– Юленька, инициация твоего брата состоится сегодня в десять вечера. Я хотел бы, чтобы ты пришла.
– Зачем?
Горечи я сдержать не смогла. Больно. Просто больно. Как будто посмотрела фильм с плохим концом. Вроде всё как всегда, а осадок остался.
– Затем, что это нужно тебе самой.
Я покривилась.
– Мне это не нужно. Это гарант безопасности тебя и твоей стаи.
– Сейчас ты думаешь, что подтолкнула брата к чему-то ужасному и болезненному. Я хочу, чтобы ты поняла: это не так.
– Да неужели? Я видела Надюшкины шрамы. Этого мало?
– Это единичные случаи. Если инициация проводится добровольно, она практически безболезненна. И потом, разве тебе самой не хочется посмотреть? Это все равно лучше, чем таращиться в окно и тосковать о несбывшемся. Заодно проконтролируешь, чтобы со Славкой не случилось ничего плохого.
– Да хоть бы и случилось – мне все равно! И как ты себе это представляешь? Контролировать оборотней? Смешно!
Валентину явно надоел спор.
– Юля, я пришлю за тобой своих ребят. Часов в девять вечера. Приедешь?
– Приеду, куда я денусь. Только пусть звонят на сотовый. Я еще должна поговорить с Мечиславом. Если у него какие-то планы на меня и эту ночь…
Валентин тряхнул гривой светлых волос.
– Юля, я знаю, что ты не очень положительно относишься к Мечиславу, но ты неправа.
– Разве?
– Не такой уж он и гад на фоне остальных вампиров. Ты просто мало с кем общаешься…
Эту тему я обсуждать не хотела. Мало мне, что сейчас придется общаться с Мечиславом, так еще и адвоката выслушивай. А не пошли бы вы все, а?
– Обсуждение закончено. Пока, до вечера, звони.
Я вежливо оскалилась, отстранила Валентина с дороги и быстренько вышла из клуба. Солнце ударило меня по глазам. Я зажмурилась и вытащила из сумки темные очки. Раньше я терпеть их не могла, сейчас же носила почти весь день. Разных форм и размеров. Хамелеоны и обычные. Черные, коричневые, синие и зеленые. Все равно какие. Лишь бы глаза закрыть. Лицом я кое-как управляла, а вот глазами не получалось. Сперва мне все было безразлично. И только после того, как мама и дедушка несколько раз спросили у меня, как я себя чувствую, я стала прятать глаза. Им в мой личный ад заглядывать необязательно. Я их слишком люблю. Ни к чему им знать, что я схожу с ума.
На площадке меня ждал сюрприз. Или это уже не сюрприз? Да, наверное так. Сюрпризом он был в первый раз, а теперь проходит по ведомству «шляются тут всякие…». Рядом с вазой сидел тот самый остолоп с пляжа и листал «Плейбой». Как его там? Сережа? Да, кажется, так. Завидев меня, он поднялся и широко улыбнулся. Журнал сунул в вазу. Я представила, как очередной любитель цветов извлечет его оттуда, и невольно улыбнулась сама. А зря. Сережа определенно посчитал это знаком симпатии.
– Привет!
– Виделись уже, – огрызнулась я. – Чего надо?
– Шел мимо, решил зайти.
Новость не впечатляла.
– И какого черта тебе здесь понадобилось?
– Ты и понадобилась. Нравишься, симпатичная, хочу видеть…
– Ага, ври больше!
– А почему нет? И вообще, чего ты такая агрессивная?
А действительно, чего я на него окрысилась? Я распахнула дверь.
– Проходи. Гостем будешь. И можешь не разуваться. Гостиная – налево.
Сама я подошла к телефону и щелкнула клавишей автоответчика.
Три сообщения. Прослушаем первое?
– Юленок, позвони маме, а то задницу надеру. А лучше зайди.
Кратко и по существу. Дед в своем репертуаре. Второе?
– Юлька, позвони мне немедленно на работу, или я сама тебе позвоню, и тебе не понравится то, что ты услышишь!
Надя тоже краткая и точная дама. Еще бы, ей ужасно хочется знать, до чего мы договорились с Мечиславом. А я молчу, зараза. И еще помолчу. Перебьется какое-то время! Третье?
– Юлия Евгеньевна, я буду очень рад, если вы позвоните мне завтра. Это Константин Сергеевич. Мой номер вы знаете.
Знаю, знаю. Блин, ну что нужно от меня ИПФ? Позвонить ему, что ли, в два часа ночи? Это уже будет завтра? Вот и будет! Мои мысли прервал веселый голос.
– А ничего квартирка! Твоя?
– Дедушкина, – буркнула я. – Съемная.
Врала, ну и что? Как только узнает, что у меня есть деньги, не отвяжется. Это только Даниэлю было глубоко плевать на все мои капиталы и возможное наследство. Даниэль…
– А ты…
– Подожди, позвонить надо…
Я набрала номер Надиного рабочего телефона. Подруга была на месте и в отвратительном настроении.
– Юлька, ты чего не прорезаешься?!
– А что, я тебе сильно нужна?
– Любопытно же. До чего вы с Мечиславом договорились?
– Ты наверняка все уже вытянула у Вадика и Вальки.
– Далеко не все.
– Ничего, тебе хватит.
– Юлька, зараза! Помру от любопытства – на твоей совести будет!
– Ничего, моя совесть это переживет. Сколько сейчас времени?
– Шесть вечера. Даже меньше.
– Вот. А в девять Валька пришлет за мной машину. Заезжай, посплетничаем по дороге.
– Какую машину и зачем?!
– Позвони ему и расспроси.
– Юлька, ты…
– Единственная и неповторимая. Очаровательная и неподражаемая. Шикарная и…
– Кудряшка, – рявкнула Надька в трубку и грохнула ей об рычаг.
Я рассмеялась.
На смех из комнаты вышел свежеприглашенный Сережа.
И чего я его домой впустила?
– А картинки хороши. Рисуешь?
– Малюю понемногу.
– А меня можешь нарисовать?
– Боюсь, что самомнение на листе бумаги не поместится.
– А ты рисуй только меня?
– Тогда рисовать будет нечего, – огрызнулась я. – Ладно, садись.
Сережка уселся на диван и застыл, как статуя в позе Наполеона. Нос вверх, подбородок к небу, на морде – непреклонность. Я покачала головой.
– Не так. Расскажи что-нибудь.
– О чем?
– Да о чем хочешь! Хоть о разведении тараканов!
– А я думал, что художникам нужно неподвижное лицо.
– Я предпочитаю работать в другой манере.
Руки сами по себе черкали грифелем по белому листу.
– А что за манера?
– Не знаю, как ее называют официально, а я называю ее «жизнь после смерти».
– Так мрачно…
– Можешь посмеяться, если очень мрачно звучит.
– А ты специально училась рисовать?
– Нет. Так, самоучка.
– Самородок?
– Самовыродок.
Ну вот, почти закончила. Можно бы нарисовать получше, но не хотелось. Не тот объект, чтобы на него время тратить.
– Зачем же так печально?
– А как с вами еще, если вы простых слов не понимаете?
Я провела пару штрихов, прищурилась, нарисовала пуговицу на рубашке и лихо черкнула букву «Д» в углу рисунка. Так, как отмечала все мои рисунки. Вне зависимости от самой себя. Просто «Д». Даниэль забавлялся тем, что вплетал свою букву в узор на картине. Вплетал так, что обнаружить ее можно было, только встав к рисунку под определенным углом. Я так пока не умела.
– Держи. Дарю.
Портрет получился неплохим. Да плохо я никогда и не рисовала. Но в очертаниях губ угадывалась самовлюбленность, а подбородок вышел немного вяловатым. А с силой воли в стране напряженка…
– А ты здорово рисуешь. Я сначала и не поверил, а оно вон как…
– Да, так.
– А почему буква «Д»?
– Потому что очень нужно.
– А если честно?
– Считай, что это мой творческий псевдоним.
– Ух ты! А как он звучит?
Я даже и не подумала скрывать.
– Даниэль.
– Это итальянское имя?
– Это имя вне национальности.
– Не понял?
– Оно и видно. Даниил, Дэниел, Дан, Даниэль – это одно и то же имя на разных языках. Оно интернационально.
– Юля – тоже интернационально. Джулия, Юлиана…
Я зло оскалилась.
– Даниэль больше подходит к моему таланту.
И такое вдруг накатило…
Стало ужасно больно. Воспоминания о Даниэле разбудили во мне старую злость и старую тоску. Даниэля больше нет, а я зачем-то живу. Мечислав постоянно лезет и в душу и в постель. И рано или поздно своего добьется. Не настолько уж я самоуверенна, чтобы надеяться его переиграть. Он старше, сильнее и хитрее меня. И умнее тоже. Рано или поздно я сломаюсь. Я понимала, что сейчас сделаю то, что делать не надо. Чего потом буду стыдиться сама. И лучше бы мне воздержаться, но… злость была сильнее.
А сегодня ночью опять придется встречаться с вампиром. О, Мечислав снова попытается…
Но я выбираю сама. И решаю сама!
Я – Юлия Евгеньевна Леоверенская, а не кто-нибудь другой. И если уж мне все равно придется сдаться – пусть вампиру достанутся одни развалины. Пусть он хотя бы не чувствует себя тем самым, единственным и неповторимым, пришедшим за моей любовью – и на место любви.
Взревел в глубине души зверь с человеческими глазами. И столько тоски было в его голосе…
Ненавижу!
Сережа так и сидел на диване в гостиной. Я спихнула бумагу в сторону, упала рядом с ним и положила ему руку на бедро.
– Сережа, зачем ты хотел меня видеть?
– А… Э… – замямлил парень, но сейчас я не была настроена на долгие споры. Пусть что угодно, кто угодно, когда угодно, но не Мечислав!
Даниэль недаром разбудил во мне женщину. Поцелуй вышел долгим и почти вампирским. Когда я оторвалась от Сергея, он тяжело дышал, а я слизнула капельку крови, выступившую из потрескавшейся губы.
– Раздевайся.
Кажется, я застала мальчика врасплох. Но…
Черт бы все побрал! На меня накатило странное состояние. Я хотела, но не человека и не секса. Я хотела свободы и власти над своей душой и разумом. И откуда-то точно знала, что секс даст мне эту власть.
– У тебя две минуты. Если уложишься – я твоя. Если нет – проваливай.
Это до него дошло. Всегда знала, что в разговоре с некоторыми парнями нельзя пользоваться сложными словами. Сережа потянул за пуговицы рубашки, но слишком медленно и неуверенно. И я решительно взялась за них.
– У тебя есть презервативы?
– Д-да.
Ну хоть что-то! И что за мужики пошли? Ты им самое дорогое предлагаешь – диски с записью Леньки ди Каприо и велосипед, – а они нос воротят. Это типа шутка. Но время шуток кончилось. Наступило время страсти. И я плотоядно облизнулась.