километрах от деревни, в лагере бригады одну землянку мы отполи под санчасть. Эта землянка потом нас здорово выручила.