– Полегче, медведь декоративный, раздавишь нафиг!
– Удавлю, а не раздавлю. Изволь объяснить, что тут происходит!
– Да, пожалуйста, – подала голос Настя, которую никто так и не удосужился поставить на ноги. А с чего это она стала такой вежливой?
Что ж, маленькую пакость она заслужила.
– Ты бы встала с травки. Детей раньше времени застудишь.
– Детей? Каких? Но…
Я с удовольствием пронаблюдала смену выражений на ее физиономии. Потрясение, недоверие, радость, обреченность…
И только потом, когда она взлетела с травы, соизволила ответить.
– Ну да. Ты ждешь близнецов. И месяца через три станешь мамой. Вот пол не скажу. Сама пока еще не разобралась.
– Ты что, издеваешься?!
Лисица просто рычала. Валентин ловко переместил меня к себе за спину. Я не сопротивлялась – порвет, и глазом не моргнет.
– Думаешь, мне легче стало?! В этот раз я теряю двоих детей! Двоих! Боже, за что мне это!
Вопль вышел настолько проникновенным, что я почувствовала угрызения совести. И вздохнула.
– А кто тебе сказал, что ты теряешь ребенка? Да еще и двоих? Никого ты в этот раз не потеряешь.
Подействовало. Как кружка ледяной воды на ошалевшего кота. Настя остановилась и замотала головой.
– Что?
– То. Кто тебе сказал, что ты их потеряешь? Плюнь в глаза. В этом месяце тебе выкидыш не грозит, если ты соизволишь сейчас же уехать домой и заняться чем-нибудь сугубо мирным. А в следующем повторим процедуру.
– А… э… а…
На большее никто не был способен. Ни Настя, ни остальные хвостатые. Я вздохнула и пояснила – громко и отчетливо для самых гениальных и одаренных природой:
– Оборотни теряют детей потому, что те не могут измениться во время превращения. Значит, есть два выхода. Можно попробовать превратить детей в оборотней уже на этой стадии. Но это опасно. Организм еще не полностью сформировался. Нам не нужны такие последствия. А можно отрезать оборотню связь с луной. На это полнолуние. До следующего. Неприятно, но возможно. Ощущения будут на редкость противные. Тоска, скука, плохой сон. Но зато превращаться не надо. Что я и проделала. Так что, Настя, изволь свалить отсюда до той поры, как стая начнет оборачиваться. Я старалась, но в некоторых ситуациях кровь все равно может взять верх. Поэтому на ближайшие три дня – постельный режим с просмотром старых комедий Рязанова. Или чего-то юмористического и не вызывающего ярость. Хорошо подойдут мультики советских времен. Про Винни-Пуха. Или белогривых лошадок. Да и детям понравится.
Настя захлопала глазами, пытаясь осмыслить информацию.
Переварила.
И с воплем радости бросилась ко мне.
– Юленька, родная…
Каким чудом я оказалась на загривке у Валентина – не знаю. Но слезать в руки к ошалевшей от радости лисице точно не собиралась.
– Ты что, с ума сошла?! – взвыл Валентин, которому я безжалостно вцепилась в уши. Ничего, переживет. Интересно, кому это он? Мне или ей?
– Юленька… ты… Да я… ты для меня… я же все… все, что только могу… и жизнь, и душу…
– Возьмите кто-нибудь ее на поводок! – возопила я, пришпоривая приятеля, чтобы Настя не достала мои ноги. Что бы она ни собиралась с ними делать – обнимать, целовать или просто облить благодарственными слезами, – меня не устраивал ни один вариант. – Вы что, не понимаете, что если она не успокоится, то может повредить детям?!
Подействовало не хуже крапивы. Настя замерла как вкопанная.
– Юлечка, родненькая, а…
– Молчать! Слушать! Ты на чем сюда добралась?!
– На машине.
– Сама до дома доехать сможешь? Явно нет. Валь, прикажи кому-нибудь, пусть ее довезут. Сама она еще в столб впишется от радости. Настя, запасись продуктами и посиди полнолуние дома. Тебе лучше не гулять под открытым небом. Сейчас, пока такое время.
– Да я все три дня дома просижу!
– Вот и просиди. И постарайся быть поспокойнее. Не прыгать и не бегать без надобности. Сама понимаешь, если эмоции перехлестнут через край, мою заплатку просто сорвет. А вторую я наложить в этом месяце уже не смогу.
– Почему?
Это уже Валентин. Я замерла у него на шее. А правда, почему?
Ответ нашелся там, где хранился подарок Даниэля.
– Слишком много сил. Сейчас незаметно, но в ближайшие два дня я практически не смогу пользоваться своей силой. Сегодня, завтра, может, еще и послезавтра днем.
Я действительно начинала чувствовать какое-то головокружение. Да и желудок подозрительно шевелился, собираясь выпрыгнуть на белый свет.
– Настолько плохо? – это Таня.
Я пожала плечами.
– Ребята, спустите меня на землю, пока я вашему вожаку затылок не облевала, а? Первые пять минут на адреналине вроде и ничего, а вот потом тяжеловато. И еще одно. Луна коварна. Она не простит отобранной добычи. После рождения детей месяца три тебе придется жить вне города. Там, где ты можешь скрываться. Лучше с друзьями. Потому что любой ночью ты сможешь обернуться даже неожиданно для себя. Понимаешь? Пару месяцев ты будешь опасна и для людей, и для себя. И даже для детей.
– Я справлюсь, – уверенно ответила Настя. – Если понадобится…
Сильные руки подхватили меня и осторожно, стараясь не трясти, опустили на землю.
– Понадобится. Мне жаль, но у тебя просто не будет выбора.
– Я все перетерплю.
В голосе Насти было столько уверенности, что я вздохнула. Завидно? А то… Ее мечта сбылась. Мою мне никто не вернет. Ни мечту, ни любимого… никогда.
– Поезжай домой, – попросила я. – И купи в аптеке пустырник. Тебе полезно.
– Слушаюсь и повинуюсь, госпожа! – пропела Настя и вылетела с полянки. За ней отправился какой-то высокий парень. Я вопросительно скосила глаза на Валентина. Вольп понял и успокаивающе потрепал меня по плечу.
– Ваня, один из моих прим. Он сможет сдержаться, сколько надо.
– Хорошо. Тогда я спокойна.
А голова-то болит. И сильно. Я тряхнула головой, убирая волосы с лица.
Ой, зря я это сделала. Желудок все-таки решил поглядеть на белый свет… мамочки…
Я едва добежала до кустов и согнулась вдвое. Но даже спокойно помучиться мне не дали. Меня поддерживали в двенадцать рук, кто-то обтирал лицо влажным полотенцем, кто-то подсовывал стакан с водой, кто-то шипел сзади меня: «Да уйдете вы отсюда или нет, ослы бесчувственные, ей же плохо…»
Когда мне стало чуть получше и желудок прекратил выворачиваться, а стальной обруч немного разжался, я посмотрела вокруг – и у меня глаза на уши полезли. Вокруг были только одни женщины-оборотни. Примерно двадцать девушек кружились вокруг меня, наперебой предлагая помощь и только что хвостами не виляя. С чего бы это они так подобрели?
Хотя я и так знала. Я помогу. Что я, сволочь? Я обвела девчонок взглядом.
– Да помогу я вам, помогу. Только по очереди, начиная с самых старших, идет? И с вампиром на эту тему поговорю, чтобы вас полгода – это три месяца до родов и три после – не трогали. А лучше год.
Только сейчас я подумала про Мечислава. Твою зебру. А ведь он мне голову оторвет…
– Не оторвет. Или я ему сама чего-нибудь оторву.
Надя. Я что, вслух разговариваю?
– Нет. Просто у тебя запах очень сильно поменялся, когда ты про клыкастика подумала. И мордочка выразительная.
– Сама ты мордочка. Зеленая, – огрызнулась я. – И с хвостом.
– Юль, не надо так, ладно? – Надя скорчила мне рожицу. – Не такие уж мы и свинюки. И все понимаем.
– Всё – что?
– Что тебе тяжело, что больно…
– Это мелочи. А вот двое здоровых детей за пять минут боли и день слабости – это более чем достойная цена, – отмахнулась я.
– Я знаю. Дед тебя замечательно воспитал.
– Меня в основном мать воспитывала.
Какого черта? Надька в моей семье как двоюродная сестра, но зачем все вываливать перед этими хвостатыми?! Хорошо хоть Клавки нет, но и без нее я не собираюсь откровенничать о своей семье при посторонних! Но Надька не унималась…
– Юль, кому ты лапшу вешаешь? Главный у вас именно дед.
– Мы здесь мою семью обсуждать будем? – окрысилась я.
– О, приходишь в норму. А то какое-то у тебя настроение было нерабочее, – констатировала эта нахалка. – Поговорим как деловые люди?
Я сплюнула в сторону.
– Валяй. Ты хочешь поторговать моими способностями?
– А ты не хочешь?
Не в бровь, а в глаз. Хоть и противно, но я отлично понимала: за эту силу оборотни меня на руках носить будут. Но хорошо ли торговать детьми?
Выход нашелся моментально.
– Стаи, которые захотят дружить с вами и поддерживать и вас, и Мечислава, получат мои услуги. Практически бесплатно. Цену будет назначать вампир. Уж прости, подруга, но сейчас нам нельзя допустить ни малейшей слабости.
– Тебе нельзя будет ее допустить в ближайшие двадцать или тридцать лет, – тихо произнесла Надя. – Именно поэтому, девочки, мы завтра повиснем на телефонах. Всем надо будет рассказать про Настю. И про то, что Юля для нее сделала. Хоть это и не очень хорошо, но это и наш единственный шанс. Более того, мы обязаны сделать так, чтобы нам поверили. Пока Мечислав в силе и Князь города – они с Юлей будут жить здесь. А если – Юлька, прости, что я так говорю, но жизнь есть жизнь, – кто-то другой пришибет его и получит права на Юлю, наша подруга навсегда отсюда уедет. И мы будем обречены на бездетность. Это все понимают?
Это не просто понимали. На лицах девушек было написано, что любой, кто решит увезти меня отсюда, простым отрыванием головы не отделается. В лучшем случае его разорвут на мелкие-мелкие частицы, размером со спичечный коробок. А потом сложат в небольшой пакетик и выкинут в канализацию. В худшем же… не будем о страшном.
– Я не хочу, чтобы так было…
Мне стало страшно. Но Надя тряхнула головой и похлопала меня по плечу. Тяжелой такой лапкой…
– Прекрати переживать из-за пустяков. Ты даешь не просто надежду – ты реально можешь спасти Настиного ребенка. Детей. Ты ведь сделала все осознанно?
Вопрос был далеко не праздным. Надя знала, что я не общалась с Мечиславом, никто не учил меня пользоваться моей