Разломав сук на три части, Марк возобновил поиски хвороста. Проводник ушел прочь, чтобы набрать собственную охапку.
Дождавшись, когда солнечный свет превратится в бледное свечение на горизонте, Араб, ловким движением ударив железом о кремень, высек искру и осторожно раздул ее, поднеся сухую щепку. Когда та загорелась, он добавил веток, и вскоре костер уже пылал вовсю. Пятеро путников сидели, завернувшись в одеяла, и молча жевали вяленое мясо, сыр и хлеб. Проводник вынул длинный нож, достал из заплечного мешка точильный камень, поплевал на него и со скрежетом провел вдоль всей длины клинка. Марк несколько мгновений наблюдал за ним, любуясь причудливо украшенными кожаными ножнами. На них был изображен дикий вепрь, которого оседлала женская фигура с луком в руках.
– Какая превосходная работа! – заметил Трибул. – Я имею в виду ножны.
Проводник ответил ему, не отрывая глаз от своего занятия. Рука его продолжала умело и бережно затачивать лезвие.
– Я сделал их сам. Когда ночью охотишься в лесу, всегда найдется время и для таких вещей.
Марк кивнул и обвел взглядом освещенную лишь светом звезд прогалину и темные силуэты окружавших ее деревьев.
– Женщина, что скачет верхом на вепре, ваша богиня?
Араб на миг оторвался от своего занятия и кивнул.
– Да. Я сделал пару таких ножен. Одни для себя, другие – для сына. – Он на миг умолк, и взгляд его сделался задумчивым. – Всякий раз, доставая из ножен меч, я воздаю честь Ардуине, и то же делаю всякий раз, когда возвращаю его в ножны.
Трибул пристально посмотрел на проводника поверх пламени костра.
– Ты говоришь о лесе, как о человеке. Ты называешь его Ардуина. Как если бы ты говорил не о деревьях, а о женщине. Я заметил вчера, что префект Канин делал то же самое. Скажи, у вас у всех такое отношение к этому лесу?
Араб несколько мгновений пристально смотрел на римлянина, как будто пытался понять, говорит он это всерьез или шутит над ним. Однако, не заметив в глазах Марка даже тени улыбки, он серьезно ответил на его вопрос:
– Для разных людей Ардуина разная. Для вас, римлян, не родившихся под ее тенью, это просто лес. Вы смотрите на нее и видите только деревья и обитающих среди них животных. Вы не чувствуете ее душу, не слышите биение ее сердца.
Араб умолк, вглядываясь в темные ряды деревьев. Пару минут он сидел, не проронив ни слова. Марк уже собрался задать ему новый вопрос, но тут его собеседник заговорил снова:
– Для меня и для каждого, кто прожил жизнь под ее сводами, Ардуина живет и дышит, и мы поклоняемся ей. Какая сторона богини более близка и понятна человеку, зависит от того, откуда он сам. Для тех, кто живет под ее защитой, она – сильная, искусная охотница, красивая лицом. Она скачет верхом на диком вепре в поисках добычи, которую убивает из лука. Мы поклоняемся ей и в случае удачной охоты преподносим ей наши дары.
Опасаясь ненароком оскорбить проводника и вместе с тем сгорая от любопытства, Марк осторожно задал свой следующий вопрос:
– Вы приносите ей… жертвы?
Араб оскорбленно насупил брови:
– Ты принимаешь меня за дикаря? Надеешься услышать от меня про спрятанные в лесной чаще алтари, где мы убиваем людей для богини?
Видя его гнев, Трибул виновато пожал плечами:
– Поговаривают…
Проводник тотчас ощетинился и сердито замахал руками.
– Это все лживые домыслы, которые придумывают ваши люди, чтобы оправдать свой страх перед тем, чего они не понимают! Мы предлагаем богине лишь малую часть нашей добычи и ничего больше!
Марк виновато улыбнулся:
– Тогда я извиняюсь перед тобой. Ты говорил, что местные жители видят в ней благосклонное к ним божество. А как воспринимают ее чужаки?
Проводник сверкнул глазами, и на миг Марку Трибулу показалось, будто он смотрит ему прямо в душу.
– Как мстительницу. – Голос Араба был таким же холодным, как и его взгляд. – Она до смерти преследует того, кому хватило глупости вторгнуться в ее владения, и у нее наготове самое разное оружие. Люди вроде вас, не верящие в нее, приезжали в Ардуину на охоту, не воздав ей при этом положенных почестей, и никто больше не видел никого из них. Вам повезло, что с вами я, тот, кто защитит вас от ее гнева.
После этих слов проводник снова умолк. Впрочем, Марк тотчас ощутил потребность высказать и свое мнение. Посмотрев на своих товарищей и увидев скептическое выражение и на их лицах, он сказал:
– Но ведь наверняка есть и… иное объяснение?
Он уже готов был предложить иные причины исчезновения людей в лесу, когда Араб заговорил снова, тоном резким, как бритва:
– Да, они могли заблудиться, умереть с голоду, их могли загрызть волки. Такое случается. Но, как я уже сказал вам, это ее оружие. Если бы вы знали Ардуину так же хорошо, как я, вы бы не стали искать сложных объяснений этим исчезновениям, если имеется простой и очевидный ответ. Мы знаем богиню, центурион, мы знаем, на что она способна, и мы предпочитаем уважать ее мощь, в то время как такие люди, как вы, плутают в ее царстве и платят за свою неосмотрительность высокую цену. Но вам повезло. Пока вы под моей защитой, вам ничего не грозит, при условии, что вы следуете тем правилам, которым следую я. А теперь предлагаю лечь спать.
Юлий пошевелился, стряхнул с себя одеяло и встал, чтобы согреться у костра.
– Я буду нести караул первым.
Араб нахмурился:
– В этом нет необходимости. Здесь нас никто не заметит, и…
Центурион покачал головой и посмотрел в сторону.
– У нас свои порядки, приятель, и мы их не меняем. Пока мы не покинем этот лес и не вернемся в город, один из нас постоянно будет нести караул.
С этими словами он отошел к краю прогалины и исчез в темноте. Остальные завернулись в плащи и одеяла, устраиваясь на ночлег.
Фелиция вышла из лазарета Тунгрорума лишь через два часа после того, как село солнце, задержавшись там дольше, нежели намеревалась: во время учебного боя один из солдат когорты получил глубокую рану в бедро, которая потребовала ее немедленного внимания. К сожалению, к этому времени от раны уже начало исходить зловоние. Этот гнилостный запах был хорошо знаком целительнице и означал лишь одно – у бедняги начинается заражение крови. Хорошенько вымыв руки, Фелиция ополоснула их в вине, в которое был подмешан мед и высушенное маковое молочко, и взялась обрабатывать рану хирургическим инструментом, безжалостно срезая и снимая лопаточкой гниющую плоть и даже кое-где жертвуя здоровой тканью в надежде спасти солдату жизнь. Наконец она с тяжелым сердцем перевязала рану и дала ему опийную смесь, чтобы он уснул.
Выйдя на улицу, Фелиция плотно закуталась в плащ, чувствуя, как тяжелая, толстая ткань натянулась на округлившемся животе. Ребенок в ее чреве рос, и под его весом у нее слегка изменилась походка. Из-за беременности она ощущала себя некрасивой и неуклюжей.
Вдохнув полную грудь холодного воздуха, женщина подставила лицо ледяному ветру, продувавшему узкую улицу, и упрямо двинулась вперед. Внезапно из темноты, заставив ее вздрогнуть от неожиданности, раздался чей-то голос:
– А вот и она! Я же говорил вам, что терпеливый человек всегда бывает вознагражден за свое терпение!
От каменной стены лазарета отделилась темная фигура. В тусклом свете факела, горевшего над входом, Фелиция увидела мужчину, одетого в белую тунику легионера. Ей хватило одного взгляда на него, чтобы разглядеть, что его лицо, нос и рот закрыты маской из какого-то темного материала. Его намерения были ей предельно ясны – они читались в его глазах. Она повернула назад, к двери лазарета, но, не пройдя и двадцати шагов, застыла на месте. Вынырнув откуда-то из тени, перед ней вырос еще один незнакомец. Его лицо, как и у первого, тоже скрывала маска.
– Ты прав. Ее стоило дождаться, – сказал он, и по его глазам Фелиция поняла, что он улыбается, хотя было крайне сомнительно, что эта улыбка была бы ей приятна, не будь его лицо скрыто маской. – Скоро мы согреем тебя, моя милая. Небольшая компенсация за то, что вы не даете нам выйти в город четыре дня из пяти.
Лекарша почувствовала, как крепкие руки первого бандита обхватили ее со спины. Увы, будь даже при ней нож Дубна, она вряд ли смогла бы им воспользоваться.
– Я беременна! – воскликнула она.
Второй нападавший только рассмеялся. В его голосе было не больше озабоченности, чем если бы его жертва объявила, что она рыжая. Наоборот, с омерзительной ухмылкой, которую была бессильна скрыть даже его маска, он отдернул полу ее плаща и положил свои ручищи ей на груди.
– Подумаешь! Нам без разницы, куколка! Может, ты и не пекла пирожков в последнее время, но уж мы твою печурку разогреем.
Глаза Фелиции расширились от ужаса. Стоявший позади нее бандит еще крепче сжал ее своими ручищами и, наклонившись, прошептал ей на самое ухо:
– Да-да, куколка, мы все. В нашей казарме тебя поджидают еще шестеро, и мы покажем тебе, на что способны. Да что там, мы поимеем тебя в…
В дальнем конце улицы раздался крик. Стоявший перед Фелицией бандит обернулся и вытащил из-за пояса кинжал. Мимо стены лазарета в их сторону устремилась какая-то фигура. Спешивший на бегу обнажил меч, и его лезвие зловеще сверкнуло в свете пылавшего над входом в лазарет факела. Державший Фелицию сзади легионер отпихнул ее от себя и приготовился по примеру товарища броситься в бегство. Тот уже пронесся мимо него, бросив на ходу кинжал.
Фелиция упала на колени. Одной рукой она остановила падение, другой – инстинктивно схватилась за живот. Ее спаситель пробежал мимо, однако поняв, что солдат ему не догнать, остановился и, сунув меч обратно в ножны, повернулся к женщине. Затем он быстро поклонился и помог ей подняться на ноги.
– Госпожа. С тобой…
– Все в порядке, спасибо, кто бы ты ни был.
– Канин. Квинт Канин. Я префект городского отряда, занимающегося ловлей бандитов. А ты, если не ошибаюсь, лекарь тунгрийской когорты?
Фелиция кивнула, мысленно утешив себя тем, что боль ей причиняет не живот, а содранные до крови коленки.