– И ты вообразил, что нас похитили из спецсанатория, и держат где-то неподалёку? Что ты последнее можешь вспомнить?
– Ну… – белобрысый задумался. – Мы выскочили через пролом стены на МКАД. Дальше – броневик, в меня попали… Пожалуй, всё. Но зачем тебе…
Виктор его уже не слушал.
– Всё правильно, тебя подстрелили – сквозное пулевое в грудь. Но это, парень, далеко не самая плохая новость. А плохая состоит в том, что мы с тобой – в Лесу.
– Где? Ты охрене…
– В Ле-су. – раздельно произнёс Виктор. – В Московском Лесу, если так понятнее. По моим прикидкам, километрах в пяти-шести от МКАД. И торчим тут уже вторые сутки.
Глаза у Ботаника полезли на лоб.
– Что ты несёшь, какой Лес? С моей тяжёлой формой я должен загнуться прямо на опушке!
– А ты и загибался. Тот «пластырь» – здесь его называют «слизень», какая-то форма местной жизни – не только рану заживил, но и от Эл-А тебя избавил, навсегда. И это вторая скверная новость, парень, потому как за МКАД тебе путь теперь заказан. Тоже навсегда. Подохнешь. Хотя, ты и тут подохнешь, а я вместе с тобой. Даже не подохнешь, хуже.
– Хуже?
– А это уже третья плохая новость.
Виктора несло. Умом он понимал, что не время и не место разыгрывать мелодрамы, но ничего не мог с собой поделать.
– Приходилось видеть ужастики о Лесе, те, что крутят по кабельным каналам? Ну, знаешь – мутанты, колдуны-друиды, ходячие мертвецы?..
– Да, но, при чём тут…
– А при том, парень, что это, как выяснилось, чистая правда. Мы с тобой – в подвале местного Доктора Зло, и он собирается превратить нас в зомби.
– Эй, вы, двое! В клетке!
Он обернулся. Ботаник вскочил – и зашипел от боли, держась за грудь. Рана ещё беспокоила его.
Окликнувший их тип был Виктору знаком – он мыл пол в подвале, и то и дело испуганно косился на его клетку.
– Ловите! А я побежал, некогда…
Виктор поймал сложенную в несколько раз бумажку и развернул.
Белобрысый жадно следил за его действиями.
– Ну, что там?..
– Кажись, Ботаник, рано нас хоронить. Ещё поживём!
Он скатал записку между ладонями в шарик, бросил в рот, словно конфету, и широко улыбнулся.
– Глянь, в кружке воды не осталось? Запить бы, в горле пересохло, пока болтал тут с тобой…
СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО
В единственном экземпляре. Запрещено выносить с территории РИИЛ. Запрещено копировать или переводить в электронный формат.
В рамках экстренных мероприятий по теме «Комната» имею сообщить следующее:
Вчера (вымарано) мая сего, 2054 года, получено донесение от агента «Аргус». Связь осуществлялась по регулярному каналу (см приложение 12.06), согласно стандартному протоколу.
1. Аргус сообщает, что по сведениям, полученным из местных источников, ячейка «Доберман» возможно, захвачена обитателями одного поселений района Ховрино – то есть, в непосредственной близи от места проведения заключительного этапа операции «Порог». Что, вероятно, и стало причиной их невыхода в точку рандеву. Вероятность гибели объекта «Ольха» и агента «Алитет» оцениваются «Аргусом» как высокая.
2. Достоверность полученных сведений оценивается «Аргусом», как превышающая 60 %. Возможность независимой проверки на данный момент отсутствует; меры, по изысканию таковой предпринимаются.
3. Мероприятия по розыску «Ольхи» и «Алитета», или хотя бы установления их дальнейшей судьбы, находятся на стадии проработки и сбора предварительной информации. Аргусу» поставлена задача: установить круг лиц, причастных к нападению на группу «Доберман», а так же мотивов, которыми означенные лица руководствовались.
4. Для проведения вышеперечисленных мероприятий «Аргус» запрашивает дополнительное финансирование в размере (вымарано). Средства переведены обычным порядком. (см. приложение 12.09).
5. На получение первых результатов проводимых мероприятий следует рассчитывать не ранее, чем через 72 часа.
Куратор-исполнитель темы «Комната» (вымарано)
Приписка от руки: Передайте «Аргусу», что у него двое суток. Если не уложится – я его самолично (вымарано) и высушу.
И обязательно выясните, что за (вымарано) заказал нападение – есть авторитетное мнение, что уши у этой поганой истории растут из- за океана.
XXV
Церковь пострадала не так уж сильно. Башенки, стоявшие когда-то по углам, сгинули, развороченные корнями деревцев, завоевавших кровлю, но центральная башня по-прежнему возвышалась посреди этого «висячего сада». И даже купол, изысканный, в стиле итальянского барокко, был цел – разве что, трачен кое-где непогодой.
– Может, ну её, а? – неуверенно предложил Мессер. – В прошлый раз сунулись в церковь – в такой блудняк влетели, мама не горюй! Но там хоть конкретный интерес был, а сейчас? Чисто за ради погулять?
Чекист недовольно покосился на бойца. Возразить было особо нечего – при попытке проникнуть в храм близ Третьяковской галереи (заказ Кубика-Рубика), отряд чуть не угодил на обед стае шипомордников.
– Родители у меня здесь венчались. – неохотно объяснил он. – Раз уж дом найти не смог, хоть сюда загляну.
– Родители – это святое. – одобрил Мехвод. – А ты, Мессер, не сцы. Не хочешь идти – подожди снаружи, с этим вот…
– Я с вами, с вами! – торопливо отозвался Хорёк, нервно облизывая пересохшие губы. Он отчаянно трусил – до Грачёвской усадьбы, логова загадочного и опасного «Порченого» было рукой подать.
Мессер сплюнул сквозь зубы.
– Ладно, начальству виднее, у него зарплата больше. Но, ежели рога замочим – чтоб не ныли, я предупреждал…
Притвор храма сплошь зарос колючкой, и только к амвону вела узкая тропка – недавно тут кто-то прошёл, орудуя топором или мачете. Стена иконостаса почернела, покрылась пятнами мохнатой, плесени и зияла прорехами на месте образов. Толстые жгуты ползучей зелени свешивались из проломов в куполе до самого амвона, образуя перед царскими вратами занавес. Единственная уцелевшая створка висела на одной петле.
Мехвод заглянул внутрь и присвистнул.
– Братва, гляди, что тут творится!
Зайдя в помещение алтаря, командир едва удержался от матерной тирады. Стены, некогда богато украшенные, безжалостно ободраны. Повсюду, поверх остатков былого узорочья – разлапистые символы самого зловещего вида: волчьи крюки, коловраты, свастики. То тут, то там повторялся знак – треугольник с крючками по углам, увенчанный ромбом. Посредине кострище – кусок опалённого до черноты каменного пола с кучкой золы и обгоревшими костями какой-то мелкой зверушки. На престоле, заляпанном тёмными, подозрительного вида пятнами – кривой нож с костяной рукоятью, покрытой уже знакомыми символами.
– Какая-то сволочь нарочно церковь изгадила. – вынес вердикт Чекист. – Типа ритуально, как сатанисты. Поймать бы козлину и по рогам…
– Я… эта… я, кажется, знаю, кто! – подал голос Хорёк. В алтарь он зайти не решился – заглянул и испуганно отпрянул при виде «наскальной живописи».
– Когда кажется, креститься надо! – злобно огрызнулся Мессер. Ему тоже не нравились чёрные знаки. – Колись, чё замолк, как рыба об лёд?
– У грачёвца, который приходил к председателю, были похожие татуировки. Бритоголовый, Блудояром кличут. Я так думаю, он и постарался.
– Я, по ходу, тоже такие видал. – Мехвод ковырнул ногтём грубо вырезанный на деревянной стенной панели. – У родноверов, которые на Большой Якиманке.
– У чернобожцев? – удивился Чекист. – Ты что, с ними встречался?
– Разок побуцкались. – боец отвечал неохотно, воспоминания явно не доставляли ему удовольствия. – Ещё до того, как я к вам пристал. Я тогда ходил охранником с челноками, и как-то, у входа в тоннель на Калужской, нас эти суки и зажали. Ну, мы засели, стали отстреливаться, а как патроны пожгли – двинули в рукопашную. Одолели, но ещё чуток – и хана. Из наших тогда половина легла… Я потом рассматривал мертвяков – у них на бошках точь-в-точь такие значки были наколоты. И на руках, и на груди тоже.
– На груди? – хохотнул Мессер. – Вы чё их, раздевали? Не знал, что ты у нас некрофил!
– Дурак ты, и шутки твои дурацкие. – беззлобно ответил Мехвод.
– Родноверы в серьёзную драку всегда лезут голыми по пояс. Те, на Калужской, как мы за ножи взялись, тоже косухи поскидывали, и нас. Понятия у них такие: правильным пацанам из стволов валить голимо, а вот холодняком резаться – самое то.
– Стало быть, чернобожцы… – подвёл итог дискуссии командир.
– Ну, Рубик-джан, ну падла хитрозадая! Я ему эту подставу не забуду. Обещал друида, а тут ещё и эти!..
– Слышь, командир… – Мессер заговорщицки понизил голос. – А, может, ну их к нехорошей маме? Скажем Кубику-Рубику, что видели Порченого – и пусть те, их Обители, сами разбираются. А мы, типа, не при делах.
Чекист скривился. Ему остро захотелось заехать придурку в рожу – и чтоб в кровь, чтоб зубы выплёвывал…
– Ты, часом, не охренел, боец? Соврёшь друидам – а потом всем нам из Леса валить? Нет, в такие игры я не играю, и вам не позволю. А потому, слушай приказ: проверить оружие, снаряжение, оправиться. Тебе, Мессер, персонально: вздумаешь в храме нужду справлять – накажу.
– Да я и не…
– А-атставить пререкания. Выход через пять минут. Мехвод, поищи, где рюкзаки приныкать, и чтоб понадёжнее – сам видишь, кто-то сюда шастает. В Грачёвку идём налегке.
– Что я говорил, а? – бубнил Мессер. Неразборчиво бубнил, поскольку лежал ничком, уткнув физиономию в траву.
– Вот как чуял! Нехрен было лезть в эту церкву! Дождались – зашухарят нас к гребеням!
– Отставить панику, боец! – Чекист приподнял стволом «Маузера» лист лопуха, перекрывающий обзор. – Неправильная она какая-то…
– Чего неправильного-то? Обычная барбоска, только покоцанная. Может, порода такая, или их здесь не кормят?