– Что?!
Вот теперь я озверела. Что значит «воспользоваться»?! Я что, прокладка «олвейс» с крылышками или какой-нибудь крем для загара, чтобы мной пользоваться?!
– Ну, не тобой в физическом смысле, – даже не смутился вампир, – а твоей кровью. И твоей силой соответственно.
– Так пошлите его… позагорать!
– Не могу, Юля, просто не могу.
– Да неужели?
– Вампиры довольно цивилизованны, но именно эта… иерархия порождает массу проблем. Рамирес стоит на ступеньку выше меня. И даже не на одну. Во-первых, он старше и сильнее меня. Во-вторых, он служит Совету. И является официальным представителем закона на моей территории.
– Государство – это я. А кто не поймет, того мордой об стенку.
– Это во Франции, Кудряшка. А если я попробую сказать что-то подобное эмиссару Совета, в моих владениях даже фундамента от той стенки не останется.
– Это печально. И что вы предлагаете нам делать в связи с этим фактом?
Вампир иронически поднял бровь.
– Нам, детка?
Я покраснела и разозлилась еще больше.
– А кому же еще?! Мне тоже не нравится играть с вами в одной команде, но перспектива-то еще хуже! Как выбор между Сциллой и Харибдой – или как там звали этих тварюшек?!
– Обожаю образованных женщин.
– Не сомневаюсь, что вы пользуетесь взаимностью, – отмахнулась я. – Как хорошо, что я не испытываю к вам никаких чувств.
– Совсем никаких, любовь моя?!
Я дернулась от этих слов. Любовь моя. Так называл меня только один человек в этом мире. Даниэль. Мой любимый художник. Но он умер. А из чужих уст я этого слышать не хотела. Вспыхнувшая злость на судьбу перекрыла все каналы, по которым у меня проходили сдержанность и здравый смысл.
– Не любовь и не ваша! Еще раз так меня назовете – и в гробу я видела все ваши вампирские прибабахи! Уеду к чертовой матери на Канары, и разгребайтесь сами!
Мечислав изучал мое лицо, как препарат на предметном стекле, – осторожно и вдумчиво. Кажется, увиденное ему не понравилось.
– Прости, Кудряшка. Я увлекся. Должен был понять.
– Вот и постарайтесь больше так не делать, – я уже успокаивалась и могла рассуждать здраво. – Так что мы все-таки будем делать с вашим эмиссаром-наркоманом?
– Я сказал ему, что ты мой фамилиар и на тебе стоит еще одна моя Печать. Рамирес ответил, что ты наверняка сможешь вместить и восемь Печатей.
– Читать так, что он бы вас просто прикончил рано или поздно?
– Скорее рано, чем поздно, Кудряшка, тут ты права. Я, разумеется, сказал, что ты еще не оправилась от болезни и потери любимого человека, сказал Рамиресу, что делиться своим фамилиаром просто невозможно, это все равно что дать взаймы руку или ногу, и сказал, что между нами все давно решено.
– То есть что я стану вашим полным фамилиаром? Я не хочу!
– А я и не прошу так много, малышка. Я прошу всего лишь восстановить первую Печать. Печать Тела, которая стерлась вместе с Печатью Даниэля!
– А не слишком ли мало просите? – мой голос был полон ехидства.
Вампир предпочел проигнорировать его.
– Да, ты права, Юленька, но вряд ли согласишься на две Печати – за две жизни.
– Действительно, – ехидство перешло в яд. – А вы уверены, что сможете воспользоваться моей любезностью? Если Рамирес сдерет с вас шкуру, вам будут пофигу все Печати мира!
– А на то есть ты. Я уже убедился, что ты неплохой дипломат, если сама того пожелаешь. Вадим многое мне рассказал. Рамирес будет судить честно, пока у него есть надежда заполучить тебя в собственность – или, для начала, во временное пользование. Ведь если он убьет меня несправедливо, ты с ним не останешься, так, Кудряшка?
– Так. А другого пути нет?
– Я никогда не предложил бы тебе ничего опасного, если бы у меня был выбор. Но эту проблему рано или поздно надо будет решить.
Я закрыла лицо руками. Ультиматум ясен: или пнем по сове, или сову об пень. Хуже всего, конечно, мне. Как той птичке. Вполне вежливо и мило вампир дал понять, что он сможет отмазать моих родных, только если мы будем в одной упряжке. Если я, во всем повинуясь его словам, буду приманкой для эмиссара Совета и дам поставить на себя еще одну Печать. То, что я не хочу иметь с данным вампиром ничего общего, в расчет не принимается. Но! Если я один раз пережила разрыв Печати, нет гарантии, что я переживу его и второй раз.
Мечислав словно подслушал мои мысли.
– Я совсем забыл сказать тебе, Кудряшка. Я считаю, что тебя удержала на этом свете только моя Печать. И не лгу. Связь со мной сделала тебя намного сильнее. Ментально, физически. Разрыв прошел более-менее безболезненно. Но тогда Печати были свежие. Что будет с тобой и со мной сейчас, если ты решишь настоять на своем и каким-то образом попытаешься освободиться, – я даже не берусь предположить.
Я зло глянула на него из-за пальцев.
– Мысли читаете?
– Нет. У тебя просто очень выразительное лицо.
– Я его руками закрывала! Интересно, зачем?
– Зачем, Кудряшка?
Тьфу!
Но решение было принято. Как всегда, потом я пожалею. Потом я буду орать, что можно было сделать лучше, потом я буду биться головой об стенку. Все потом! Сейчас мне надо было спасти Славку. Потом я выкину его из города и не пожалею. Поговорим с дедом и отправим его в Австралию овец пасти. Или в терновнике петь, все равно. Хотя второе можно и здесь устроить. Загнать его без штанов в ежевику и наслаждаться концертом. Ничуть не хуже получится. Но вытащить я его обязана. Хоть Славка и подонок, тварь и сволочь, но он когда-то был моим братом. И ради нашего далекого детства я помогу ему. Я отняла руки от лица.
– Я соглашусь. На своих условиях.
– И каких же, Кудряшка?
– Я буду изображать вашего фамилиара…
– Изображать, Кудряшка?
– Изображать, – надавила я голосом. – Но без всякого секса, без попыток подчинить меня себе и использовать втемную. Если я что-то делаю, я должна знать, зачем и к чему это приведет. Печать вы тоже получите. Клянусь. Но только после того, как Рамирес и этот Иван Грозный уберутся из города, а мой брат и его пади останутся. Целыми и невредимыми. Я ясно выразилась?
– Вполне, детка.
Вампир выглядел просто свински довольным. И в мою голову закралась ма-аленькая такая мыслишка: а не плачу ли я тройную цену за лежалый товар? Но что я могла сделать? И как проверить правдивость вампира? Единственное, что мне оставалось, – это говорить гадости!
– Интересно, а почему я не могу рассмотреть второй вариант?
– Второй вариант, прелесть моя?
– Ну да! Из всякого безвыходного положения есть как минимум два выхода! Первый – играть по вашим правилам. Второй – немного лучше: я сейчас же связываюсь с Рамиресом и сообщаю ему, что согласна на все в обмен на отмазку для моих родных.
– Отмазку, Кудряшка?
– Ой, ну не надо прикидываться, что вы не знаете русского языка!
– Знаю. Но мне не нравится, когда ты пользуешься жаргоном. Это вульгарно. А за семьсот лет так или иначе приобретаешь хороший вкус.
– Вот интересно, а Рамирес тоже будет меня воспитывать?
Мечислав смотрел на меня с абсолютно непроницаемым лицом. Я продолжила развивать свою теорию.
– Ну да, я меняю шило на мыло, но если в вашем случае у меня не будет никаких гарантий и вообще один раз вы меня уже подвели, то Рамирес может и выполнить свои обещания. А мне, в общем-то, все равно. Что один кровопийца, что другой…
Я искренне старалась поверить в это. И почти убедила себя. Почти. А потом Мечислав тихо рассмеялся. Короткий легкий смешок ветром пронесся по комнате, и я поежилась. Это было приятно, но я не люблю, когда вампиры начинают оттачивать на мне свои приемчики.
– Ты так не поступишь, Юля.
– Да неужели?
– Увы, Кудряшка. Тебе очень хочется развязаться со мной, но есть несколько веских причин не оставлять команду. Ты не знаешь, что из себя представляет Рамирес. А менять зло известное на зло неизвестное не в твоем стиле. Ты рациональна до мозга костей. Тебя так воспитали. Знаешь, одно удовольствие общаться с твоим дедушкой. Это же просто ходячий калькулятор! Вот кого я с радостью сделал бы вампиром. Но он сам не желает с нами связываться. А жаль. Такой разум пропадает! И ты тоже просчитываешь все возможности. Пусть плохо, неуверенно, но лиха беда начало. Для такой девчонки, как ты, это просто невероятно. Миллионы других бились бы на твоем месте в истерике. А ты действуешь. Знаешь, иногда я тобой просто восхищаюсь. Но оставим пока эту тему. Вернемся к нашим подонкам. Так вот, Рамирес тебе не подходит, потому что ты его не знаешь. И потом, тебе хочется жить здесь, в этом городе. Ты сентиментальна, любовь моя.
На этот раз я уже не дергалась. Только посмотрела злыми глазами.
– Не смейте называть меня так! Я же вас просила! И вообще я вам не принадлежу!
– Прости, Юля, я позабыл о твоей просьбе.
– Так постарайтесь впредь не забывать! Или у вас хватит наглости утверждать, что вы влюблены по уши?
По красивым губам скользнула медленная ленивая улыбка, открывая клыки.
– О нет, Кудряшка. Я желаю тебя. Но не люблю. Пока не люблю.
– Это взаимно.
– Прелесть моя, ты даешь мне надежду!
– Пойдите вы к черту!
Улыбка исчезла, словно ее ластиком стерли.
– Может быть, я там и буду. Неважно. Важно то, что ты не желаешь расставаться со своей семьей. А если вдруг решишь остаться с Рамиресом, тебе придется отправиться в Европу. И жить среди чужих людей, чужой жизнью. Ты сможешь так поступить, я знаю, ты справишься, но, Кудряшка, полученное не будет стоить твоих затрат! Твои родные, увы, смертны. И с годами не делаются моложе.
– Это верно, – вздохнула я.
Мечислав был целиком и полностью прав. С тех пор, как я осознала, что мне предстоит достаточно долгая жизнь – лет этак в пару тысяч, если, конечно, раньше не прибьют, – я стала очень ценить каждую минуту, проведенную с родными. И одно дело – жить в соседнем подъезде, зная, что в любой миг можешь позвонить или прийти к ним, и совсем другое – у черта на рогах, зная, что будешь видеть их раз в год. А зная Рамиреса, я готова поспорить, что он будет искать предлоги, чтобы держать меня под контролем. В этом отношении Мечислав – лучший вариант.