Волк присел. Ему очень хотелось броситься за добычей, но он терпеливо ждал. Кирши бесшумно достал стрелу из колчана и положил на тетиву. Прицелился, выдыхая.
Тетива запела, и стрела угодила точно между глаз оленя. Тот покачнулся, но не упал. Мотнул головой, обломав древко о ближайший столб, и бросился в сторону Кирши. Разинул пасть, глубокую – до самых глаз – и полную острых, как спицы, клыков.
Кирши выпустил ещё несколько стрел. Каждая из них попала в цель, но олень их даже не заметил, стремительно приближаясь. В тени деревьев загорелись ещё пять пар красных глаз.
– Бежим-бежим-бежим! – крикнул Кирши, хватая Волка за загривок.
Волк присел, помогая Кирши взобраться себе на спину, и рванул с места в тот самый момент, когда клыки твари почти сомкнулись на кончике его хвоста. А Атли успел заметить, что челюстей у оленя было не две, а четыре – они раскрывались, будто лепестки диковинного и крайне плотоядного цветка.
Волк бежал, не разбирая дороги, стараясь умчаться подальше от оглушительного топота копыт. Но олени не отставали, казалось, решив, что упитанный Волк и его спутник выглядят привлекательнее сосновых иголок, да и на вкус будут гораздо приятнее.
Кирши первым понял, что гонят их не куда-нибудь, а к реке.
– Поворачивай! – крикнул он. – К пещере!
Волк недовольно дёрнул ухом, но послушался. Резко развернулся, ударившись боком в одного из оленей. Тот попытался вцепиться Волку в шею, но Кирши успел выхватить нож и полоснуть оленя по морде. Чудище отпрянуло, а Волк снёс его с ног, расчищая себе путь. Перемахнул через поваленное дерево, уходя от второго оленя. Другого сумел схватить зубами за рог. Олень взвизгнул, запутался в ногах и закачался. Волк дёрнул мордой, со всей силы приложив оленя о ствол сосны. Выпустил рог и помчался дальше.
От Кирши, перебивая кислый запах страха, повеяло радостью и азартом – Волк остался собой доволен.
Рога прилетели откуда-то сбоку. Волк рухнул на землю, подминая под себя Кирши, но тут же вскочил. Кирши, бросивший лук где-то по дороге, выхватил катану и всадил оленю точно в пасть. Лезвие вышло из затылка, а его самого обдало горячей кровью, но олень не умер, мотал головой и пытался грызть лезвие, которое причиняло ему боль.
Волк повалил другого оленя, удачно вцепившись ему в горло, но и тот не торопился испускать дух. Ещё трое стремительно приближались.
«Бери Кирши и уходи! – рявкнул Атли. – Пещера уже близко».
Волк мотнул головой, стараясь отбросить оленя подальше, и ринулся к Тёмному. Тот, успев отрубить своему противнику голову, снова вспрыгнул Волку на спину, и они бросились наутёк.
Показались первые деревья с охранными рунами. Сейчас, чувствуя приближение нечисти, они полыхали красным. Волк переступил невидимую черту, не успев защититься от действия рун. Атли попытался заградить сознание Волка своим, но слишком поздно. Чары стянули с него звериный облик, будто кафтан, и Атли, обратившись в человека, покатился по земле. Кирши в полёте попытался ухватиться за него, но не сумел и, неловко перекувыркнувшись, растянулся на траве.
Атли сел, готовый снова броситься в бой, но олени больше за ними не гнались. Они стояли у той самой невидимой черты, скалились, кивали, но не могли её переступить.
– Что это за твари? – Кирши тоже сел, потирая ушибленную голову.
– Не знаю, но я, пожалуй, больше не буду есть местных кроликов, – ответил Атли.
Они переглянулись. Ошарашенные, раскрасневшиеся, потрёпанные. Посмотрев друг на друга несколько мгновений, оба они вдруг расхохотались.
– Дурацкая бы вышла смерть. – Кирши завалился обратно на траву. – Что о нас бы пели гусляры?
– Великие воины, которых загрызли олени.
– Они могли бы спасти мир, но их сожрал собственный ужин.
Атли взлохматил волосы, смеясь и с интересом разглядывая диковинных оленей, которые всё ещё фыркали и копали копытом, надеясь всё же добраться до своих жертв.
– Ни разу не видел ничего подобного.
Кирши приподнялся на локте и тоже присмотрелся.
– Нам очень повезло, что чернокнижники не узнали об этих тварях. Ты видел? – он ткнул Атли в бок. – Я ему мозги продырявил, а он даже не почесался!
– Что ж, хоть отрубленная голова его успокоила, – засмеялся принц.
Кирши замер, задумчиво глядя на Атли, улыбка его потухла.
– Это так странно… – пробормотал он.
– Что? – Атли мгновенно напрягся.
– Не знать, что ты чувствуешь.
– И каково это?
– Приятно.
Атли ожидал подобного ответа, но всё равно не сумел сдержать короткого вздоха.
– А ещё очень приятно знать, что я могу тебе врезать. – Кирши закинул руки за голову и удовлетворённо улыбнулся.
– Надеюсь, ты не будешь этим злоупотреблять. – Уголки губ Атли дрогнули. – У меня до сих пор скула болит.
– Извини. Не сдержался.
– В следующий раз дам сдачи.
– Договорились.
Кирши поднялся на ноги, потянулся, подобрал пустой колчан и с сожалением осмотрел порванный ремень. Стрелы он растерял. Олени, потеряв интерес к недосягаемой добыче, начали разбредаться. А Атли рассеянно думал о том, что у них, возможно, будет этот «следующий раз».
– Как мне научиться жить без тебя? – спросил он тихо.
– Ты и так все эти годы жил без меня. – Кирши печально улыбнулся. – Просто больше у тебя не получится себя обманывать. Ты не меня любил, ты один боялся остаться.
– Потому что я и был один. – Атли взглянул на него исподлобья.
– В Северных Землях – может быть, – пожал плечами Кирши. – Но не в Гвардии. Вороны, Василиса, Лель, Дарен – все они рядом с тобой. И не потому, что ты держишь их при себе клятвой, не потому, что они боятся тебя, а потому, что хотят быть рядом. Всё, что тебе нужно, – это перестать прятаться в моей заднице и заметить их наконец.
Атли тупо моргнул, глядя на Кирши:
– Не помню, чтобы ты хоть раз говорил со мной такими длинными фразами.
Кирши разочарованно выдохнул и прикрыл лицо ладонью.
– И правда, какого ещё ответа я мог ожидать от голого мужика в лесу? – пробормотал он, забросил колчан на плечо и зашагал к пещере.
– Кирши! – окликнул его Атли, и Тёмный нехотя обернулся. – Спасибо.
Кирши в ответ пожал плечами и продолжил путь. Атли проводил его задумчивым взглядом, перекинулся в Волка и направился в чащу. Ему отчаянно хотелось проветрить голову.
Чары всё ещё не хотели подчиняться, и без помощи Леля ничего не выходило. Василиса безрезультатно водила руками над землёй, трогала почву, даже обнимала деревья, но чары не отзывались.
– Что я делаю не так? – Василиса уныло ковыряла ногтями корень сосны, торчащий из земли.
Лель терпеливо сидел рядом, Атли в облике волка лежал чуть поодаль и, положив голову на лапы, наблюдал за упражнениями. После завтрака он уже привычно умчался побегать по лесу, но сегодня вернулся немного раньше обычного.
– Ты всё делаешь правильно, – мягко ответил Лель. – Просто всё ещё боишься.
– Чего? – Василиса царапнула корень, и кусочек древесины впился ей под ноготь. Она зашипела от боли и принялась его доставать. На землю упала бусина крови.
– Себя. Того, что с тобой будет, если чары вернутся. Магия не плохая и не хорошая, помнишь? Это мы – люди – наполняем её смыслом. – Лель взял руку Василисы в свои ладони и легонько коснулся ранки на пальце. Она тут же затянулась. – В каждом из нас есть и свет, и тьма. Свет дарит нам надежду, а тьма причиняет боль. Но в конечном итоге именно они и делают нас целыми, настоящими, живыми. И только принимая обе эти стороны себя, ты обретаешь способность выбирать.
Лель улыбнулся, а Василисе вдруг показалось, что говорит он не только с ней. Чародейка покосилась на Атли, который не сводил с Леля жёлтых волчьих глаз.
– Вся твоя магия тут, – Лель ткнул пальцем Василису в лоб, привлекая её внимание. – Я хочу, чтобы она была тут. – Его рука переместилась к груди. – Выпусти её из клетки. Выпусти себя из клетки.
Василиса закрыла глаза и медленно выдохнула, собираясь с мыслями. Нет, не с мыслями. Ей нужно было отыскать в себе что-то другое. Она хотела отыскать. Когда она думала о том, что собирает себя, то вспоминала всё то, что делало её лучше, сильнее. Успехи в фехтовании, способность бороться до последнего, свобода, ласка Кирши и её любовь к нему. Но было и то, от чего она старательно закрывалась: страх, жестокость, которую разбудил в ней Финист, стыд от близости с ним, шрамы, разочарование в наставнике, в прошлом, в себе. А магия… магия оказалась где-то посередине. Магия тугими нитями пронизывала лоскутное одеяло новой Василисы, помогая ему не расползаться на части. Сейчас эти нити истончились, почти исчезли, потому что в глубине души она не могла примириться с собой? Потому что боялась магии или самой себя?
Василиса прислушалась, пытаясь распутать клубок противоречивых чувств, отыскать в нём знакомое приятное тепло чар. Она не понимала себя, не могла отыскать опору и собраться воедино, потому что новая Василиса не хорошая, не добрая и не красивая. Потому что её такую могут не принять и не полюбить. Потому что её отвергнут, и она отвергала свою суть. Страх – она наконец нашла его. Она боялась, что магия причинит ей боль, но ещё больше боялась не боли, а того, как эта боль её изменит. Как уже изменила.
Но… её приняли. Кирши, Атли, даже Лель. Приняли. Почему? Василиса вспомнила слова целителя, обращённые одновременно к ней и к Атли. Потому что когда-то и их самих изменила боль? Потому что они понимали.
«У всех Воронов есть шрамы», – сказал ей однажды Кирши.
«У всех людей они есть. И некоторые из них очень похожи. Мы похожи», – мысленно ответила ему Василиса.
Они все были похожи. С Атли, Кирши, Лелем и даже с Финистом.
В груди словно шевельнулась маленькая птичка, оживая после долгой спячки, и тонкие, полупрозрачные, едва ощутимые ручейки магии согрели вены. Василиса опустила руки на влажную почву, и её наполнил низкий гул земной тверди. Ручейки крепли и бежали быстрее, словно не Василиса рождала чары, а земля делилась с ней своей магией, возвращая утраченное.