Зоран задумался, отодвинул ворот рубашки малыша и приложил руку к золотой татуировке на груди.
– Отныне имя твоё Завид, – сказал он и поцеловал спящего ребенка в лоб.
Сорока не успела оглянуться, как в доме появилась ещё девочка – Зоран принёс её одной зимней ночью, а когда она захотела последовать за Чернобогом, нарёк девочку Огняной. Сначала их было четверо, но вскоре пустая долина наполнилась новыми избами, превратившись в большую, полную жизни деревню. Кого-то спасали, кто-то приходил сам. Видана и Зоран привечали всех и каждому давали возможность прикоснуться к владыке, каждому несли его веру в свободу и каждому дарили её.
Деревни росли и множились до тех пор, пока не обратились в пепел.
Воспоминание потухло и сменилось другим. Сорока оказалась в горах. В том самом поселении, которое дало ей приют, когда Соколы сожгли её дом. Пока что здесь не было изб – только горстка выживших, жавшихся друг к другу в палатках и у костров.
– Соберёмся с силами и отомстим. – Зоран стоял у входа в пещеру, где расположился алтарь, и с болью в глазах наблюдал за тем, что осталось от его людей.
– Месть не родит ничего, кроме горя, – ответила Видана, теперь уже полностью седая. Она прижимала к себе уже взрослую Огняну, а та прятала исхудавшее лицо у неё на груди. – Просто начнём всё сначала. Будем говорить с людьми и восстановим своё честное имя.
– Говорить?! – воскликнул Завид. – Весь мир против нас, Видана! И это по их воле. Наши братья и сёстры умирают по их воле. О чём с ними можно говорить? Их нужно уничтожить!
– Наберись терпения, – покачала головой Видана. – Пройдёт время, и они сами захотят поговорить. Мы должны беречь жизни, а не отнимать их. Владыка даровал нам жизнь, и мы понесли её дальше. Не нам отнимать этот дар у других.
– Они оговорили нас. Оговорили Чернобога. Они первыми отняли наши жизни, – тихо сказал Зоран. – Видана, взгляни, что осталось от нас. И это только наша деревня. Что случилось с остальными? Такое нельзя простить. Они поплатятся за то, что сотворили. Все они. Совет, Всадники, царь. Мы сторицей вернём себе то, что они у нас отняли.
– О чём ты? От нас остались крохи, и те нуждаются в любви, а не в битвах, – нахмурилась Видана, крепче прижимая к себе Огняну, будто бы защищая её от Зорана.
– Одно ты верно сказала. Придётся набраться терпения. Сколько бы ни пришлось ждать, сколько бы крови ни пришлось пролить, я спасу своих людей…
– Это не только твои люди, – оборвала его Видана. – И не тебе разменивать их жизни.
– Ты права. Мы сделаем это вместе. Мы – Первые, как и прежде вместе поведём народ за собой. На этот раз в битву.
– Нет, – отрезала Видана. – Нет, никаких битв, Зоран. Мы не можем…
– Мы не можем позволить им вырезать нас как скот, – перебил её Завид и шагнул к Зорану. – Смерти наших братьев и сестёр не должны стать напрасными. Зоран говорит с владыкой, ему я верю, ему нас и вести. И я последую за ним. Огняна?
Завид протянул руку. Огняна всхлипнула, виновато посмотрела на Видану, но приняла открытую ладонь названого брата.
– Прости, – прошептала она одними губами и выскользнула из объятий Виданы. – Я не хочу всю жизнь прятаться и наблюдать, как умирает наш народ. Я хочу вернуть себе дом.
Втроём они ушли, оставив Видану на горе. За ними последовала половина выживших. Сорока осталась стоять рядом с Виданой и смотрела, как удаляющиеся фигуры растворяются в утреннем тумане.
Дальше картины начали сменяться быстро, одна за другой, так что Сорока едва успевала их разглядеть. Первые попытки подчинить нечисть. Первые смерти тех, у кого не получилось. Огняна, воющая от боли, когда Зоран ножом вырезал руны на её спине. Чтобы она стала сильнее, чтобы сумела подчинить лешего. Могила, доверху полная тел, на каждом – вырезаны руны. Несчастные, которые не сумели удержать Теней. Добровольцы, пленные Вороны, бродяги – все, кто был пригоден для опытов. Все, кто прокладывал Зорану дорогу к вершине. Трупы, посадившие его на трон.
– Не думай, что это было легко.
Сорока обернулась. Зоран укладывал в люльку мёртвого младенца. Рядом, упав на колени, плакала Огняна.
– Они рождаются мёртвыми, Зоран! Почему наши чада каждый раз рождаются мёртвыми? – стенала она, хватаясь за ещё не успевший опасть живот. – Это из-за зелий? Из-за рун? Почему они мёртвые?
Зоран посмотрел на Сороку.
– Каждый из нас заплатил высокую цену, – сказал он. – И она не должна стать напрасной. Поэтому я никому не позволю встать у меня на пути. Не теперь. Ты искупишь вину, Сорока, став частицей моего хаоса. Твоя жизнь сослужит мне службу. Это будет твоей ценой.
Мир погас. Сороку снова окутало тьмой, холодной и колючей.
А потом она умерла.
25Грёзы и надежды предсказаний
Ночь Лель пережил, но с восходом солнца не проснулся.
Василиса не могла сказать, стало ему лучше или хуже, но в любом случае оставалось только ждать. Ждать и слушать истории друг друга. А каждому было что рассказать. Василисе и Кирши – о своих путешествиях, Атли – о своих. Стараясь ничего не упустить, чародейка рассказала о том, как путешествовала сквозь миры. О странном мире, полном огромных домов и напрочь лишённом магии. Об ужасных мор в призрачном городе, которые оставили на её теле шрамы, и о рыбах, плывущих под небесами. О красной пустыне и о лесе, что одурманил её и едва не поглотил. Рассказала Василиса и о Северных Землях, и о знакомстве с Финистом. Умолчала только о страшном предсказании, что сделала для неё немая шаманка в горах. Отчего-то Василисе думалось, что, пока она не произнесёт эти слова вслух, они, возможно, обойдут её стороной. Странная, неразумная мысль, учитывая, что она чувствовала, как события сплетаются, затягивая её в паутину неотвратимого будущего. Будущего, в котором ей, казалось, отведена важная роль.
Атли поведал о прошлых и нынешних делах Гвардии, Совета Чародеев и событиях в Даргороде. Рассказал о нападении Аспида, которое собственными руками подстроил Совет, чтобы захватить власть в Гвардии, о том, как Драган убил царя, свалив всё на Атли, и о том, как чернокнижники, воспользовавшись неразберихой в Даргороде, нанесли решающий удар. К концу его истории у Василисы уже не было сил удивляться. Сказать по правде, они закончились ещё, когда она заглянула в воспоминания Финиста. Поэтому на рассказ Атли о том, что чернокнижники не развязывали никакой войны и не отворяли Навь пятьдесят лет назад, чародейка смогла только кивнуть.
Принять новую реальность оказалось просто, пусть и всё ещё больно. После того как истории закончились, некоторое время все молчали. Только Мяун и Тирг тихо о чём-то переругивались у печи.
– Значит, у нас нет оружия против Теней, Очищающего Света никогда не существовало, а Морена отказалась нам помогать, – подытожил Атли, нарушая тишину. – Что ж, это может стать причиной для отказа князей нам помогать. Да если они и согласятся, как сражаться с врагом, которого невозможно победить?
– Не вся их армия – сплошь Тени, – ответил Кирши. – Ты говоришь, что они живут, только пока жив их носитель? Будем искать носителей. Убьём их в первую очередь и перейдём в наступление.
– Думаешь, они выйдут вперёд и сделают из себя мишени? Да и на лбу у них не написано, что они носители.
– Вообще-то написано.
– Посмотрю, как ты их разглядишь в пылу битвы…
– Есть план получше?
Василиса поморщилась. Перепалка Атли и Кирши вызывала головную боль.
– Есть кое-что, о чём я не рассказывала, – вклинилась она, потирая виски. Две пары глаз обратились к ней. – Я не хотела никого беспокоить, потому что предсказания – дело неблагодарное и чаще всего сущие пустяки. Но… раз уж у нас в итоге не так много вариантов, то будет нелишним рассмотреть и эту деталь.
Василиса подробно описала свой поход к шаманке в Северных Землях, всё, что видела и слышала. Про Тёмные Леса, про голову Аспида, про разрушенную Гвардию, гарнизон, объятый Синим пламенем. Старый мир, раб, погасшее солнце и ослепительный свет – слова предсказания слетали с языка легко и быстро, хотя чародейка никогда не учила его наизусть. Услышанное однажды, оно осталось с ней навсегда.
– Я смогла объяснить только малую часть всего этого, – сказала Василиса, водя пальцем по столу, будто обрисовывая картину. – Старый мир рухнул – это про падение Даргорода, разрушение Гвардии и казнь Совета. Ты сказал, что Дарен теперь обращается в медведя. Я раньше думала, что речь о Велесе, но, видимо, нет, видимо, это про Дарена, или, может быть, про царя Радомира, или про их род в целом. Леший отвёл нас с Кирши в Навь. Про раба… я думала, что это… могу быть я. Моя клятва Финисту разрушилась, и я получила свободу. Свет, что затмит солнце, – я была уверена, что речь про Очищающий Свет, но теперь, когда мы знаем, что его не существует… Ещё остался какой-то меч и воин, отмеченный золотом богов. Ну и солнце, конечно, пока что оно по-прежнему всходит и заходит.
– Думаю, один ответ у меня для тебя есть, – сказал Атли и поднялся с места. Быстрым шагом он покинул кухню, но совсем скоро вернулся с мечом в руках и положил его на стол. – Это Велесов меч. Он способен разрубить камень. Вообще всё, что угодно, может разрубить. Им Ярослава убила Аспида.
– Всё складывается, – с ужасом прошептала Василиса, осторожно касаясь ножен двумя почерневшими пальцами. И тут вздрогнула, вспоминая: – Золотая река! В одном из миров я плыла по золотой реке, и когда коснулась воды… – Она продемонстрировала чёрные пальцы. – Это… сойдёт за отметку золотом?.. – Василиса сжала и разжала кулак, вглядываясь. – Выходит, это правда? Я должна…
– Ты ничего не должна, – перебил Кирши. Он был мертвенно-бледен. – Это просто глупое предсказание.
– Ты знаешь, что это не так, – пожала плечами Василиса. – Слишком много совпадений. И… ты можешь назвать кого-то ещё, кто подходит на эту роль?
Кирши молчал, только желваки ходили ходуном, а синие глаза жгли холодом.
– Да и только мне, кажется, Тени не могут навредить, – продолжила Василиса. – Кто ещё это может быть?