– Не припомнит он! Яша, я таки вас умоляю! Хватит строить из себя акадэмика, и разливай, пока я не умер ждать…
– Не думал, что твоя зазноба тебя так быстро отпустит!
– А она и не отпускала. – Егор плеснул в мензурку коньяка. – Выгнала – и велела раньше, чем через два часа не приходить. Подготовиться ей, вишь, надо, раньше не успевает!
Он появился в лаборатории вскоре после начала пьянки. К тому времени Бис и Шапиро усидели бутылку почти на две трети.
– Знаем мы эту подготовку… – хмыкнул егерь. – Небось, к скрипачу побежала! То-то, он её после концерта обхаживал…
– Не надоело, а? – без особой надежды осведомился Егор. Подколки напарника порядком его утомили. – И вообще, не завидуй так громко…
– Было бы чему! – не остался в долгу тот. – И вообще, если кому завидовать, так это Умару. Как он уходил после концерта, а? Две цыпочки под мышками, третья на шее виснет! Вот это я понимаю не то, что твоя училка… в смысле – библиотекарша.
Сын старейшины Добрынинского кордона пользовался у женской части населения ГЗ оглушительным успехом. Особенно – у первокурсниц, надеявшихся приобрести в постели с сильваном иммунитет к Лесной Аллергии. Девиц постарше привлекали романтика профессии егеря, экзотическая внешность и, главное подарки в виде косметических снадобий лесных зельеваров.
Шапиро икнул, встал, покачнулся, едва не уронив стул.
– Вы тут, значит, выясняйте ваших подробностей, а я приведу кое-кого. Да, если что, ещё одна бутылка в нижнем ящике. Только всю не выжрите, халамидники!
– Куда это он? – осведомился Егор, когда дверь за завлабом захлопнулась.
– За Мартином пошёл, они с Яшей приятельствуют. – Бич покатал в мензурке тёмно-янтарную жидкость. – И что находят в этих французских помоях – нет бы найти приличный, армянский… Кстати, заодно расспросим его за этого крикета. Может, знает что- нибудь?
Мартин, обитатель одной из подсобок, славился поистине всеобъемлющим знанием мифологии и фольклора Леса, от баек, которые травят у костра челноки, до мрачных легенд друидов.
– Я вот, что ещё хотел у тебя спросить… – егерь понизил голос. – Как с теми бумагами, что мы из Курчатника принесли? Удалось выяснить, что в них?
«Бумаги» профессора Новгородцева добытые во время авантюрного рейда в Курчатовский Институт, были не бумагами, а флешками и лазерными дисками, битком набитыми научной информацией. Те, кто отправил их за этими материалами, полагали – надо думать, не без оснований – что в них содержится ключ к тому, что случилось с тридцать лет назад, когда Зелёный Прилив в одночасье поглотил шесть крупнейших мегаполисов планеты.
Егора тоже тянуло покопаться в добытых материалах – но, увы, об этом не стоило даже мечтать. Загадочная аура Леса беспощадна к полупроводникам и пластикам – извлекать носители из защищённого контейнера даже на сравнительно безопасной территории МГУ было бы верхом идиотизма. К тому же, он не обольщался насчёт своего уровня. На флешках, скорее всего, сырые материалы – данные экспериментов, описания рабочих гипотез, включая отброшенные в процессе исследований. Работы не на один месяц людям поумнее его.
– Извини, пока ничего сказать не могу. Их только-только переправили в Новосибирск. Пока взломают, пока проанализируют, пока разберутся, что там – полгода минимум.
– Обидно. – вздохнул Бич. – А я-то губы раскатал: прочитает Студент и сразу поймёт, откуда что взялось…
Егор виновато развёл руками. Он знал, что егерь в глубине души надеялся, что записи помогут ответить на вопрос, не дававший ему покоя уже лет тридцать: «откуда взялся Зелёный Прилив, великанские деревья, Чернолес с его кошмарными монстрами? Куда ведут таинственные разрывы Большой Чересполосицы? Что такое, наконец, сам Лес?»
В коридоре послышались шаги. До слуха Егора, изрядно уже ослабленного коньяком, донёсся неразличимый бубнёж – один сбивчиво что-то бормотал, другой отвечал высоким, сердитым голосом.
Скрипнула дверь.
– А вот и они! – обрадовался егерь. – Слышь, Мартин, я тут на Ковре одну пакость встретил. Так может ты…
Егор обернулся. В дверях стоял мрачный, как грозовая туча, завлаб. За его спиной маячила грузная фигура кладовщика Вислогуза.
XXIV
После расправы, учинённой Блудояром, Лиска больше суток провела в полубеспамятстве, не двигаясь, ни на что не реагируя. Вопреки зловещим предсказаниям, никто не пришёл за ней, чтобы превратить в «грибного» зомби. Трижды в клетку просовывали дверь с тепловатым варевом и саговую лепёшку. Во второй раз она заставила себя похлебать немного, но пища не удержалась в желудке. Ещё два раза новый знакомый появлялся в сопровождении охранника. Дверь открывали и выносили из клетки зловонное ведро, заменявшее туалет.
Но девушка ничего этого не замечала – перед глазами стояли страшные подробности недавней жути, кожу обжигали брызги гнилой жижи, уши закладывал вибрирующий вой существа, погибающего под бензопилой татуированного палача.
Из очередного приступа забытья её вывел знакомый голос.
– Ты как там, жива?
Давешний уборщик поставил перед клеткой ведро с водой. Это было наслаждение – Лиска зачёрпывала воду мятой кружкой и, сбросив футболку, поливала лицо, плечи, грудь. Уборщик с интересом косился на соблазнительное зрелище, но когда она стянула штаны, чтобы перейти к более деликатным процедурам, соизволил отвернуться.
– Пока ты валялась в отключке, ещё одного вашего привели! сообщил он, стоя к клетке спиной.
Лиска застыла с кружкой в руке.
– Нашего? Это кого?
– Нормальный, не «зеленушка». Когда вас доставили – он на носилках был. Видать, оклемался.
Это спутник Виктора, догадалась девушка. Тот, едва не загнувшийся от Эл-А – она ещё накладывала ему «слизней» на простреленную грудь.
Но ведь её спутников было трое? Да, верно: этот раненый, Виктор, и боец, последний уцелевший из всего отряда.
Лиска поспешно натянула мокрую одежду.
– Спасибо, можешь повернуться… а где ещё двое наших, не знаешь?
– Как не знать? – уборщик выплеснул остатки воды на каменный пол. – Одного, который помоложе, вчера увели к Порченому вместе с «зеленушкой». Говорили, будут делать эта…. сравнительное вскрытие, во!
Девушку передёрнуло. Пустить под нож двух живых людей ради научного любопытства?..
– А второй, здоровенный такой, бритоголовый – здесь, в клетке. К нему подранка и засунули. Сказали: «сам теперь ухаживай!»
– А где его клетка?
– Там, у стены. – уборщик махнул рукой. – Крайняя.
– Крайняя? А сколько вообще тут клеток?
Она слышала гвалт и причитания «зеленушек», но определить, сколько их, не могла – клетки разделяли деревянные щиты.
– Восемь. В дальней те двое, в четырёх – «зеленушки», а две, по соседству с тобой, пустые.
– Ясно… – девушка облизнула внезапно пересохшие губы. Слушай, не передашь ему пару слов?
– Я так и знал, что ты попросишь! – обрадовался уборщик. – Вот, держи…
Он просунул между прутьями клочок бумаги размером с четвертушку тетрадного листа и крошечный огрызок карандаша.
Лиска принялась карябать грифелем по бумаге. Хотелось расспросить неожиданного союзника: почему тот помогает ей, рискуя загреметь в клетку, а потом и на материал для «грибных» зомби?
«Нет, нельзя! Спугнёшь – ещё раз так не повезёт…»
Нынешний Ботаник разительно отличался от суетливого, чересчур болтливого парня, с которым он делил камеру на пересылках. Казалось, таинственные «слизни» вместе с Лесной Аллергией, вытянули из него всё наносное.
«…или – приобретённое в процессе проработки легенды?..»
– Вот что друг ситный, хватит разводить бодягу. – Виктор стоял посреди клетки, сложив руки на груди, и в упор разглядывал вновь обретённого сокамерника. – Что ты никакой не студент, я давно понял. Уж не знаю, кто ставил тебе рукопашку, но забьюсь на что угодно – учился он в одной школе с моими инструкторами. Так что давай, колись, не зли взрослого дядю.
– Тётю! – Ботаник уселся поудобнее. Похоже, рана его не слишком беспокоила. – Вот скажи, с чего это мне с тобой откровенничать?
– Ты что, сучара бацильная, вконец рамсы попутал? – Виктор, не ожидавший такой наглости, машинально «включил» зека. – Ты кого «тётей» назвал? Знаешь, что с вашим братом за такие базары делают?
– Ещё скажи – «чисто по понятиям»! – сокамерник ехидно ухмыльнулся. – Брось, Палыч, мы оба знаем, что никакой ты не блатной. Да и странно было бы – с твоим-то прошлым…
Белобрысый смотрел уверенно, свысока, с некоторым даже снисхождением – как старший по званию на накосячившего и неумело выкручивающегося подчинённого. Сейчас он походил на кого угодно, только не на студента, вляпавшегося по глупости в проблемы с наркотой.
– Так, с какого перепугу мне колоться? – не унимался Ботаник. – Что ты там понял – меня не касаемо, это всё твои фантазии. Мы оба в одной заднице, а что меня поцарапало, так здесь, в клетке это по барабану. Или ты мне руки выкручивать собрался? Не советую – скоро нас найдут, и тогда роли могут поменяться.
– Найдут? Скоро? С чего ты взял?
– Ты что, маленький? Не знаешь, как контора работает? У нас обоих вот здесь, – он ткнул пальцем себе в бицепс, – зашиты маячки. И придурки, которые нас сюда засадили, их не извлекли. Я вообще не понимаю, почему мы ещё здесь – может, сигнал глушат?
– Какие, нахрен, маячки? Ты что, бредишь?
– Вот такие! – белобрысый показал кончик пальца. – Штатные, модель РМПК-22Б. Срок автономной работы двести часов. Думаешь, в санпропускнике тебе одни витамины кололи?
Виктор недоумённо уставился на сокамерника – и расхохотался.
– Маячок у него… ну, ёшкин кот, насмешил! Ты давно очнулся?
– Очнулся?.. – Ботаник нахмурился. – Может, часа три назад. А это здесь при чём?
– И что с тобой делали?
– Да только ничего. Какой-то тип, весь в татуировках, содрал у меня с груди и спины зелёную плёнку, что-то вроде засохшего гелевого пластыря. Потом велел переодеться и отправил сюда.