Юлий смотрел прямо перед собой, готовый понести любое наказание, какое выберет для него трибун. Но тот, не дожидаясь его ответа, отвернулся и указал на меч, лежавший поперек соседнего стула. Центурион тотчас же узнал клинок – это был меч Фронтиния. Традиционно он переходил от примипила к его преемнику.
– И как будто этого мало, у меня до сих пор остается нерешенным вопрос, кого назначить на место Секста Фронтиния, – продолжал Рутилий Скавр. – Явно не тебя, учитывая твои недавние выходки. Но если у тебя имеются соображения насчет твоих сослуживцев, я с удовольствием их выслушаю. Ты можешь предложить достойного преемника?
Юлий на миг задумался.
– Корв. Дубн и Целий слишком молоды. Клодий и Отон слишком резки, а Милону, наоборот, резкости не хватает. В принципе, на эту роль подошел бы Тит, но не думаю, что он к ней стремится. – Центурион вздохнул и покачал головой. – В такие моменты, как эти, мне всегда недостает Руфия. Или когда Дубн начинает задирать нос…
Скавр в упор посмотрел на Юлия. Лицо трибуна вспыхнуло гневом.
– Ты считаешь меня дураком, центурион? – спросил он и умолк в ожидании ответа.
Юлий понял: это был один из тех редких вопросов, которые, хотя и предполагали сами собой отрицательный ответ, но его тем не менее следовало обязательно высказать.
– Отнюдь, трибун, – сказал Юлий.
Рутилий молча впился в него взглядом. От этого взгляда и натянутой улыбки центуриону сделалось слегка не по себе.
– Вот как? Но это единственный вывод, к которому я пришел, тщательно обдумав наши действия за последние сутки. Пока я отсутствовал, гоняясь по дорогам за несуществующей угрозой, тебе и твоей центурии было поручено охранять золото прокуратора. Ты же не только сохранил золото, но и освободил гражданское лицо, ставшее жертвой моей глупости, ибо я приставил к этим деньгам поистине символическую охрану. Неудивительно, что Петр и его подручные были уверены, что золото уже у них в руках, стоит лишь немного поднажать на эту твою женщину. Думаю, нет смысла добавлять, что медом в этом пироге стала твоя идея поджечь пыль в зерновом складе, благодаря чему ты одним махом уничтожил банду Обдурона. Я, как и ты, слышал, как кладовщик предупреждал, что одной искры от удара кованой подметкой о камень будет достаточно, чтобы все зернохранилище занялось пламенем. Но я сомневаюсь, что мне пришло бы в голову использовать подобное разрушение как действенное оружие.
С этими словами Скавр с довольным видом откинулся на спинку стула. Юлий растерянно нахмурился.
– А как же разрушение зернохранилища? А твоя карьера?..
– Карьера? Да ну ее в одно место, примипил! Стать легатом мне не светит, если только не произойдет что-то воистину непредсказуемое, что перевернет нынешнюю политическую обстановку. Начнем с того, что я не слишком знатен. Кроме того, когда мы заново отстроим хранилище и вновь заполним его зерном, у нас еще останется достаточно золота, чтобы произвести хорошее впечатление на наместника. Ты видел цифры наших потерь? Нет? Тогда я их тебе прочту. В результате взрыва мы потеряли тринадцать человек погибшими и еще семь – ранеными. В то время как бандиты потеряли почти девяносто человек убитыми и такое же количество ранеными. Из тех, что остались живы, уйти удалось не более чем десятой части. Остальных мы взяли в плен, причем до них даже не сразу дошло, что, собственно, происходит, а все потому, что взрывом им отшибло мозги. Когда загорелась пыль, они были слишком близко к хранилищу, и кирпичи посыпались на них как из рога изобилия. – Скавр встал, обошел стол и протянул собеседнику руку. – Отличная работа, центурион. Ты не только вытащил мою задницу из огня. А день, когда мы забудем наш долг по отношению к невинным жертвам, попавшим в западню между нами и нашим врагом, станет воистину печальным днем. Профессия твоей знакомой – неважна. Она была той самой невинной жертвой, угодившей между двумя противниками. И спасая ее, ты поступил правильно. Как я понимаю, ты и дальше намерен заботиться о ней?
Не дожидаясь ответа, Рутилий отвернулся и указал на меч примипила.
– Ты естественный преемник владельца этого славного меча. Буквально через минуту я предложу тебе надеть его и взять на себя командование первой когортой. И ты же поможешь мне выбрать примипила второй. Это станет одним из первых моих тебе поручений. Командовать сразу двумя когортами – по-моему, это слишком большая обуза для одного. Но прежде чем я предложу тебе навеки изменить твою жизнь, давай проясним одну крайне важную для меня вещь, хорошо? – С этими словами Скавр посмотрел Юлию в глаза. – Если тебе когда-нибудь покажется, что я или любой другой офицер этой когорты совершаем ошибку таких масштабов, как, например, вчера, что едва не привело к великому бедствию, ты должен мне прямо об этом сказать и говорить до тех пор, пока я к тебе не прислушаюсь. Ты меня понял?
Юлий кивнул и с еще большим уважением посмотрел на Рутилия.
– Да, трибун, отлично понял. Правда, я должен обсудить это с другими офицерами. Такая у нас традиция.
Скавр улыбнулся и похлопал Юлия по плечу, а затем потянулся за мечом и торжественно вложил его в протянутые руки теперь уже не центуриона, а примипила.
– Знаю, ваша традиция велит, чтобы примипил когорты избирался общим собранием офицеров. И хотя я мог бы легко отменить это правило, думаю, в том нет необходимости, ибо я более чем уверен, что твои собратья-офицеры единодушно поддержат мой выбор. Пока же они не приняли решения, я данной мне властью назначаю тебя временно исполняющим обязанности примипила. Так что дерзай!
Собравшись после общего построения, во время которого они стали свидетелями казни префекта Канина и его подручных, тунгрийские центурионы были хмурыми и молчаливыми. Неудивительно, ибо зрелище это было не для слабонервных. Будучи практически без сознания, Канин, как и ожидалось, задохнулся уже в первые минуты: ноги его были перебиты и ослабить давление на грудную клетку он никак не мог. В отличие от него Петра и Торнака смерть ждала медленная и мучительная. Прежде чем их прибили к крестам по обе стороны от поникшего Канина, и тот и другой подверглись истязанию бичом. Застыв в гробовом молчании, солдаты трех когорт слушали беспомощные мольбы о милосердии. На кресте оба задыхались и извивались от боли, но, увы, возмездие было суровым и неумолимым. Перед ними прогнали закованных в цепи недавно клейменных рабов – остатки их бандитской армии. Гробовую тишину нарушал лишь лязг цепей, шарканье ног и удары бичей.
Впрочем, офицеры тунгрийских когорт согласились, что, несмотря на суровость, наказание было заслуженным и потому справедливым. Как только солдаты вернулись в казармы, исполняющий обязанности примипила Юлий созвал собрание офицеров и теперь с бесстрастным лицом стоял в окружении своих сослуживцев, ожидая, когда им всем нальют вина.
– Братья, наш первейший долг, как это заведено в римской армии, – воздать дань уважения примипилу Сексту Фронтинию. Поднимем чаши с вином! – Он молча подождал, пока все поднимут чаши. – За дядюшку Секста! За лучшего примипила, под чьим началом мне когда-либо доводилось служить. Слишком рано он ушел от нас! За Секста Фронтиния! – Юлий осушил свою чашу и обвел взглядом других офицеров. Те, подхватив его тост, последовали его примеру. – Прежде чем мы покинем этот город, я распоряжусь, чтобы в стене зернового склада устроили алтарь в его честь, чтобы отметить место, где он пал смертью храбрых.
Юлий увидел, что другие центурионы одобрительно кивнули. Тело Секста Фронтиния было предано огню накануне вечером. Мимо его погребального костра, чеканя шаг, маршем прошли обе тунгрийские когорты, а также представители когорты легиона во главе с притихшим Беллетором. Тем не менее алтарь был традиционной формой увековечивания памяти павшего в бою офицера, тем более офицера, любимого своими подчиненными. Юлий знал: недостатка в пожертвованиях на оплату труда каменотесов не будет.
– Теперь, братья, нам предстоит обсудить более серьезный вопрос, – продолжил он. – А именно, кто займет место примипила Фронтиния. Хотя трибун назначил меня, я не…
Его перебил грубоватый бас:
– Примипилом должен быть ты, Юлий! Нам даже не нужно голосовать по этому поводу.
– Тит… – Юлий не договорил, так как еще один центурион по имени Отон покачал головой и тоже перебил его:
– Ты, и только ты, Юлий. Это наше единодушное мнение. И не выводи меня из себя своим упрямством. Иначе я буду вынужден вправить тебе мозги.
Почти избранный примипил посмотрел на остальных центурионов. Все семеро дружно закивали.
– Даже ты, Дубн? – обратился Юлий к своему товарищу. – Раньше, помнится, ты заявлял, что я-де не гожусь командовать центурией легиона, не говоря уже о настоящих бойцах.
В ответ Дубн расплылся в улыбке:
– Так это было давно, когда я был вынужден таскать шест, чтобы вместо тебя гонять им солдат. До того, как мы с тобой начали служить бок о бок. И теперь я скажу, что ты годен.
Марк Трибул поднял руку:
– Могу я вставить слово, брат?
Юлий вопросительно посмотрел на него и с улыбкой закатил глаза к потолку.
– Эх, жаль мне не попался по дороге сюда Морбан! Я бы поставил деньги на то, что мне прочтет лекцию самый образованный из нас. Клянусь, я бы в два счета разбогател. Ладно, давай, но только покороче.
Марк ответил ему улыбкой.
– Твои собратья, Юлий, высказывают очевидную истину. Примипилом должен быть ты. У Дубна, Целия и меня еще слишком мало нужного вещества меж ушей. – Услышав эти слова, центурионы постарше согласно закивали. – У Отона, Милона и Клодия оно уже слишком затвердело. – Трибул сделал вид, что не слышит их добродушного ворчания, и стал рассуждать дальше: – Что же касается Тита…
Юлий обернулся к Марку и, чуть пригнувшись, вопросительно посмотрел ему в глаза.
– Да, брат мой. Я весь внимание. Ты что-то про уши?
Трибул сделал вид, что не заметил иронии.
– Да, в этом смысле Тит был бы катастрофой для всех нас. Говорят, он любитель ушей.