Видимо, угроза, адресованная «колхознику», не была простой фигурой речи – тот побледнел и испуганно зачастил:
– Ты чё, ты чё, Блудояр? Я ж того, шуткую! Сам посмотри, какая соска гладкая – попка, буфера, все дела! А то, давай, вместе её оприходуем? Ты первый, само собой…
– Я те оприходую! Ступай, «зеленушек» вяжи, пока не разбежались!
– Да я эта… я – как прикажут. Только с ранеными что делать, а?
– Мужик кивнул на носилки. – На себе, што ль, переть?
– Да ты совсем без мозгов, как я погляжу! – хмыкнул парень. – Отбери шесть голов, которые поздоровее, и подпряги.
– А не станут?
– А в рыло? Не хочешь сам нести – заставь. Как – твои проблемы. Да, и псов распорядись привязать. Потеряются – Хозяин с нас башку снимет.
«Колхозник» тяжко вздохнул, выдал замысловатую матерную тираду и побрёл к жмущимся в кучку «зеленушкам». За ним потянулось ещё с десяток типов фермерской наружности. На застывшего посреди поляны «грибного зомби» они косились с опаской.
Лиска проводила его взглядом. Она не понимала ровным счётом ничего.
Ни-че-го!
Да, в Лесу встречались бандиты, но они промышляли исключительно грабежом барахольщиков, шарящих по уцелевшим зданиям в поисках ценностей. Но чтобы похищать людей? Зачем? Рабы, выкуп заложников, органы для трансплантации? Абсурд – о подобном обитатели Леса давно позабыли. Ходили, правда, смутные слухи об упырях из Щукинского Центра Крови, якобы ворующих детей. Да ещё родноверы-чернобожцы, обосновавшиеся в районе Большой Якиманки изредка захватывают пленников для своих кровавых ритуалов…
«…а ведь парень, осадивший «колхозника» Семёна Фёдорыча как раз на родновера и похож! Те тоже с головы до ног в наколках. И имя подходящее – Блудояр.
Но – где Ховрино, а где Большая Якиманка?»
Лиска поискала глазами Виктора. Тот, поймав её взгляд, виновато улыбнулся и пожал плечами. Девушка в ответ отчаянно замотала головой: «всё видела, всё понимаю, ты ни в чём не виноват!»
«…что ж, во всяком случае, сразу их не убили. Значит – есть надежда…»
– Всем слушать сюда! – зычно заорал татуированный – До вечера, кровь из носу, надо пригнать стадо в Грачёвку. И чтоб ни один не отстал, не потерялся! Я по головам пересчитал, не сойдётся счёт – собой замените. Всем ясно?!
Переход до Грачёвки обернулся для пленников сущим адом. Под конец Лиска шагала, как автомат, не реагируя на удары палок, которыми щедро осыпали их конвоиры.
На одном из привалов один из бойцов освободил руки и попытался бежать. Но далеко не ушёл – псы-зомби догнали и разорвали беглеца. Одна из тварей приволокла отгрызенную руку и положила к ногам Блудояра – так домашняя собачонка приносит хозяину мячик.
Раненых, которых несли на носилках, побросали по дороге. Дотащили только Ботаника – видимо, «слизни», наложенные на рану, сделали своё дело.
Так что водворение в клетку Лиска восприняла почти с облегчением – особенно, когда служитель, мывший пол в подвале, сжалился над ней и принёс ведро воды. Сбросить пропотевшие, грязные тряпки, омыть кожу чистой, прохладной влагой – какое же это было блаженство! К тому моменту она была так вымотана, что не обращала внимания на охранников, сбежавшихся поглазеть на эротическое шоу.
Вымывшись и прополоскав бельё, девушка почувствовала себя заново родившейся. Зрители к тому времени разошлись, и она решила осмотреть место, куда забросила её судьба.
Смотреть, как выяснилось, было особо не на что. Обширное низкое помещение с крошечными, под самым потолком, окошками, через которые скупо пробивался свет. В центре каменное возвышение – ей сразу вспомнилось слово «жертвенник». Кирпичная кладка стен в потёках плесени, чёрной, рыхлой, неистребимой в подвальной сырости.
В последний раз она видела спутников на привале, когда пленников вязали к брёвнам. Тогда на головы им натянули холщовые мешки. Хотели надеть и на неё, но Блудояр запретил. Он поставил Лиску первой в связке и пообещал избить, если привязанные за ней «зеленушки» будут тормозить процессию. А вот куда делись Виктор и второй боец, она так и не выяснила.
Хотя, если честно – не очень-то и пыталась. Под конец перехода она думала лишь о том, как сделать следующий шаг и не упасть замертво.
Её определили в одну из дюжины клеток, стоящих вдоль подвальной стены. Клетки разделяли одну от другой дощатые щиты, и когда Лиска попробовала достучаться до соседей – ей ответили только завывания и гвалт. «Зеленушки».
«Расспросить, разве, сердобольного уборщика? Пустой номер – судя по «колхознику» Семёну Васильичу, запуганы грачёвцы крепко…
…или попробовать? В конце концов, она ничего не теряет. В худшем случае, ей просто велят заткнуться. А в лучшем…»
В мечтах она видела, как очарованный, потерявший всякую осторожность служитель (недаром он облизывался на её обнажённые прелести!) сначала подробно описывает подвал, потом – здание, и наконец, отпирает клетку. В том, что у него есть ключ, девушка не сомневалась.
От этих планов её отвлёк тихий скулёж. Сперва Лиска не обратила на него внимания, решив, что это опять «зеленушки». Но нет – звук шёл откуда-то снизу.
– Ой, какой миленький!
На вид щенку было не больше трёх месяцев. Серый, в белых подпалинах, с куцым крючковатым хвостиком и толстыми лапами, он просунул лобастую головёнку между прутьев и изо всех сил старался привлечь к себе внимание. Лиска улыбнулась и подставила мокрому носу ладонь.
– Прости, угостить нечем… И откуда ты взялся в этом ужасном месте?
– Приблудился. Мужики с облавы вернулись, а он приковылял за ними.
Лиска вскочила, будто подброшенная пружиной. И как она прозевала появление уборщика?
Тот поставил на каменный пол ведро с тряпками и щётками, присел на корточки и погладил щенка. Тот повалился на спину и смешно задрал лапы, подставляя для ласки розовое брюшко.
– Он тут недавно появился. Когда Хозяин чупакабров сотворять затеял.
– Чупакабров? – Слово было смутно знакомо. – Это ещё что за твари?
– Лютые, не приведи Лес! Да ты, небось, сама видела – они вашего брата, «зеленушку», ловили.
Девушка кивнула. Она вспомнила – «чупакабрами» называли мифических собак-кровососов, байки о которых ходили в Америке в конце прошлого века. Видимо, кто-то из фермеров услышал это слово по телевизору ещё в замкадной жизни – и вспомнил при случае.
– Так я о чём? Порче… то есть, Хозяин, – уборщик опасливо оглянулся на дверь, – он этих чупакабров из обычных барбосок сотворяет, навроде, как грибных – из людей. Вот и послал мужиков ловить бродячих собак, а кутёнок за ними увязался. Хозяин и его хотел пустить на опыты, но передумал.
– Пожалел?
– Пожалеет такой… – мужчина невесело усмехнулся. – Плохо ты его знаешь, нелюдя!
– Да я его вовсе не знаю. Вот скажи: почему грачёвцы помогают этому гаду? Он вас что, запугал, заставил?
– А ты как думала? Тут его все боятся до судорог. Да и как не испугаться – друид! Но, главное: большая выгода через него пришла. Он, когда в Грачёвку пришёл – устроил лабораторию и стал варить всякие настои и порошочки.
– Наркоту?
«…клюёт, клюёт! Теперь главное – не спугнуть!..»
– Её тоже. Ещё лекарства. На Речвокзале за них большие деньги дают.
«…воистину, болтун – находка для шпиона! Впрочем, какой из неё шпион, в клетке-то?..»
– Деньги-то вам зачем? Или они желудями расплачиваются?
– Не, наличными. Золотом ещё, цепочками, кольцами – староста привозил, показывал. Сам-то он на Речвокзал не суётся, сдаёт товар через дружбинских. Большую выгоду с того имеет…
В голосе уборщика явственно сквозила зависть.
«… а с тобой, видать, не поделились? Тогда – вариант! Посулить денег, бранзулеток, Бич – если понадобится, сколько угодно добудет. Только как сделать, чтобы этот тип ей поверил? Н-да, задачка…»
– Староста деньги на Речвокзале тратит, или на Полянах? За МКАД-то особо не разгуляешься…
– Зачем на Полянах? – удивился словоохотливый уборщик. – Там можно и порошочками расплатиться. Порче… Хозяин то есть, делает особое снадобье, против Зова Леса. Правда, действует оно недолго, часов пять-шесть, но он обещает это поправить. И тогда – езжай, куда хошь, хоть в Питер, хоть в Париж, хоть на Канары. С деньгами везде хорошо!
– Враньё! – Лиска решительно рубанула воздух ребром ладони. Щенок от неожиданности вскочил и тоненько тявкнул. – Ну-ну, не пугайся, малыш… Я говорю – враньё всё это! Нет такого снадобья, потому что не может быть никогда!
«…а как же порошок, что всучил перед расставанием егерь? Он ещё, помнится, сказал, что это средство недавно появилось на Речвокзале. Может, это и есть продукция загадочного друида?..»
– Вот и я думаю, что враньё! – неожиданно легко согласился уборщик. – Сдаётся, Хозяин наших мужиков за нос водит, а те и рады! Что жадность с людьми делает, а?
«… а сам-то, сам? Вон, как глаза загорелись, когда заговорил о деньгах! Точно, завидует он старосте – и хорошо, и пусть…»
Сверху, с цокольного этажа долетел протяжный скрип – кто-то с натугой распахивал деревянную дверь. Лискин собеседник вскочил, с дребезгом опрокинув ведро. Перепуганный щенок кубарем кинулся прочь.
– Охти, беда… – руки его мелко дрожали, лицо покрылось бисеринками пота. – Припёрлись, ироды! Хозяин и холуй евонный, Блудояр. Что ж так рано, а? Обыкновенно они по ночам свои злодейства творят…
Он стал торопливо собирать щётки.
– Ты уж, эта… уж не болтай, о чём мы тут с тобой говорили, ладно? А я тебе лепёшек принесу, мясца вяленого, медку. Ежели тебя не сразу в грибные заделают – хоть полакомишься напоследок.
Голова раскалывалась. Он поднял руку, пощупал. Затылок сплошная ссадина, струйки крови запеклись на шее, плечах, собрались тёмной лужицей на полу.
Последнее, что сохранила память: его затаскивают в подвал, кто-то громко распоряжается: «этого в свободную клетку!» Руки у Виктора были связаны, но новоявленным тюремщикам это не помогло. Удар ногой – дюжий конвоир улетает в стену. Второй удар – ещё один дико воет, схватившись за пах. Разворот на пятке и…