ок и шерсти. Затем он вновь нагнулся и, пробормотав последние слова молитвы, занес кинжал и с силой ударил кремнем по железу. Вновь посыпался целый сноп искр. Осторожно подув на растопку, Эрт на пару секунд повернул голову, чтобы вдохнуть еще воздуха, после чего снова подул, на этот раз чуть сильнее, причем лишь на самую яркую из нескольких красных точек. В первое мгновение искра казалась лишь намеком на огонь, но затем вспыхнула ярче и расцвела крошечным язычком пламени, который тотчас же принялся лизать жирную шерстяную нить.
Эрт повертел комок шерсти в руках, присматривая, куда ему лучше его подбросить, а затем с решительным кивком посмотрел на Мартоса. Одноглазый вождь вотадинов указал на кучку листвы и веток.
– Твоя очередь, примипил! Не успеешь и глазом моргнуть, как огонь сожрет этот малый запас топлива.
Фронтиний взял у него из рук кувшин и вытащил из горлышка пробку. Повернувшись к дровам, он щедро полил жидкостью из кувшина торчавший из костра толстый сук, густо покрытый темно-зелеными иголками, а затем плеснул и в середину. Воздух тотчас наполнил резкий запах, от которого заслезились глаза, и он поспешил отступить назад.
– Подожги. Но только отвернись, иначе может полыхнуть прямо в лицо, – предупредил Секст.
Как будто не услышав его слов, Эрт шагнул вперед. Взгляд его был прикован к комку шерсти в его ладонях, внутри которого жил крошечный язычок пламени. Он наклонился и подержал этот крошечный огонек под торчащей веткой, наблюдая за тем, как он лижет дерево. В следующий миг пламя нашло горючую жидкость. Раздался громкий хлопок, и вверх взметнулся огненный язык. Варвар отпрянул и прикрыл ладонью глаза. Огонь в считаные мгновения с треском и рыком вырвался из младенчества во взрослую жизнь, жадно следуя за горючей жидкостью в самое сердце костра. Вотадины в благоговейном ужасе наблюдали, как сложенные высотой в человеческий рост поленья превращаются в огненный столб – благодаря смолистым сосновым иголкам, вскоре пламенем были объяты даже сырые зеленые ветки.
– Я бы все на свете отдал за секрет этого огня, – вздохнул Эрт. – Ради него я готов порезать себя хоть сотню раз.
Фронтиний повернулся. Варвар стоял рядом с ним, завороженно глядя на танцующие языки пламени. От его бровей остались одни лишь воспоминания и запах горелого волоса. Примипил снова вынул пробку и дал понюхать ее Эрту. Тот моментально отшатнулся – из горлышка кувшина вырвался едкий пар, режущий глаза. Примипил улыбнулся и ответил ему на его родном языке:
– Здесь нет никакого секрета, брат. Это нафта, природная жидкость. Она стоит таких денег, какие мы с тобой вряд ли стали бы тратить на разведение костра. Даже то малое ее количество, благодаря которому мы развели огонь, обошлось моему трибуну в сумму, равную годовому солдатскому жалованью.
Не сводя глаз с огня, Эрт кивнул, и Секст Фронтиний понял: для варвара в огне есть нечто магическое, нечто такое, что завораживает его, внушает благоговейный трепет. Похлопав его по плечу, примипил отвернулся и передал кувшин опциону своей центурии.
– Приставьте к нему охрану. Двух крепких солдат, а лучше четверых, которым ты доверил бы защищать честь своей женщины. Содержимое этого кувшина стоит годового жалованья целой центурии. Теперь, когда все видели свойства этой жидкости, думаю, найдется немало желающих завладеть ею. – В подрагивающем свете костра Секст окинул взглядом солдат и, перекрывая рев пламени, отдал приказ: – Центурионы, ко мне! Нужно развести еще несколько костров!
– Надеюсь, со временем вы, римляне, поймете, что вам лучше оставить Ардуину в покое. У нее есть самое разное оружие, и этот странный снегопад – очередной пример того, что она накажет любого, кто вторгнется в ее священные пределы. Она показала вам, что не потерпит ваших сапог на своей почве, по крайней мере в том количестве, чтобы победить нас. Мы же всегда можем рассчитывать на ее защиту. Вы можете многие месяцы искать нас, но так и не найти. Возьми немного правее…
Тропа, по которой вели Марка Трибула, после долгого подъема сделалась более ровной. Ощущая на рукаве руку Обдурона, пленник сделал еще несколько шагов и внезапно почувствовал перемену в воздухе. Колючий снег больше не хлестал ему в лицо, а под ногами был твердый камень. Когда бандит заговорил снова, голос его звучал слегка по-новому:
– Вниз по ступенькам… вот так, нащупывай их и осторожно ставь ногу. Не хватало, чтобы ты свернул себе шею. Ну, вот мы и дома. Так-то лучше.
Марк услышал, как кто-то снимает с него плащ, после чего чьи-то руки стали развязывать узел на его повязке. Правда, в спину тотчас уперлось острие ножа, и он был вынужден застыть на месте. Наконец с его глаз убрали лоскут грубой шерстяной ткани, и римлянин заморгал. Рядом с ним стоял бандит с факелом в руках. Обдурон застыл на расстоянии вытянутой руки и, похоже, пристально рассматривал Трибула из-под маски. Хотя Марк и был внутренне готов к любой жестокости со стороны бандитов и их главаря, он, тем не менее, слегка растерялся, столкнувшись с Обдуроном лицом к лицу. Центурион ожидал увидеть перед собой могучего великана, одним своим грозным видом наводящего на своих подручных ужас. На самом же деле тот оказался среднего роста и телосложения. Но еще больше Марка поразило то, что маска крепилась к кавалерийскому шлему и в ее полированной поверхности отражалось все, что было вокруг.
Прежде всего, две фигуры на переднем плане: его собственная и рослого бандита по имени Грумо, который оглушил его в лесу и надел ему на глаза повязку. Великан застыл позади пленника с копьем в руке, готовый в любую минуту пронзить его спину, и губы этого разбойника кривились в легкой усмешке.
Вокруг них раскинулась пещера, чьи своды искажались в зеркале маски. В свете десятка факелов каждая деталь выступала четко и рельефно. Окинув пещеру взглядом, Марк не заметил ничего, что изменило бы его первоначальное впечатление: стены из песчаника, чисто выметенный каменный пол, отсутствие каких-либо следов ее первоначальных обитателей… Двадцать шагов в ширину и сорок в глубину. В самом дальнем конце Марк разглядел тяжелый деревянный стул. Он вновь повернулся к Обдурону и понял: близость пылающего факела к лицу в маске не случайна – пламя не дает разглядеть спрятанные за ней глаза.
– Это самый нижний уровень нашего убежища. Сюда мы приводим пленников на допрос. – В пещере голос главаря бандитов звучал слегка иначе: к замогильным ноткам, доносившимся из-под маски, примешивалось эхо. Обдурон сделал жест бандитам, стоявшим по обеим сторонам от него. Те тотчас же – явно не впервые – взялись за дело: сняв со стен факелы, они отнесли их в дальний конец пещеры, где вставили в железные скобы, торчавшие из камня. Темный угол немедленно озарился светом, в ярком ореоле которого был виден одинокий стул.
– Оставьте нас! – приказал Обдурон своим подручным, после чего вынул меч и, поманив к себе Марка, неторопливо направился через пещеру. Здесь он сел на стул, а меч положил себе на колени. – Можешь сесть, центурион. Понимаю, ты привык к большему удобству, но поверь: тебе оказано куда большее гостеприимство, нежели последнему гостю этого места.
Освещаемый со спины пламенем факелов, Обдурон вновь изменился. Даже блестящий шлем – и тот стал почти невидим. Взору Марка Трибула предстал лишь темный силуэт.
– Обычно я снимаю с себя шлем как ненужную и тяжелую обузу, причем по двум причинам. Первая состоит в том, что моего лица все равно не увидеть. Можешь угадать вторую?
Мгновение поколебавшись, Марк решил, что ему незачем идти на поводу у высокомерного главаря, и потому сказал:
– Ты ведь все равно всех убиваешь.
– Что ж, отчасти ты прав. Мои люди в городе сказали, что ты умен, центурион Корв. И мне понятно, почему.
Пленник оторопел.
– Тебе известно мое имя?
По наклону головы Обдурона он догадался, что тот улыбается за блестящей маской.
– Более того, я знаю оба твоих имени.
– Так когда он пропал?
Дубн сокрушенно покачал головой:
– Мы, как и предполагалось, обнаружили лагерь бандитов. Похоже, те лишь недавно покинули его. Мы пытались их обнаружить, как вдруг повалил снег. В следующий момент они, спрятавшись за деревьями, принялись обстреливать нас из луков. Одному из солдат стрела угодила в ногу. Марк ринулся на бандитов, давая нам время отойти назад. Я вернулся за ним, но проклятый снег был таким густым, что я не разглядел бы лагеря даже с двадцати шагов. Я несколько раз окликнул его, но ответа так и не услышал. Наверное, зря я выпустил его из поля зрения. Этого нельзя было делать ни на секунду.
Дубн умолк и посмотрел на Секста Фронтиния. Взгляд примипила был прикован к заснеженному лесу.
– Значит, он либо мертв, либо попал в плен, – ответил наконец Фронтиний, пытаясь перекричать завывания метели. – Так или иначе, я бессилен что-либо сделать. Оглянись по сторонам…
Солдаты трех когорт сгрудились вокруг пылающих костров, сложенных из поваленных сосен. Другая их часть была занята работой – вооружившись сделанными из веток факелами, они группами по несколько человек искали в лесу все, что можно было использовать как топливо. Все как один завернулись в плащи, под которыми было надето все, что они захватили с собой, но даже эти несколько слоев одежды плохо спасали от холода.
– Знаю, в такую погоду то место никак не найти. Отправить на поиски солдат – значит обречь их на верную смерть, – проворчал Дубн.
Фронтиний мрачно кивнул:
– В любом случае работа для тебя найдется. Возьми пару контуберниев, попроси у Тита топоры и идите свалите еще несколько деревьев. Похоже, до утра погода вряд ли изменится.
Марк смотрел на человека в маске, пытаясь не выдать своего изумления. Обдурон же в очередной раз напомнил ему о своем превосходстве.
– Я знаю про тебя все, центурион. Знаю, сколько ты заплатил за свой красивый меч, знаю, когда у твоей жены родится ребенок, знаю, кто ты такой на самом деле и откуда ты родом. Секреты – мое богатство, Марк Валерий Аквила. Они мой хлеб. Секреты кормят моих людей, а также оберегают нас с тобой от топора имперского палача. Мне известно многое о тех, кто правит Тунгрорумом, как официально, властью императора, так и тайно, силой банд, что контролируют улицы. Расскажи я о них – и их казнили бы в тот же самый день. У меня есть доступ практически ко всем официальным документам и переписке, которая проходит через учреждения, и в каждой телеге этого дерьма я нахожу крошечный золотой самородок. Судя по выражению твоего лица, я извлекаю из этого куда более сильную пользу, чем этот болван Канин. Ах да, префект Канин. Прости, но он просто жалок, этот ловец воров, что, впрочем, лично мне только на руку. Когда настанет нужный момент, я его убью, и он это знает, но пока этот недалекий болван меня устраивает.