Священник удивленно моргнул.
– Что заставило его передумать? – спросил он.
– Я не знаю, Преподобный. Это случилось в одночасье, на следующий день после того, как я была у вас в прошлый раз. Я так беспокоилась обо всем этом, а ему было совсем неинтересно меня слушать. Как вдруг он перестал слушать кого-либо еще и спросил, какие у меня есть предложения. Они ему понравились, и большинство их будет включено в новый план.
– Ты уверена? – Темные глаза Калиена завертелись быстрее.
– Я два раза его переписывала, – сказала Себет, безотчетно напрягая пальцы, чтобы припомнить. – Верхняя часть, возле железнодорожных путей, у грузовых дворов, будет полностью снесена и перестроена в склады.
– Я и не надеялся спасти тот район, это такие трущобы, – сказал священник. – Кроме того, хотя там и нашли прибежище самые бедные обитатели города, никто не должен жить в шуме маневровых локомотивов. Так все и надо делать, по моему разумению.
– Эйван говорит, что дома там почти без заглубления, драконы просто сидят поверх почвы и глины, – сказала Себет, содрогаясь при мысли об этом.
– Нельзя презирать бедных за то, что им приходится выносить, – сказал Калиен назидательно. – Нельзя презирать слуг, ибо не сами они связали свои крылья.
– Нет, Преподобный, – покорно ответила Себет.
– А что будет с другими участками в Скамбле?
– Они в безопасности, – сказала Себет, и глаза ее загорелись, как пара голубых звезд. – Департамент же занимается не только планированием, но и благоустройством, поэтому Эйван собирается использовать часть денег, вырученных от устройства складов, для благоустройства того, что остается. Снесут только самые ветхие дома, а на их месте построят новые, получше, и разобьют небольшие садики у реки. Он надеется оживить весь район. Будут выделены гранты для тех, кто готов работать над улучшением своих жилищ.
– А здание церкви?
– Эта улица останется нетронутой, – гордо сказала Себет. – Я убедила его проложить границу складов немного севернее.
– Отличная работа, – сказал священник. – Это должно быть чудо святого Камрана, что он так внезапно передумал, когда я уже оставил все надежды хотя бы на то, что тьма не опустится нам на голову. Благословляю тебя, сестричка, ты славно потрудилась. – Тут он нахмурился, и Себет не понимала – почему.
– Благодарение Камрану, – сказала она, склоняя голову.
– Ты уверена, что Эйван имеет право принимать решения? Что план Департамента Планирования не будет пересмотрен другими департаментами? – тревожно спросил Калиен.
– Я переписывала документы, которые это регулируют, снова и снова. Некоторые из них датируются временами до Нашествия и первого основания Ириета. Он уверен, и я тоже.
– Ты узнала что-нибудь об основании Ириета? – спросил он.
– Только то, что мы уже знаем. Что он был основан после Нашествия, когда мы потерпели самое крупное поражение от Яргов и они хотели согнать нас всех вместе и отгородиться от нас, как фермеры отгораживают свиней от баранов. – В голосе Себет звучала легкая горечь.
– Некоторые говорят, что Ириет был городом еще до этого, – сказал Калиен с легким, но очевидным укором.
– В старом уставе упоминается Великий Томалин, – согласилась Себет.
– Кто может знать наверняка о такой старине? – сказал священник. – Это милость Джурале, что Ярги уже тогда познали богов и принесли их нам, вместо того чтобы перебить нас всех, как могли бы.
– Да, Преподобный, – сказала Себет.
Они посидели минуту в молчании, раздумывая об обращении драконства Яргами, что для них самих было истиной, но большинством правильно мыслящих драконов рассматривалось как худшая ересь. Затем Калиен снова озаботился.
– Может ли Департамент Планирования отменить решение Эйвана? – спросил он.
– Ну, вообще-то может, но думаю, что не в этом случае, – ответила Себет.
– Почему нет?
– Лирален поручил этот проект ему одному, и его успешное выполнение будет засчитано как достижение Лиралена. Это он представит план Правлению, а Правление всегда принимает предложения Лиралена. Обычно внутри Департамента есть конкуренция, но теперь, когда Эйван совсем недавно одержал победу над Кестом, он стоит выше них всех.
– Хорошо… – Калиен поколебался и спросил с тревогой в глазах: – Кест больше не доставляет неприятностей?
– Кест доставляет неприятности так же легко и естественно, как другие драконы летают, но сейчас это все инсинуации, Преподобный, – Себет продолжила плачущим тоном, имитируя Кеста: «Хотя Эйван напал на меня сзади и без предупреждения, я поклялся поддерживать его и не позволю словам о растратах и симонии слететь с моих губ из уважения к нему».
Жрец рассмеялся.
– Верно, немного друзей он завел таким способом.
– Именно, – подтвердила Себет.
– Тогда сообщи мне, когда вопрос будет передан Правлению, и мы все соберемся, чтобы вознести хвалу богам за наше избавление, – сказал он.
– Благодарю вас, Преподобный, обязательно, – сказала Себет, вставая и собираясь уходить.
– Погоди, – сказал Калиен. – У меня есть еще новость для тебя.
Себет покорно ждала, склонив голову.
– Твой отец очень болен, – сказал он.
Себет вскинула голову, и в глазах ее вспыхнул голубой огонь.
– У меня нет отца, вы знаете это, – сказала она. – Вы знаете, как он отверг меня, когда больше всего был мне нужен, вы знаете, что случилось со мной и какую жизнь я прожила. Вы и другие преподобные помогли мне тогда. Нет у меня иного отца, кроме Вельда, нашего общего отца. Вы знаете это.
– У тебя есть и земной отец, признаёшь ты его или нет, и он очень болен, – сказал Калиен успокаивающе. – Церковь учит прощать все грехи.
– Прощать все грехи, которые грешники признали и в которых раскаялись, – сказала Себет. – Он никогда этого не сделает. Мне не нужно его прощать.
– Ты разве Вельд, чтобы знать, что он таит в своем сердце?
– Нет, Преподобный, – сказала Себет, но не склонила голову в знак подчинения. – Он, может, и раскаялся, но он причинил мне огромное зло, и я не могу его простить.
– Это грех, в котором тебе следовало признаться на исповеди, – сказал священник строго.
– Да, Преподобный, но, когда я была в беде, он сказал, что у него достаточно драгонетов, и бросил меня, – продолжала Себет без признаков раскаяния. – Камран, может, и простит его, и Джурале, по мудрости своей, но, если бы он поступил так с ними, даже у них были бы сомнения.
– Как бы то ни было, он болен, и говорят, что он ищет тебя.
– Меня? – сморгнула Себет. – Он сказал…
– А я сказал, что он может раскаиваться в том, что говорил, – мягко прервал ее священник.
– Как вы можете это знать?
– Мне рассказывают разное. Я слышал, что он близок к концу своей жизни и разыскивает тебя. Я говорю тебе это. Ты должна поступить так, как считаешь правильным. Если не можешь простить его за прегрешения против тебя, может быть, тебе следует подумать о том, чтобы привести его к истинной исповеди, наконец.
– Вы имеете в виду взять вас с собой, чтобы повидаться с ним? – спросила Себет.
– Если ты пойдешь, тебе следует пойти одной, но попроси его повидаться со мной или с другим священником. Он, может быть, готов выслушать нас. Камран уже подарил нам одно чудо. Может быть, он подарит и другое. Любая спасенная душа – это благословение, а некто с таким высоким положением – пример для других.
– Он никогда не обратится открыто, – сказала Себет очень уверенно. – О, Преподобный, я не хочу его видеть. Я должна его простить, но не могу, а видеть его, когда я так к нему отношусь, – будет большим ударом для нас обоих. Если он хочет меня видеть, то наверняка для того, чтобы получить прощение, а я не могу его дать.
– У тебя может быть не так много времени, чтобы подготовиться, – сказал Калиен. – А теперь ступай и подумай о том, как ты хочешь поступить.
Себет собралась, сняла мантилью и вышла на улицы Скамбла. Она пришла в церковь, чуть ли не приплясывая от радости, что спасла Скамбл, а уходила, волоча ноги и хмурясь так сильно, что даже уши сдвинулись вперед.
46. Четвертое предложение
Даверак не оправдал ни худшие страхи Эйнар, ни ее лучшие надежды. Он не винил ее в смерти Беренды и не проводил ее вежливо на ближайший утес, посоветовав убираться восвояси. Он не сожрал ее при первой же возможности и не потребовал, чтобы она вышла за него замуж, чтобы занять место сестры, как было в одном из ночных кошмаров, случившихся у нее в первую же ночь после смерти Беренды. Он также не настаивал, чтобы она продолжала спать в пещере, где умерла Беренда, предоставив ей другую спальную пещеру, как только она упомянула, как нелегко ей оставаться в прежней. С другой стороны, он не дополнил ее приданое, как обещала Беренда Досточтимому Лондаверу. Все, что он сказал, так только то, что подумает об этом, когда уничтожит ее брата.
Ей предоставили честную долю тела Беренды, и Ламит позже измерила ее длину, установив, что она достигла двадцати пяти футов. Даверак, который вместе с детьми, естественно, получил бо́льшую часть, тоже подрос, достигнув почти пятидесяти футов.
Она осталась в Давераке, помогая вести хозяйство, смотреть за драгонетами, заботиться о яйцах Беренды, стараясь улучшить жизнь слуг и драконов поместья тихо, не привлекая внимания Даверака. Драгонеты не могли до конца понять своей утраты и старались держаться к ней поближе, видя в ней замену матери. Досточтимый Лондавер нанес визит на следующий день после возвращения Даверака и провел короткое время, запершись с ее зятем, но с ней так и не поговорил. Она была удивлена, когда неделю спустя, в первый ясный день после нескольких дней снегопада, он нанес новый визит и спросил ее.
Она вышла к нему в элегантно убранную парлорную, куда Ламит его проводила. Он неловко стоял у камина, делая вид, что любуется агатовой вставкой. В нем уже было полных тридцать пять футов, темная чешуя отполирована до блеска. Под мышкой он держал книгу. Он должен был выглядеть величественно в этой парлорной, а выглядел неловко.