его без колебаний. Она все еще не знала, предал он ее или нет, но это больше не имело значения.
– Я останусь с тобой до конца, – сказала она.
58. Третий званый обед и седьмое признание
Проведя три дня запертой в своей комнате без пищи и воды, Эйнар готова была признать что угодно и согласиться с чем угодно. Ее зрение начало угасать. У нее больше не было сил кричать. Ее золото было с ней, и оно давало утешение, когда она лежала на нем или перебирала его в темноте. Беренда умерла на этом золоте, и я умру, думала она, и виновником обеих смертей станет Даверак. Она всем сердцем молила богов о помощи. Она думала о Лондавере и о Селендре. Она молилась за душу Ламит. Она гадала, выпустит ли ее Даверак для появления в суде, или она уже будет мертва к тому времени. Она понятия не имела, сколько времени прошло.
Поскольку Пенну и Шеру было сказано, что ее недомогание было легким, они удивились, не встретив ее на обеде.
– Ее служанка присматривает за ней в ее комнате, – сказал Даверак.
К облегчению Пена, Фрелта к обеду тоже не было.
– Он пошел к вечерней службе в Куполе с Преподобной Телсти, – объяснил Даверак. Он провел их сразу в столовую, где им подали свинью сомнительной свежести.
– Будет ли Эйнар в состоянии свидетельствовать? – спросил Шер, стараясь сдержать рвотные позывы от сладкого запаха мяса, которое умерло несколько дней назад. Пенн, вне себя от волнения, не мог ни есть, ни говорить.
– Уверен, что сможет, – сказал Даверак. – Я хочу поговорить с ней сегодня попозже об этом.
– Суд примет свидетельство врача о нездоровье, – сказал Шер. Ему показалось, что Даверак сам выглядит не очень здоровым, полным нервического возбуждения.
– Я не приглашал доктора, – сказал он. – Все не так плохо.
– Болеть четыре дня подряд совсем непохоже на Эйнар, – сказал Пенн с нажимом. – Я сам загляну к ней позже.
– В этом нет нужды, вы только побеспокоите ее, – сказал Даверак.
– Завтра мы ее увидим в любом случае, – сказал Шер, решив, что сейчас лучше не раздражать Даверака. – Мы должны поговорить с вами о деле.
– Здесь не о чем говорить. – Даверак выпустил когти. – Я вчера уже вам объяснил. Эйван нападает на меня, нападает на мои абсолютно оправданные действия. Если он не считал их оправданными, как вы мне тогда возражали, Пенн, ему бы следовало тоже заявить об этом прямо тогда или сказать мне что-то позже.
– Похоже, ему удалось серьезно вывести вас из себя, – сказал Шер, пытаясь говорить сочувствующим тоном.
– Он нарушил мой покой, возможно, довел мою жену до смерти от беспокойства, – сказал Даверак. – Прежде чем все это началось, я был спокойным и довольным драконом, хозяйничал в своем поместье, наслаждался в сезон Ириетом, видел, как прибывает моя семья. Теперь я весь – один клубок нервов.
– Из-за такой мелочи, в сущности, – сказал Шер утешающе.
– Это не мелочь, – отрезал Даверак, брызгая свиной кровью с челюстей. – Это подвергает сомнениям мою честность. Я не допущу, чтобы обо мне такое говорили.
– Ну, мы не оправдываем эти слова, – сказал Шер. – Мы просто хотим, чтобы вы согласились не вызывать Пенна.
– Но свидетельство Пенна – ключевое, – сказал Даверак, глядя на Пенна, который не прикоснулся к своему мясу. – Пенн был у смертного ложа отца. Пенн может нам сказать, что тогда говорил его отец.
– Если Пенн это сделает, его карьера и перспективы будут разрушены и он будет опозорен, – сказал Шер.
Даверак как будто не сразу это услышал, наступила тишина, и все трое молчали.
– Мне жаль это слышать, – сказал Даверак через мгновение.
– Вы ведь не хотите, чтобы ваш шурин, дядя ваших драгонетов, был опозорен и вышвырнут из Церкви? – спросил Шер.
Пенн опустил глаза, и слышно было, как скрежещут его зубы.
Даверак нахмурился.
– Но почему он будет опозорен?
– Потому что я принял исповедь моего отца на его смертном ложе и дал ему отпущение, – сказал Пенн очень тихо. – Они назовут меня старовером и отвергнут.
– А обязательно говорить им? – спросил Даверак.
Шер и Пенн посмотрели друг на друга расширенными глазами.
– Простите, что вы сказали? – спросил Шер.
– Зачем это упоминать? Почему бы просто не сказать им, что Эйван не прав, что это не то, что ваш отец имел в виду?
– Я не могу солгать, Даверак, – сказал Пенн. – Даже если бы я умел так откровенно лгать, я буду под присягой. Они спросят меня, что в точности сказал мой отец. Это будет лжесвидетельством.
– Никто же не узнает, – сказал Даверак.
Кусок мяса из пасти Шера выпал на землю.
– Я думаю, что нам надо повидать Эйнар и уходить, – сказал Пенн, стараясь контролировать свой голос.
– Вы же не думаете, что лучше быть опозоренным, чем солгать? – сказал Даверак вкрадчиво.
– Любой дракон в здравом уме не сделал бы этого, – сказал Шер. – А теперь мы уходим, но сначала отведите нас к Эйнар.
– Это невозможно, – сказал Даверак, недовольно вращая глазами.
– Почему нет? – спросил Пенн, нахмурившись.
– Вы не можете приходить сюда, оскорблять меня и потом делать то, что вам вздумается в моем доме.
– Я хочу видеть мою сестру, которая нездорова, – сказал Пенн.
Шер распахнул дверь и поймал проходившего мимо слугу, который задрожал в его когтях.
– Отведи нас к Почтенной Эйнар Агорнин, – потребовал он. Слуга с явным ужасом смотрел мимо него на Даверака.
– Нет! – проревел Даверак с пламенем из пасти.
Слуга вывернулся и убежал по коридору. Шер и Пенн последовали за ним, Даверак вослед.
Комнату Эйнар с огромной кучей камней перед ней было совсем нетрудно найти.
– Я могу объяснить, – сказал Даверак, почти извиняющимся голосом.
Шер посмотрел на него уничтожающе.
– Я сомневаюсь в этом. Что вы действительно можете сделать – это помочь убрать эти камни.
Чтобы расчистить подход к двери, потребовалось некоторое время. Они не разговаривали, пока работали. Шер подумал, не сошел ли Даверак с ума и как долго он собирал эти камни в кучу. Очевидно, что это были камни от нескольких гостевых кроватей. Он, должно быть, натаскал их из незанятых спальных пещер и навалил перед дверью. Шер старался не думать, как долго все это продолжалось. Эйнар была ему нужна, чтобы одобрить его сватовство. Что скажет Селендра, если узнает, что ее сестра умерла от голода?
Наконец они смогли открыть дверь. Пенн распахнул ее, вошел и стал звать Эйнар. Шер услышал, как она прохрипела что-то в ответ. Пенн вышел, неся поникшее тело бледно-золотого, почти зеленого цвета.
– Даверак, – сказал он гневно, нарушив долгое молчание.
Шер прервал его.
– Даверак, я думаю, что ты опозорил звание Сиятельного.
Он делал усилие, чтобы каждое слово прозвучало четко и ясно.
Даверак развернулся к нему.
– Это оскорбление, – заметил он непринужденно.
Шер почти рассмеялся, хотя это и был правильный ответ на его вызов. Кодекс он выучил много лет назад, но никогда не прибегал к нему, даже никогда не думал, что придется.
– Это было бы оскорблением, если бы ты был драконом, – произнес он следующую реплику, которую положено говорить, если не хочешь отступать. Такого намерения у него не было. Если бы это было возможно, он бы дрался прямо сейчас.
– Я пришлю к тебе друга.
– Ты найдешь меня в моем доме, – сказал Шер.
Пенн ринулся вперед с Эйнар на руках. Ее глаза были полузакрыты.
– Мы должны немедленно доставить ее домой, – сказал он голосом, полным слез.
– Она поправится, – сказал Шер, но сам он не был в этом так уверен.
Даверак остался один, безмолвствуя.
59. Второе слушание
На этот раз суд уже не страшил Эйвана. Он слишком беспокоился о том, что Себет не вернулась домой той ночью. Он гадал, увидит ли ее когда-нибудь снова, не нашла ли она защитника посильнее, не думает ли она, что он потеряет в этом деле все, что имеет. Он начал беспокоиться о ней больше, чем следовало, он знал это, но все же не думал, что она вот так исчезнет, не сказав ни слова, безвозвратно. Он уже скучал по ней и надеялся, что она не угодила в какую-нибудь беду, отправившись в одиночку на поиск приключений, хотя и понимал, что может никогда этого не узнать.
Хатор выглядел уверенно, все три его парика лежали перед ним на каменном столе.
– Половина присяжных уже на твоей стороне, – заверил он Эйвана, усаживаясь. Присяжные, все семеро, пристроились на ступенях ниже судейских мест. Они все смотрели на Эйвана или на Даверака, который сердито посматривал на него из-за спин трех своих поверенных.
Позади них вдоль стены выстроились свидетели.
– Не оглядывайся, но только что вошли твои сестры, – сказал Хатор, осматривая зал. – Одна из них выглядит ужасно бледной.
– Которая?
– Откуда мне знать? Они со священником и с еще одним господином.
– Священник – это, должно быть, Пенн, но я не понимаю, что еще за господин. Можно я взгляну? – забеспокоился Эйван.
– Это производит не лучшее впечатление на присяжных, если ты вертишься. Не волнуйся, господин идет к нам.
Эйван поднял голову и увидел бронзового дракона шестидесяти футов. Он узнал его еще до того, как тот представился. Эйван помнил Шера еще со свадьбы Пенна и с каникул, которые он проводил в Агорнине драгонетом.
– Добрый день. Я – Благородный Шер Бенанди, – сказал тот приятным голосом. – Я помолвлен с твоей сестрой Селендрой.
– Мне об этом не говорили, – сказал Эйван. – Поздравляю.
Первое, о чем он подумал, – это о преждевременном изменении окраса Селендры в Агорнине. Значит, пронесло? Он не мог спросить этого прямо.
– Поздравляю, – вставил Хатор. – Однако в любой момент могут выйти судьи, вам лучше вернуться к стене.
– Все произошло совсем недавно, – сказал Шер, полностью игнорируя эти слова. – Дело в том, что вчера у меня появились причины бросить вызов Давераку, усомнившись в его праве принадлежать к ордену Сиятельных. У него было время прислать секундантов, но он, похоже, с этим не справился. Я буду требовать сегодня, прямо в суде, чтобы он дрался со мной. Я хотел бы сделать это так, чтобы не помешать рассмотрению твоего иска.