– Хорошо. Это чертовски хорошо, Яша! Кстати, Вогняныч что-то плёл про новые образцы, которые у него требовал этот как-бы- друид. Скажи, как родной – ты что, немножечко сохранил?
– Не… – Яков Израилевич попытался сделать честные глаза. Только видоизменённые волокна остались, отмершие. Да ты сам их видел – те, чёрные, в лаборатории.
Егерь смотрел на него с огромным подозрением.
– Яша, я тебя очень уважаю, но… ты, часом, не брешешь?
– Серёга, блин! Как у тебя язык…
– Ладно-ладно, не кипешись. Значит, ни хрена бы он добыть не смог?
– Нет, откуда?
– Ну, попал дядьку Михась!
XXVII
Щенок припал на передние лапы, смешно оскалился, тявкнул и прыгнул, нацеливаясь на руку. Неудачно – добыча трусливо ускользнула. Мало того – она коварно подкралась сзади и опрокинула грозного охотника на спину. Оставалось униженно дрыгать лапами и сердито пищать.
– Молодец, хороший мальчик, хороший! Скоро покушать принесут, мама с тобой поделится…
После первого знакомства зверёныш прочно прописался у Лиски в клетке. Девушка охотно делилась с ним пайкой, и всякий раз, когда подвальная дверь скрипела, впуская очередного визитёра спешно прятала «соседа» в угол и старалась загородить собой. Ей запали в душу слова о том, что зловещий друид собирался пустить этот комок шерсти, счастья и радости на опыты. А потом горько усмехалась: «Ты, мать, совсем одурела. Самой-то неизвестно сколько жить осталось, может, через час за тобой придут. А туда же, переживаешь за щенка…»
Однако – и продолжала, и переживала, и прятала. Хорошо хоть, охранники не торчали в подвале постоянно: спускались по одному с интервалом в полчаса-час, лениво озирали ряды клеток с узниками и убирались восвояси.
С Виктором связаться больше не удалось – уборщик отказывался передавать новые записки. Пробовала докричаться, но быстро оставила эту затею: полувменяемые «зеленушки», забивали любые звуки взрывами гвалта, воплей и неразборчивых причитаний.
Щенок побарахтался, перевернулся на брюхо, поднялся на лапы и снова принял боевую стойку, упоённо виляя хвостиком.
– Ну, давай-давай… что, не вышло?
Новый бросок – и снова промах! Рука улизнула в последний момент, однако крошечные иголочки-зубки всё же зацепили кожу.
– Ах, ты, ещё и кусаться? Ну, держись…
Наверху пронзительно заскрипела дверь.
Девушка сгребла бурно протестующего щенка, пихнула в дальний угол и уселась, обхватив колени руками, заслоняя несмышлёныша от чужих глаз. Сама же исподлобья косилась – кого это Лес принёс на их головы?
Незваные гости не заставили себя ждать. В подвал с шумом ввалилась целая процессия: четверо угрюмых, изрядно побитых мужиков со связанными за спиной руками (одежда троих, грязная, драная, напомнила ей старые фильмы о войне) и полдюжины возбуждённых конвоиров. Вместе с ними в подвал ворвалось матерное многоголосье, перемежаемое ударами:
– А ну, пошёл, паскуда!
– Я тя найду, фраерок, понял? Выйду – где угодно разыщу, век воли…
Ещё удар. И голос, глумливый, жестокий:
– Выйдешь, сучара чернявая, ещё как выйдешь, куда ж ты денешься? Видал наших грибных? Понравились? Вот и ты будешь такой же… красавчик!
Довольный гогот конвоиров, перекрывающий паническое верещанье «зеленушек».
Другой голос, усталый, полный безнадёги:
– Уймись, Мессер, не гоношись!
– Да мы… да я…
И снова глумливый:
– «Да я – да я»… головка от буя! Шагай, падаль, пока ноги не повыдергали! Вон, пустая клетка, тебе туда!
Замок соседней клетки лязгнул, отворяясь. Голые ступни зашлёпали по доскам. – Лиска успела заметить, что все четверо пленников были босы.
– Второй – за ним! А эти двое в следующую. И не шуметь, а то в рыло!
– Да пошёл ты, вертухай недоделанный! У меня такие на цырлах…
Опять усталый, тихо, едва слышно:
– Молчать, боец, это приказ! Они, падлы только того и ждут…
За спиной Лиски копошился и обиженно поскуливал щенок.
Ухо вжалось в щель между досок. Дурно оструганное дерево щетинилась занозами, дыхание человека, сидящего с другой стороны щита – того, с усталым голосом, – щекотало кожу.
– Так ты хочешь рвать когти? И правильно, чего тянуть?
Дождёшься, башку открутят!
– Мне бы только замок открыть…
– Какой? От двери в подвал?
– От клетки. Через дверь не выйти, у лестницы, охрана.
– И как тогда?..
– Видишь, под потолком, окошко? Без решётки.
За перегородкой зашуршало.
– Вроде… только оно маленькое!
– Так и я не самая крупная. Подсадите, чтобы дотянуться – вылезу.
– А увидят?
– Он говорил – охрана только у крыльца, стена оттуда не просматривается. Можно улучить момент и выбраться наружу.
«Он» – это уборщик-грачёвец, согласившийся помочь пленникам.
И детально описавший особняк, в подвале которого находилось узилище. Правда, для этого Лискиному соседу, назвавшемуся «Чекистом», пришлось хорошенько на него надавить:
«– Соображай, братан: спокойная житуха закончилась, вашей артелью заинтересовались. Соскочишь вовремя – спасёшь свою шкуру. Нет – извиняй, не повезло.
– Заинтересовались? Ну и как, интересно – в клетках-то сидеть? А когда к Порченому под нож угодите, и вовсе будет потеха!
– Это ещё бабка надвое… Куда мы пошли, известно. Не объявимся вовремя – пришлют бойцов с огнемётами и выжгут тут всё нахрен: и вас, и грибных ваших, и чукабр!
– Чупакабр! И не наши они вовсе…
– Да пофиг дым, хоть павианов!
– А кто заинтересовался-то?
– Сам не догадываешься? Ваш Порченый – друид, так?
– Ну… вроде.
– Вроде – у бабки в огороде. Почему он здесь живёт, а не в Обители, как остальная ихняя братия?
– Кто ж его знает? Может, там его опыты не одобряют?
– То-то ж и оно! Он, чтоб ты знал, кинул своих и убёг. И прихватил с собой кое-что ценное. Друиды, в натуре, напряглись и нас послали, разобраться. Понял теперь?
– Понял… и что же мне делать?
– Думай, паря. Другого шанса не будет.»
Невидимый сосед снова заговорил:
– Ну, допустим, из подвала ты вылезла. А как из селения выбираться будешь? Учти, стерегут они крепко, вон, как нас сцапали… А теперь ещё крепче будут, чукабры грёбаные…
Лиска задумалась.
– Честно говоря, пока мыслей нет. Вообще-то проблем навалом: оружия нет, даже обувку забрали. А куда в Лесу босиком?
За стеной затейливо, в два голоса выругались.
– С нас тоже сапоги сняли, соображают, сволочи… Но это не беда – мы неподалёку, в церквушке рюкзаки приныкали, прежде чем в Грачёвку лезть. Доберёмся туда – что-нибудь сообразим. Тряпками ноги замотаем, что ли…
– А если они ваши рюкзаки уже нашли? Могли ведь, так?
– Могли, мать их… но тут уж ничего не поделаешь. Может, и не нашли. Погоди, есть одна мыслишка…
За стеной снова забубнили – Лиска не могла разобрать, о чём идёт речь. Пару минут спустя сосед вернулся к щели-переговорнику.
– Мы тут прикинули: пусть твой приятель, когда клетки отопрёт, кликнет сверху охранника – типа помочь. Мы его скрутим, ствол заберём, а дальше – бой покажет. Как считаешь, сделает?
Лиска задумалась. Предложенный Чекистом план выглядел убедительно, за единственным исключением. Однажды «партизаны» уже попробовали пробиться в Грачёвку. Результат налицо, особенно у того, что поздоровее – не физиономия, а сплошной кровоподтёк.
– Ну что? – нетерпеливо зашуршало за досками. – Согласна?
– А других вариантов нет?
– Предложи ты.
Лиска растерянно почесала щенка за ухом, и тот, довольно урча, принялся облизывать большой палец.
«…так. С одной стороны, Чекист прав: в одиночку ей не выбраться. А с другой… а, была – не была!..»
– Убедил. Только условие: со мной ещё двое. Они тут, в подвале, в дальней клетке.
– А ты точно этого хочешь? – в голосе соседа звучало сомнение. – Драться ведь придётся, потом уходить, бегом. А от «зеленушек» в драке какой прок? Обуза, и только. Лучше потом вернёмся и отобьём, если тебе так уж приспичило с ними вожжаться…
– На себя-то посмотрите – проку от них много! Попались, как дети сопливые!..
Лиска вскипела мгновенно, как чайник на сильном огне. Она не переносила, когда кто-то презрительно отзывался о её подопечных. Но вовремя одёрнула себя: глупо в такой отчаянный момент ссориться с союзниками.
– Прости, нервишки сдают. А те двое никакие не зеленушки. Нормальные бойцы, не хуже вас. Один, правда, пораненный, но на ногах держится.
В соседней клетке последовал быстрый обмен неразборчивыми репликами.
– Ладно, проехали. Возьмём с собой, раз настаиваешь. Когда твой приятель придёт?
– Скоро должны принести обед – он и два охранника. Раздадут жрачку, заставят выставить из клеток вёдра с дерьмом, потом соберут миски. Охранники клетки запрут и свалят, а уборщик останется – вёдра наверх таскать.
– Параши, что ли? – ухмыльнулись за перегородкой. – Вертухаям, ясен пень, самим мараться западло.
Голос был другой – развязанный, нагловатый.
– Не встревай, Мессер! – это уже Чекист. – Эй, подруга, ты там меня слышишь?
– Ага.
– Тогда договаривайся со своим помощничком. И поделикатнее с ним, как бы не передумал, а то так и застрянем в этой мышеловке. Так что ты не особо на него дави.
– Кто бы говорил!
– Только ничего у вас не выйдет… – уборщик опасливо оглянулся и просунул сквозь решётку смятую тряпку – Порченый, все беличьи колокольцы в окрестностях Грачёвки вывел. Да они сами перестали тут появляться.
– Это ещё почему? – удивилась Лиска. Она попыталась разузнать у нового союзника, быстро ли в этих краях являются на вызов почтовые белки. Ответ обескураживал.
– А давно перестали-то? – поинтересовался Чекист. Он принимал участие в разговоре, стоя у решётки. Позиция не отличалась удобством: щит, разгораживающий клетки, не позволял видеть собеседников, и это его несказанно раздражало.