Даниэль вытягивается на полу рядом со мной. Руки его смыкаются вокруг моего неподвижного тела. И я плачу во сне. Плачу от неизбывной боли и неизмеримой нежности. Даниэль, Даниэль, любовь моя…
Вампир медленно подносит руку к своему горлу, проводит ногтем по сонной артерии…
Наши губы смыкаются – в последний раз. И я чувствую вкус нашей смешанной крови. Его – и моей. И вместе с кровью в меня льется что-то еще. Что? Не знаю. Или знаю?
Знаю. Слишком хорошо.
Жизнь.
Даниэль добровольно расстается с жизнью, передавая мне все то, что составляет самую его сущность. Чувства. Мысли. Воспоминания. Таланты. Печатью Тела – и нашими душами. На мне только одна Печать Даниэля, но сейчас это не имеет никакого значения. Никакого. Ведь мы любим. Мечислав оказался плохим пророком, когда говорил о чувствах вампиров. Мы любим друг друга, Даниэль и я. И любовь захлестывает нас волной. И это больше любых Печатей. Превыше любых сил, подвластных вампирам. Сильнее землетрясений и наводнений. Две души сливаются в одну – и сила, которая высвобождается при этом, может дробить скалы и поднимать континенты из морской пучины. Но Даниэлю нужно не это. Сейчас, пока я без сознания, он управляет нашей энергией так, как мне никогда и в голову не пришло бы. Мы соединены так прочно, что разорвать наше объятие не представляется возможным. И я понимаю: теперь мы навсегда будем вместе. Не так, как этого хотелось бы. Но и не двумя душами, запертыми в одном теле. Нет, душа Даниэля уйдет туда, где находятся все они перед тем, как вступить на новый круг перерождения. А сущность – его Божий дар и часть его памяти – останется у меня. Во мне.
Потому что Даниэль любил так же сильно, как и я. Именно меня. И именно такую. Слабую. Не слишком красивую. Пока еще бессильную. Смешную и в чем-то нелепую. Беспомощную перед своим невесть откуда взявшимся могуществом. Любил без меры и без памяти. Потому что только любовь способна дать такую близость. Только взаимная любовь. И не только любил, но и чувствовал свою вину. За что? За то, что втянул меня в порочный круг. В этом Мечислав не солгал. Даниэль действительно хотел расплатиться мной за свою свободу. Он же не знал, что полюбит! И вина требовала оплаты. Даниэль не хотел оставлять меня одну. Он уходил, но оставлял мне частичку себя. Драгоценную частичку. К моему сожалению, я не могла родить ему ребенка.
Кровь заливала мое лицо, я чувствовала, как вместе с нею уходит и его жизнь, и за дверью это тоже почувствовали. Но сделать ничего не успели.
Даниэль понимал, что его все равно убьют, но гораздо более медленно и мучительно. И решил расстаться с жизнью добровольно. Так и тогда, когда сам выбрал. И провести обряд нашего единения.
Когда дверь вышибли и к нам ворвались вампиры и оборотни, Даниэль был уже мертв. Забавно: обычно вампиры так быстро не умирают. Даже если им разорвут горло, они могут выжить. Но Даниэль сознательно остановил регенерацию. А вампиры есть вампиры. Можно запихнуть в реанимацию человека, но как реанимировать того, кому не нужен ни воздух, ни вода, ни пища… возможно, помогла бы моя кровь. Но причинить мне вред не разрешили Вадим и Валентин. И тогда Рамирес оттянул голову Даниэля назад – и полоснул ножом по горлу, отрубая ценный трофей.
Наши объятия – мои и Даниэля – не разъединяли.
Тело вампира само рассыпалось в прах, как только отсекли голову. И голова тоже.
И я закричала именно в этот момент. Когда черты любимого лица дрогнули и начали осыпаться серым пеплом.
Я потрясла головой, разгоняя дурноту. Сейчас будут три чашки кофе, чтобы разогнать остатки сна, горячий душ, чтобы кровь разбежалась по венам, и легкая прогулка. На улице уже рассвело, а дома мне сейчас оставаться нельзя. Иначе сон опять будет проигрываться перед моими глазами. А это больно. Я же живая!
Программа-минимум прошла на удивление хорошо. Кофе и горячая вода помогли почувствовать себя человеком, и я начала собираться. Куда бы сходить? На пляж? Глупо. Находилась уже. Сыта. По самое дальше некуда.
В магазин? Неохота. Все равно мне ничего не нужно, а получать удовольствие от шопинга я так и не научилась. На мой взгляд, более вредного занятия и не придумать!
В кино?! А что?! Так, по крайней мере, я не останусь одна. Я буду среди людей и даже попробую не отличаться от них! Забыть все свои мучения, хотя бы на минуту. Получится? Вряд ли. Но притвориться можно.
Это я и сделала. Отправилась в кино. Шла по улицам, выматывая себя нарочито быстрой ходьбой, почти вбежала в кинотеатр и потребовала билет на ближайший сеанс. Кассирша посмотрела на меня как на чокнутую. Бывает, тетенька. Аж самой тошно! А куда деваться?
Я с трудом дождалась момента, когда наконец зрителей запустили в зал, и плюхнулась на мягкое кресло.
В зале почти никого не было. Человек десять, из них – три парочки и один пенсионер. Но фильм не заслуживал даже такой аудитории. Это была какая-то псевдокомедия. Хотя даже на «псевдо» она не тянула. Ну кто, кто, какая сволочь сказала американским режиссерам, что портить воздух в гостиной смешно?! Или что можно рассмеяться при виде того, как человек попадает в нелепое положение? Мне, например, такого человека только жалко.
Не стоит и говорить, что никакого удовольствия фильм мне не доставил. Единственный плюс был в том, что я немного отвлеклась. Но ненадолго. Следовало вернуться домой и немного поспать. До наступления темноты. После захода солнца я проснусь. Так же как и вампиры.
Вампиры…
Встретимся ли мы сегодня ночью с Мечиславом? Что-то подсказывало мне, что он не позвонит, пока не возникнет необходимость в пополнении его силы или пока не приедет Рамирес. Так что можно немного отдохнуть. Почитать, порисовать… И кстати, у меня берлинская лазурь закончилась! А если еще нет, то скоро закончится!
В итоге я зашла в специальный магазин для художников (да, есть и такой в нашем городе, при единственной художественной школе) и прикупила пару тюбиков с красками. А заодно, до кучи, пару кисточек потоньше. Я писала в той же манере, что и Даниэль, предпочитая не размашистые мазки кистью, а точно выписанные детали. А первое время, пока не приобрела самые простые навыки, кисточки у меня дольше двух недель не жили.
Иногда мне казалось, что я могу писать письма кистями, как каллиграфы древней Японии или Китая. И хотя прекрасно осознавала, что до Даниэля мне пока еще как пешком до Шанхая, но старалась. Я таскала в сумке блокнот с карандашами, я рисовала в парке, бесплатно раздавая свои рисунки, я пыталась остановить каждое красивое мгновение в своей жизни – и с каждым наброском получалось все лучше и лучше. Словно кто-то большой и очень добрый стоял за моим плечом, показывая и направляя.
Если бы Даниэль не подарил мне свой талант (свой дар от Бога?), я бы просто не смогла жить.
А в подъезде меня ждал сюрприз. Даже целых два.
Ну, свежие цветы в вазе мне уже приелись. Но теперь на площадке, где стояла ваза, меня ожидали еще и двое людей. То есть человек и оборотень.
Оборотня я отлично знала. Чтобы Надя дольше пяти часов обошлась без сводок с фронта? Да никогда! Я выключила мобильный телефон на входе в кинотеатр, так что подруга позвонила мне домой, а не застав, решила нанести личный визит. Я могу не ответить по телефону, но уж дверь-то обязательно открою.
Хвост даю на отсечение, так и было. Ее хвост, конечно.
А вот второй визитер был гораздо интереснее.
Это был тот сопляк, с которым я «познакомилась» на пляже. И как он только меня нашел?! Проследил, что ли?! Теряешь хватку, Юлечка! Хотя какая там хватка? Ее и не было никогда! Так, игрушки на опушке.
– Привет, – махнула я подруге. – Как дела?
– А это ты мне расскажи, как у тебя дела, – Надя определенно нервничала, но виду не подавала.
Я хлопнула ресницами.
– Да все просто восхитительно. Наш общий знакомый бывает таким лапочкой, когда получает то, что ему нужно! Но об этом мы поговорим не на лестнице. – И я тем же тоном обратилась к юноше: – Что вам здесь понадобилось, молодой человек?
– Меня зовут Сергей.
А паренек не из пугливых. Жаль. Здесь ему это не поможет. Здесь ему вообще ничего не поможет.
– Да, вы мне вчера это уже говорили. И что?
– А как вас зовут?
– Это, мальчик, Юлия Евгеньевна, – вступила в игру Надя. – А теперь быстренько говори, что тебе от нее нужно, и исчезай куда подальше.
– И исчезну! – не дрогнул паренек. – Если телефончик оставите!
– Мой, что ли? – Надя покривилась. – Совращением малолеток не занимаюсь!
– А я геронтофилией не страдаю, – огрызнулся парень. – Иначе пошел бы в дом престарелых, а не к Юлии… Евгеньевне.
Последнее слово он произнес так, что стало ясно: еще пара секунд, и он прекрасно обойдется без отчества. Мы с Надей переглянулись, и я махнула рукой.
– Мальчик, ну зачем тебе это нужно?! Я некрасивая, у меня плохой характер и куча знакомых с отвратительными привычками! Не говоря уж о том, что ты мне не нравишься.
– Это дело наживное. Главное, чтобы ты мне нравилась! – заявил юный нахал.
Я покатилась со смеху.
– Правда, что ли, дать тебе телефон? Но учти, характер у меня и в самом деле богомерзкий.
– Это мы уже проходили, – отмахнулся Сергей. – Ты сейчас ни с кем не встречаешься?
– А если да, то что? – прищурилась Надя.
– Будем выяснять отношения, – спокойно заявил этот балбес.
Я представила, как это чудо без перьев отправляется выяснять отношения с Князем вампиров города, – и чуть слюной не подавилась. На такое представление я бы билеты продавала! ИПФ точно купили бы! Даже по тысяче долларов за место на галерке. Под стулом. Рядом булькала Надя, представляя себе, видимо, то же самое.
– Деточка, – наконец выдавила она, – если ты отправишься выяснять отношения с человеком, который пытается ухаживать за Юлей…
– Помолчи, – оборвала я ее. – Может, еще объявление в газету дашь?!