– Нет, священнику не привыкать говорить что-то стоя. – Фрелт улыбнулся Эйнар, показав зубы. Она была самой младшей из сестер Агорнин, не самая хорошенькая, подумал он, но более кроткая, чем Беренда, и спокойнее, чем Селендра. Может быть, она-то ему и подойдет.
– Где вы остановились? – спросила она из вежливости.
– Ну, как же, Сиятельный Даверак был так добр, что предложил мне насладиться гостеприимством его дома, – сказал Фрелт с кривой ухмылкой.
– Значит, полагаю, мы будем видеть вас часто, – сказала Эйнар с упавшим сердцем.
– Как это приятно, – сказал Фрелт. – Вы скучаете по Агорнину? – спросил он.
– Да, – ответила Эйнар, незаметно отступая на шаг от него.
– Я думаю о том, чтобы завести жену, – прямо объявил Фрелт.
– Я слышала, что многие драконицы приезжают в Ириет, чтобы найти мужей, – сказала Эйнар, отступая еще немного назад.
Фрелт рассмеялся.
– Не исключая и вас? Я вот думаю, не захотите ли вы вернуться в Агорнин вместе со мной, Эйнар? – Он подвинулся к ней.
– Нет, сэр, – ответила она и сбежала. Она поверить не могла его наглости.
Сбежала она в столовую, где ее дожидался Даверак.
– Ну, вот и ты наконец-то, Эйнар, – сказал он. – Ты видела Преподобного Фрелта?
– Он как раз прибыл, – сказала она. В присутствии Даверака она чувствовала себя в большей безопасности, по крайней мере, можно не ожидать, что на тебя навалятся, как на Селендру. Она вспомнила про дорогого Лондавера и приободрилась. Спустя мгновение вошел Фрелт, держась так, будто ничего не случилось. Не замечая ее, он заговорил с Давераком. Разговор касался по большей части предстоящего процесса. Эйнар сидела тихо, не говоря ни слова, и ее по-прежнему игнорировали. Принесли еду, не очень свежую говядину. Эйнар ела как можно быстрее, надеясь, что удастся поскорее ускользнуть.
– Мустан говорит, что они вполне могут спросить о намерениях Бона составить завещание, – сказал Даверак.
– Как я уже говорил тогда, я вполне уверен, что вы правильно поняли его волю, – сказал Фрелт.
– Эйнар? – спросил Даверак.
– Что такое? – она подняла взгляд, удивленная, что к ней обращаются. – Намерения отца? Мне ничего о них не известно, я уже сказала это вам и скажу еще раз суду.
– Хорошо. Я знаю, что ты не скажешь ничего, что может мне навредить. Ты хотя бы знаешь, откуда берется мясо, чтобы тебя поддерживать.
Угроза была замаскирована только откровенно кривой улыбкой.
Фрелт улыбнулся на суровый тон Даверака.
– Я уверен, что Почтенная Агорнин не сделает ничего нечестивого.
– Я скажу правду, как написано в ордере, который мне прислали, – сказала она ровным тоном. – Я, может, многого и не знаю, но что знаю – то скажу.
– Когда я уничтожу твоего брата, ты получишь награду прибавкой к твоему приданому, как я обещал, – сказал Даверак. Эйнар слегка передернуло, и она поняла, что Фрелт это увидел.
– Я не уверен, что барышня желает выйти замуж, – сказал Фрелт вкрадчиво.
– О, у нее уже есть один претендент, Лондавер, сосед из наших краев, – сказал Даверак небрежно, но не грубо.
– Тогда все понятно, – сказал Фрелт. – Ей следовало это сказать, когда я сделал ей предложение, вместо того чтобы убегать. Я не знаю, чего она ждала.
– Ты? – Даверак посмотрел на него, роняя капли крови с челюсти. Он сумел вложить в одно слово больше презрения, чем Эйнар смогла бы накопить за неделю.
Фрелт делано засмеялся. Эйнар встала.
– Я закончила. Пойду, наверное, – сказала она.
– Нет, – коротко сказал Даверак. – Сядь.
Эйнар послушно села.
– Фрелт, я не знаю, может, ты заболел или что другое заставляет тебя думать, что ты можешь мечтать жениться на ком-либо, связанном с моей семьей, только выбрось все это из головы, – сказал Даверак. Он произнес это гораздо вежливей, чем мог сказать, если бы он не нуждался в свидетельских показаниях Фрелта. – Тебе следует жениться на ком-нибудь своего полета, на дочери священника, – продолжал он. – Я подумаю, кого тебе предложить. А теперь наслаждайся гостеприимством моего дома, но оставь мою свояченицу в покое.
– У меня не было намерений делать непрошеные авансы, – залопотал Фрелт.
– Теперь можешь идти, Эйнар, – сказал Даверак.
Во второй раз за этот вечер Эйнар сбежала.
53. Покидая Бенанди
Фелин почти жалела Благородную – такая кутерьма приготовлений завертелась по возвращении Шера и Селендры из полета в тот день Глубокозимья. Раньше Шер всегда старался очаровать и заговорить мать, чтобы добиться, чего он хотел, или же полностью игнорировал ее и отстранялся. Теперь же он требовал – и очень настойчиво. Он распорядился, чтобы в тот же час открыли городской дом Бенанди в Ириете, чтобы они немедленно все туда перебрались, чтобы во время пребывания там они устроили прием для той компании, которая найдется в Ириете в разгар зимы, и чтобы в доме разместили всю семью приходского священника. Посреди всего этого он потребовал, чтобы мать приняла его суженую. Фелин, может, и посмеялась бы над неразберихой, что он учинил, если бы не видела, как искренне терзается Благородна.
– Он настроен все делать только по-своему, – уныло сказала она Фелин, составляя списки того, что следует паковать. – Я могла бы заниматься всем этим последние несколько недель, если бы он не отказался переезжать. Теперь приходится делать все одновременно. Нет, ты не можешь помочь, я знаю, что нужно делать. – Горячая слеза скатилась по ее морде. – Я потеряла моего сына. То, что это моя собственная вина, не облегчает утрату.
– Вы не потеряли его, – сказала Фелин. – Селендра станет хорошей невесткой, если вы просто примете ее.
– После такого начала? Я не думаю, – фыркнула Благородна, и снова обратилась к практическим вопросам. – Ты могла бы мне сказать, сколько слуг вы повезете с собой, и, если действительно хочешь помочь, может быть, закажешь нам четыре вагона на поезд до Ириета?
Фелин оставила Благородную продолжать наводить порядок.
Она обнаружила Шера в приходском доме беседующим с Селендрой и детьми. Шер выглядел ошарашенным, как всякий жених. Дети были в восторге. Вонтас все еще хромал, но немного, как убеждала себя Фелин всякий раз, когда его видела. Все заживет, никто и не узнает, что было. Никто не посчитает его слабачком, которого следует поглотить. Селендра сидела, свернувшись кольцом, поместив Герина между собой и Шером. Она бы выглядела как невеста, если бы не продолжала мерцать все тем же чистым золотом, как при первой встрече с Фелин. Она сама не пожелала говорить об этом с Фелин, сказала только, что поставила Шеру некоторые условия и не станет заходить дальше той точки, после которой уже нельзя будет вернуться, если условия не будут выполнены. Фелин боялась думать об этих условиях и боялась за Шера – хотя, когда она видела, как Селендра смотрит на Шера, вот как сейчас например, она не сомневалась, что в медленно вращающихся глазах Селендры она ясно видит любовь. Хуже, чем отказ Селендры говорить об ее условиях, был отказ Пенна обсуждать окрас Селендры. Он смущался и старался сменить тему разговора всякий раз, когда она ее поднимала. Селендра, конечно, его сестра, но он же священник, и не всегда так болезненно реагирует на такие темы.
Эти четверо строили нелепые планы о том, что делать с сокровищем. Фелин все еще до конца не верила в сокровище, хотя ей и показали те предметы, что драгонеты принесли с собой, и цепочку Селендры. Она полагала, что, если после крушения жизни они останутся богатыми, а не бедными, это может стать утешением, хотя богатство без положения – ничто, как сказал Пенн. Она все еще не могла принять ни реальность богатства, ни реальность публичного позора. Часть ее верила, что жизнь вернется в обычную колею после процесса и она всегда будет жить здесь.
– Как там моя мать? – спросил Шер после приветствий Фелин.
– Опустошена, – ответила Фелин.
Селендра улыбнулась. И улыбка эта совсем не была приятной.
– Когда дойдет до дела, она все сделает идеально, – сказал Шер.
– Я так жду поездки в Ириет, – воскликнула Селендра. – Театр! Раут!
– Когда поедем туда в сезон, отправимся на бал, – сказал Шер. – Ты сможешь получить удовольствие и от этого, пока тебе все не наскучит.
– Надо будет наделать тебе новых шляпок, – сказала Фелин, имея в виду и свой собственный скудный запас головных уборов.
– Не слишком много, – предупредил Шер.
– Почему? – спросил Вонтас. – У нас же есть сокровище, тетя Сел может позволить себе любые шляпы, какие захочет.
– Да, но разве ты не замечал, что драконы подбирают шляпы под цвет чешуи? – спросил Шер, отвечая Вонтасу, но глядя на Селендру. – Сейчас чешуя тети Селендры – это великолепное золото, но скоро она станет еще более великолепного брачного розового цвета, и ей понадобится совершенно новый набор шляп.
Фелин смотрела на Селендру и думала, что та выглядит скорее расстроенной, чем польщенной.
– Благородна хочет знать, сколько слуг мы берем с собой, – сказала Фелин. – Я думала взять только двух.
– А можно взять Эймер? – спросила Селендра. – Я знаю, что она была бы рада повидать Эйнар и Эйвана.
– Мне нужно, чтобы Эймер оставалась здесь и смотрела за детьми, – сказала Фелин. – Я не хочу оставлять их только с няней. Эймер гораздо опытней.
– А можно мы тоже поедем? – спросил Герин.
– Я никогда не был в Ириете, – сказал Вонтас.
– Мы можем найти еще сокровищ, – сказал Герин вкрадчиво.
– Нет, – ответила Фелин в ужасе. – Прошлого раза было более чем достаточно для поиска сокровищ. Вы все могли погибнуть.
– А почему бы не взять их, если они пообещают не охотиться за сокровищами? – спросил Шер. – Места для всех хватит.
Фелин никогда раньше не бывала в Ириете. Какими бы странными ни были причины для этой поездки, она бы хотела получить от нее столько удовольствия, сколько сможет, – без того, чтобы отвечать за драгонетов. Она не может сказать это при них, когда они жадно ловят каждое слово. – Они должны оставаться здесь, подальше от неприятностей, – сказала Фелин. Оба драгонета застонали. – И Благородной это не понравится, – добавила она, зная, что это произведет нужное действие на детей.