– Кто эти люди? – спросил Квинт. – Это были солдаты?
– Да, префект, легионеры, обиженные на когорту моего мужа. Они планировали похитить меня и изнасиловать. По крайней мере, так они…
Канин разинул рот:
– Изнасиловать? Я думал, они, наоборот, пытались тебя защитить. Ты уверена, что это легионеры?
Фелиция указала на лежащий на земле кинжал:
– Чем это не улика?
Префект наклонился, поднял кинжал и, нахмурив брови, поднес его к свету.
– Похож на армейский. Мы должны показать его твоему трибуну. Обиду я еще могу понять, но это… Такого я, сколько живу, не припомню. Скажу честно, это выше моего понимания.
Марк Трибул Корв заступил в караул вторым. Он даже улыбнулся, видя, как Юлий завернулся в одеяло и тотчас провалился в сон. В тусклом свете догорающего костра он оглядел лагерь, и его взгляд на несколько мгновений задержался на Арабе. Тот спал крепким сном, негромко похрапывая.
Подбросив в огонь пару веток, Марк шагнул в темноту и начал взбираться вверх по холму. Вскоре потрескивание костра осталось позади, заглушенное свистом ветра в ветвях над его головой. Устроившись в тени старого дерева, Трибул, следуя совету Дубна, прислушался к звукам ночного леса, а затем посмотрел вверх, на звезды над его головой, давая возможность глазам и ушам привыкнуть к новой обстановке. Впрочем, мысли его были в другом месте. Он сидел, размышляя о предстоящем отцовстве, об ответственности, которую берет на себя человек, приводя в этот мир новую жизнь. И это при том, что и он, и любой, кто так или иначе имел к нему отношение, по-прежнему рисковали жизнью. Префект претория не успокоится, пока не отомстит ему. В этом Марк не сомневался.
Его уши уловили едва различимый звук – такой тихий, что он почти слился с шелестом ветра. Где-то хрустнула ветка – не слишком близко, но и не далеко, раз уж он услышал ее хруст. Трибул затаил дыхание и прислушался. Вскоре звук повторился – так же тихо. Избегая делать резкие движения, чтобы не испугать того, от кого этот звук исходил, центурион медленно повернул голову в его сторону. И снова тот же хруст, чуть правее, чем в первый раз. Марк положил руку на рукоятку меча и осторожно вытащил лезвие из ножен, стараясь при этом не лязгать металлом, как это случилось с ним днем. Клинок сиял в лунном свете. Крепко сжимая его в руке, римлянин спрятал его за спиной, чтобы не выдать себя отблесками света на холодной стали, и крадучись двинулся вниз по склону. Он всякий раз проверял устойчивость почвы ногой, прежде чем перенести на нее весь свой вес. Вскоре он вернулся в ложбину и тихонько прикоснулся к плечу Дубна.
Его товарищ тотчас открыл глаза. Марк стоял перед ним на коленях, прижав к губам палец. Дубн тотчас же молча поднялся на ноги и подтолкнул мыском сапога Юлия – давай, мол, просыпайся. Разбуженный Юлий встал, сбросил с себя одеяло и бесшумно вытащил меч. Оставив проводника и Сила спать возле костра, все трое выбрались из прогалины. Лезвия их мечей поблескивали в лунном свете. Марк левой рукой указал туда, откуда, по его мнению, донесся звук – примерно из тех зарослей, среди которых днем скрылся кабан. Бесшумно и медленно передвигаясь в темноте, товарищи немного рассредоточились, вслушиваясь в ночную тишину. Где-то позади них в чаще подало голос какое-то животное, а спустя секунду ему ответил с противоположной стороны другой зверь.
– Вперед! – шепотом скомандовал Юлий.
Впрочем, Дубн и Марк уже и сами устремились на звуки, предпочтя тишине скорость. Хрустя сухой травой и ветками, они петляли между деревьями. Шагов через тридцать Юлий поднял руку, приказывая им остановиться, и снова вслушался в ночную тишину.
– Ничего.
– Если там что-то и было, то оно уже спряталось в земле. Ведь если бы оно побежало, мы бы его услышали, независимо от его размеров, – сказал Марк.
Дубн согласно кивнул, и Трибул разочарованно посмотрел в темноту.
– И все-таки там что-то было. Я в этом уверен.
Когда они вернулись на прогалину, Сил и Араб по-прежнему спали. Проводник проснулся, лишь когда Марк прикоснулся к его плечу. Пару секунд он растерянно моргал, не понимая спросонья, чего от него хочет римлянин.
– В чем дело?
Юлий опустился на землю и потянулся за одеялом.
– В кустах было какое-то шевеление.
Араб поморщился, сел и потер глаза.
– Кабаны иногда охотятся по ночам. В тишине можно услышать, как они роют в земле корешки, как фыркают и хрюкают, разговаривая друг с другом. Возможно, это был тот самый кабан, которого ты видел днем, – повернулся он к Марку. – Теперь ты сам видишь, какие шутки шутит с людьми Ардуина. Вот и вы тоже шарахаетесь от каждой тени.
Сил открыл глаза и увидел, что все стоят у костра.
– Как хорошо, что со мной рядом такие смельчаки и силачи. Можно спать спокойно, мечтая о пиве и женщинах и точно зная, что никакая гнида не подберется к тебе. Одна беда – что-то мне не везет по части правильных снов.
С этими словами декурион зевнул во весь рот, повернулся к остальным спиной и снова закутался в одеяло. Последнюю фразу он пробормотал из-под одеяла:
– Готов поспорить, что ни один болван не догадался проверить, как там лошади.
Как и следовало ожидать, трибун Рутилий Скавр, узнав о событиях ночи, был готов рвать и метать. В гневе он даже вогнал острие брошенного кинжала в полированную поверхность стола в базилике. Кинжал застрял, оставшись торчать и слегка покачиваясь из стороны в сторону перед Домицием Беллетором. Сам Скавр отошел к дальней стене, оставив трибуна в ужасе смотреть на оружие, а потом с побелевшим от гнева лицом повернулся к сослуживцу. Рутилий едва сдерживал ярость с того момента, когда Канин накануне вечером привел Фелицию в штаб, и теперь выплескивал эмоции на Беллетора с безжалостностью до предела взведенной баллисты.
– За последние десять лет я насмотрелся всяких гнусностей, но ни разу, подчеркиваю, ни разу, не видел и не слышал, чтобы римский солдат напал, тем более угрожая изнасилованием, на достопочтенную матрону, военного лекаря, и к тому же беременную! Мне и в голову не могло прийти, трибун, что я доживу до такого дня. Нет, я не просто поражен. Меня в буквальном смысле трясет от мысли о том, что цивилизованные люди в своей жажде мщения способны пасть так низко! Не окажись там, на ее счастье, Квинта Канина, возвращавшегося с дневного дежурства, несчастная женщина до сих пор терпела бы гнусные надругательства со стороны целой солдатской палатки!
Последние слова Скавр буквально прорычал во весь голос. Гневно сверкая глазами, он с угрожающим видом двинулся на сидящего Беллетора, и обычно задиристый трибун окаменел от ужаса. Видя это, примипил Секст Фронтиний обменялся со своим товарищем Сергием многозначительными взглядами и, проковыляв на середину комнаты, перехватил начальственную руку. Его железной хватки было достаточно, чтобы Рутилий остановился. Правда, тем самым он отвлек внимание трибуна с Домиция на себя. Наклонившись к начальнику, он прошептал ему в самое ухо, чтобы больше его никто не услышал:
– Трибун, этим вы ничего не добьетесь. Сейчас вам кажется, что вы поступаете правильно, однако потом вы горько пожалеете о своей горячности.
Не желая сдаваться под гневным взглядом начальника, Фронтиний кивнул Сергию. Тот шагнул вперед и рывком выдернул кинжал из столешницы. На полированной поверхности остался глубокий след.
– Да, это обычный армейский кинжал. И тот, кто воспользовался им в преступных целях, совершил громадную глупость. – Сергий поднес кинжал к свету, чтобы стали видны буквы и цифры, выбитые крошечными дырочками на его рукоятке. – Видите? «Юлий, VII II IV». Это значит солдат Юлий, седьмая когорта, вторая центурия, четвертая палатка. Можно считать, что он подписал себе смертный приговор, если только он не докажет, что в момент совершения преступления это оружие было у него украдено. Вы позволите, трибун?
Сергий посмотрел на Беллетора. Тот отвел взгляд от Скавра и рассеянно махнул рукой в знак согласия. Отсалютовав ему, Сергий кивнул Фронтинию и вышел с кинжалом в руке.
– Надеюсь, примипил скоро выяснит правду. А пока предлагаю забыть о наших разногласиях. Не все так просто, как кажется.
Рутилий Скавр вопросительно посмотрел на примипила. Он понимал, что тот говорит дело: в его предостережении содержалось зерно мудрости, оставить которое без внимания было бы просто глупо. Постояв в раздумье пару секунд, он осторожно высвободил руку из хватки Фронтиния и ледяным взглядом посмотрел на Домиция.
– Ты прав, примипил. Но когда мы узнаем правду о том, что случилось, мы призовем преступников к ответу, и наказанием им будет смерть. Я обязательно посмотрю в глаза тем, кто осмелился посягнуть на беременную женщину. А ты, – он гневно ткнул пальцем в Беллетора, – в будущем постарайся не читать мне назиданий. И доведи до сведения своих солдат, что я приставил к лекарю личную охрану, четверых ветеранов, которые не будут отходить от нее ни на шаг. Кое-кто из них в свое время встал на ноги после ранения благодаря ее умениям и заботе. Я сказал им, что они имеют право действовать на свое усмотрение по отношению к любому, от кого, по их мнению, исходит угроза. И любой, кто посмеет приблизиться к ней без должного уважения, рискует оказаться лицом к лицу с наконечниками их копий и далеко не дружескими взглядами.
Глава 5
С первыми лучами солнца они снова отправились в путь. Глаза у Марка были красными от недосыпа. После ночного переполоха он так и не уснул, хотя никаких таинственных звуков больше не раздавалось. Впрочем, он был готов поклясться, что явственно слышал первый звук.
– Там было что-то еще, помимо хруста веток, – заявил он. – Но я не могу сказать, что именно. Но на кабана это точно не было похоже.
Сказав это, центурион задумался. Между тем он и его товарищи медленно двигались вдоль тропы в сером утреннем свете. В конечном итоге он покачал головой и решил на время выбросить сомнения из головы. К тому моменту, когда солнце достигло зенита, они, по их прикидкам, покрыли расстояние в пять миль. Марк уже начал подумывать о том, чтобы сделать привал и подкрепиться, когда Араб нырнул под крону старого вяза и жестом поманил их к себе. Было понятно, что сделать это следовало бесшумно. Оставив недовольного Сила стеречь лошадей, центурионы молча приблизились к проводнику и, сев на корточки, подождали, когда тот заговорит. Подавшись вперед, Араб пальцем указал на тропу и прошептал: