Мяун почесал задней лапой ухо и облизал усы, будто бы размышлял над словами Василисы.
– Не, не было такого, – в итоге ответил он. – У нас, у домовых, всё просто, мы берём, что положено, а что не положено, не берём. Если мне нужна мука для пирога, так я её и беру. А если нет муки, так смелю. А вот если зерна нет, то уже сложнее, конечно, надо Белогора просить, чтобы он Сияну в город послал. А боли я не боюсь. Бывает, обожгусь, конечно, печка у нас вон какая! Оно неприятно, конечно, что тут скажешь. Но боль проходит, а пирог остаётся. А вот если пирог спалить, это жаль, конечно, но и новый испечь можно. Уже так, зная, чего и как сделать, чтобы и его не спалить. Дровишек поменьше подбросить там или достать пораньше.
– Жалко, Мяун, что пироги не люди, – вздохнула Василиса.
– Это да, с людьми попроще.
Василиса рассмеялась:
– Попроще?
Мяун уверенно кивнул:
– Люди, в отличие от пирогов, говорить умеют.
Сказав это, домовой помчался вынимать из печи ватрушку, оставив Василису сидеть в задумчивости.
– Знала бы я ещё, что говорить, – пробормотала она себе под нос.
После ужина Василиса хотела вернуться в библиотеку и продолжить поиски, но поняла: сил хватит только умыться перед сном. Василиса натянула ночную сорочку, заботливо оставленную Мяуном на краешке кровати, и подошла к зеркалу. Провела рукой по волосам – они уже самую малость отросли и теперь прикрывали шрамы на шее. Василиса спустила с плеч сорочку, повернулась к зеркалу спиной, разглядывая вязь шрамов на лопатках. Ни разу ещё с момента возвращения в свой мир она толком не смотрела на себя в зеркало. Отчасти потому, что боялась увидеть, какой стала. Отчасти потому, что пыталась убедить себя в том, что это не важно.
«У всех Воронов есть шрамы, – говорила она себе. – Просто я сразу набрала впрок».
Подол сорочки скользнул вверх, открывая ноги и живот. Здесь шрамов было меньше – несколько белых трещин на животе и ещё одна угловатой змеёй спускалась по левому бедру. Пальцы отпустили подол, шрамы снова спрятались под тканью. Чёрные пальцы коснулись груди, там, где был ещё один шрам, оставленный разорванной клятвой.
Дверь скрипнула, Василиса обернулась, и сердце тут же провалилось в пятки. Чародейке на миг показалось, что она снова оказалась в маленькой комнате гостевого дома в Северных Землях.
На пороге стоял Финист. Это было совершенно невозможно, но Василиса ярко ощутила его злость, желание и ненависть. Он был пьян, но крепко держался на ногах. Взгляд его был таким решительным и властным, что буквально пригвоздил Василису к месту.
Финист прошёл в комнату и закрыл за собой дверь. Василиса сжала кулаки:
– Тебе лучше…
Она не успела договорить. Финист бросился к ней, одним махом прижал к стене, так что Василиса больно ударилась затылком, а его ладонь крепко зажала ей рот. Глаза чародейки расширились от ужаса. Это невозможно! Клятва не позволила бы ему…
– Я принёс клятву верности Мире, когда мне было семнадцать. – Шёпот Финиста обжёг Василисе ухо, и вся она задрожала. – И за десять лет научился кое-каким уловкам. Например, ты знала, что дурманящие напитки и травы помогают ей противостоять? Разумеется, я все ещё не могу убить тебя, красавица, да прямой приказ не оставит мне выбора. Но, к счастью, в моих силах не позволить тебе говорить.
Василиса толкнула Финиста в грудь, но тот даже не сдвинулся с места. Сердце колотилось загнанной птицей, а горячее тело Финиста с силой прижималось к её собственному, и Василиса чувствовала жар сквозь тонкую ткань ночной сорочки.
– Ты сводишь меня с ума. Твои чувства, – Финист сокрушённо поморщился. – Ты без конца что-то чувствуешь. Твоя боль, твои сомнения, твоё возбуждение, твой страх – даже вино не может их заглушить. А я старался, красавица, о-очень старался.
Василиса дёрнулась, снова попытавшись вырваться, но Финист был сильнее. Чего он добивается? Чего хочет? Что бы он ни сделал, должен понимать, что едва он уберёт руку с её губ, расплата не заставит себя ждать. А ему рано или поздно придётся это сделать.
Рука Финиста скользнула под сорочку. Василиса похолодела, сжала бёдра и снова попыталась вырваться. Почему она не может освободиться? Почему не может ничего сделать? Почему это происходит? Почему? Лицо Финиста размылось – глаза наполнились слезами.
– Я очень хочу сделать тебе больно. – Рука Финиста сжала её бедро. – Ты была моей забавой, игрушкой, и я должен тебя сломать. Я схожу с ума от невозможности это сделать. Думаю о тебе днём и ночью, ненавижу тебя за то, что не смотришь на меня, за то, что хочешь не меня.
Коленом он грубо раздвинул сомкнутые бёдра Василисы, и она сдавленно вскрикнула от ужаса перед тем, что вот-вот произойдёт. Только в этот раз она не будет опьянена его чувствами, не сможет спрятаться в них и переждать кошмар. Она будет с ним один на один.
– Сейчас я буду делать с тобой ужасные вещи, красавица, – шепнул ей на ухо Финист. – Позабавлюсь от души и прослежу за тем, чтобы ещё долго сниться тебе в кошмарах. А когда я закончу, прикажи своему Тёмному убить меня. Или сделай это сама.
Василиса сжалась, ненавидя себя за слабость, за то, что не может одолеть Финиста, что не может убить его. Это надо было сделать ещё тогда, в Северных Землях, когда представился шанс. Почему она не убила его? Он заслуживает смерти!
Финист медлил, гладил Василису по внутренней стороне бедра, целовал в шею и рассказывал о всех тех вещах, что собирается сделать, будто оттягивая удовольствие. А она стояла, дрожа всем телом, не в силах пошевелиться.
Кто-то завопил. Это Тирг появился в комнате. Видимо, Кирши вернулся с тренировки и надел на шею шнурок. Спустя несколько мгновений хлопнула дверь, Кирши сгрёб Финиста за шиворот и швырнул в стену. Вес его тела исчез, и Василиса вдохнула полной грудью. Финист мешком повалился на сундук, а потом на пол. Застонал, пытаясь подняться. Но Кирши схватил его за ворот и со всей силы ударил кулаком по лицу. А потом ещё и ещё. В глазах его застыла ледяная всепоглощающая ярость. Финист не сопротивлялся – напротив, он улыбался, хотя кровь из разбитого носа заливала лицо.
– Кирши, хватит, – пробормотала Василиса, сползая по стене на пол, потому что ноги отказывались её держать. Тот ударил снова. – Остановись!
Тёмный замер с занесённым кулаком. А Финист рассмеялся.
– Чего застыл! – крикнул он. – Я хотел изнасиловать её и убить! Вот была бы потеха! Думаешь, клятва бы меня остановила? Чёрта с два!
Кулак Кирши задрожал, но удара не последовало. На лице застыла непроницаемая холодная маска. Василиса тоже задрожала и во все глаза уставилась на Финиста. Так вот чего он добивался?
– Чего ты ждёшь! Убей меня! Ты же так этого хочешь, я причинил ей столько боли! И буду делать это снова, пока жив!
Василиса смотрела вниз, на свои трясущиеся колени. Ублюдок. Этот ублюдок снова хотел использовать её. Хотел выторговать себе смерть за её счёт. Василиса не знала, с чего он решил умереть, может быть, смерть была для него лучше, чем снова цепь клятвы, может быть, существовали другие причины. Но давать ему желаемое она не собиралась.
– Наша клятва расторгнута, – тихо сказала она и подняла взгляд на Финиста.
– Что? – Он казался ошеломлённым.
– Я, – сказала Василиса громче, – освобождаю тебя от клятвы верности. Отныне и впредь, Неждан, ты свободен.
Сердце больно кольнуло. Нить клятвы оборвалась. Финист глядел на Василису круглыми глазами, в которых застыли непонимание и страх.
– Ты свободен, – повторила Василиса, чувствуя, как огромный груз, который она носила с собой всё это время, наконец рухнул с плеч, возвращая способность снова дышать полной грудью. – А теперь убирайся отсюда, чтобы глаза мои больше тебя не видели. Живи как хочешь и где хочешь. Ни я, ни Кирши не будем отнимать твою жизнь. Сделай это сам, если так к этому стремишься.
– Освобождаешь меня? – Уголок рта Финиста дёрнулся. – Я же теперь могу убить тебя!
– Кирши всё ещё знает твоё истинное имя, – напомнила Василиса. – Уходи сам, пока он не приказал тебе убираться. Ты не хотел сюда приходить, не хотел участвовать в войне с чернокнижниками. Ты свободен. Уходи. Я не желаю тебя больше видеть. Никогда.
Финист ещё несколько мгновений удивлённо смотрел на Василису, а потом усмехнулся, поднялся на ноги и утёр рукавом залитое кровью лицо.
– Прекрасно. Счастливо оставаться. – Он сплюнул кровь и вышел из комнаты.
– Ты как? – В глазах Кирши мелькнуло беспокойство и тут же исчезло, обратившись в холодную отстранённость. Василисе оставалось только догадываться, что за буря бушует, спрятавшись за ледником синих глаз.
– В порядке. – Василиса улыбнулась, провела ладонями по лицу и запустила пальцы в волосы, протяжно выдыхая. – Надеюсь, когда-нибудь я перестану быть такой слабой.
– Ты не слабая, – серьёзно возразил Кирши. – Ты в одиночку прошла через такие испытания, которых не видел никто из нас. Не требуй от себя слишком многого. И помни, что у тебя есть напарник. Не тащи всё одна и проси о помощи. Говори со мной. Напарники – это больше, чем Иван Царевич и Серый Волк, помнишь?
Василиса слабо улыбнулась, обхватила колени, подтянув их к подбородку, и кивнула:
– Помню.
В спальню с грохотом и звоном влетели домовые в окружении парящих в воздухе сковородок, горшков, Тирг бежал на задних лапах, с кочергой наперевес.
– Кого бить?! – завопил Мяун.
– Где этот негодяй?! – заорал Тирг.
Василиса с Кирши переглянулись и прыснули со смеху.
– Он сбежал?! – Тирг бешено оглядывался по сторонам.
– Он ушёл, – ответила Василиса. – И надеюсь, больше не вернётся.
– Ну, слава богам! Что теперь будем делать? – Тирг отшвырнул кочергу и запрыгнул на кровать.
– Продолжим искать способ вызвать Морену, – пожала плечами Василиса.
– А почему вы сами к ней не сходите? – спросил Мяун. Он махал лапами, заставляя утварь вернуться обратно на кухню.
– Как же к ней сходишь? – удивился Кирши, отступая в сторону, чтобы пропустить горшки.