Ноги были очищены, и я перешла к бедрам и талии. И попрошу без пошлостей. Все равно вампир здесь был всего лишь энергетическим каркасом, как я это понимала. Да и я сама была такой же. Это не эротик-сны с участием одного зеленоглазого гада…
Пальцы щипало все сильнее. Интересно, что происходит со мной в реальности? Но надо продолжать…
Константин и Глеб смотрели в окна. Минуту назад оборотни цеплялись когтями за сиденья, только чтобы не поддаться, не выйти из машины, а сейчас…
– Зов угас? Точно угас? – Константин не верил своим чувствам до конца.
– Я его больше не чувствую… Юлька?
Ответа не было. Девушка лежала как мертвая, запрокинув голову. Глеб поспешно нашарил жилку у нее на шее.
– Пульс ровный.
– Это обморок или транс?
– От нее всего можно ожидать. Помнишь, как она тогда Влада прикончила?
Это Константин хорошо помнил. Он как раз тогда присутствовал в свите Андрэ, как закуска, конечно. И видел все с начала и до конца. Он ожидал тогда, что все закончится за пару минут. Для вампира оторвать голову одной соплячке – ха! Но все пошло не так. И даже не из-за отчаянной попытки сопротивления – из-за того света, заливающего круг. Страшного для вампиров. Именно тогда Константин впервые увидел животный страх на лице Князя города. Именно тогда подумал, что есть кто-то – или что-то – сильнее вампиров.
– Думаешь, она сейчас что-то делает?
– Не знаю. Твою мать!
Глеб дернулся от лежащей девушки так, что едва не пробил головой потолок машины.
– Что случилось?!
– У нее руки…
Константин бросил на заднее сиденье короткий взгляд, но и этого хватило. Волоски на затылке оборотня зашевелились, по телу побежали противные мурашки. Ладони вдруг стали скользкими и холодными.
– Это что?!
Других вопросов у него не было. Пока что они в безопасности. Но оборотень готов был вырваться даже под выстрелы противника, лишь бы этого не видеть. Происходящее было… слишком неправильным. Чужим. И потому страшным.
Одно дело смотреть в экран телевизора и цедить пиво, твердо зная, что происходящее – только выдумка режиссера. Другое – вот так. Вживую.
Лицо лежащей девушки было искажено мучительной гримасой, словно она тащила в гору что-то тяжелое. Губы шевелились, а вокруг рук разливалось слабое красноватое свечение. И из-под ногтей выступала кровь. Собиралась в капельки, медленно капала на пол… почти черная в свете, пробивающемся через тонированные стекла.
– Не знаю. Следи за пульсом. Если она умрет, с нас Князь шкуру на ленточки спустит.
– И Валентин тоже. Лучше б она выжила.
– Куда как лучше. У меня Настя вся расцвела. Радуется, детей ждет…
– Это если нас сейчас не грохнут. Нас двое. Сейчас они могут просто числом взять.
Но из дома не доносилось ни звука. Все словно застыло в молчании. Только тихо капала кровь, собираясь в небольшие лужицы.
Я уже успела отчистить вампира до груди, когда Питер все-таки что-то вспомнил и разродился речью.
– Áve, María, grátia pléna; Dóminus técum: benedícta tu in muliéribus, et benedíctus frúctus véntris túi, Iésus. Sáncta María, Máter Déi, óra pro nóbis peccatóribus, nunc et in hóra mórtis nóstrae. Ámen.
И потом то же на русском, а то вдруг Господь латынь подзабыл:
– Радуйся, Мария, благодати полная! Господь с Тобою;
благословенна Ты между женами, и благословен плод чрева Твоего Иисус. Святая Мария, Матерь Божия, молись о нас, грешных, ныне и в час смерти нашей. Аминь.
Ну хоть что-то вспомнил, и то хлеб. А то у меня уже руки ломило, как от стирки в холодной воде. Но я упрямо продолжала свое дело. Больно? И что?
Перетерплю. А вот второй раз может и не получиться. И что тогда?
Ничего хорошего. Единожды солгавшему дважды на слово не верят. Вот.
– Помоги мне, Господи, в деле моем. Ты заступник мой, Бог мой, мир мой, и я прошу твоей помощи. Избавь этого человека от ловчей сети и от злого слова; укрой своим плащом и защити от зла; не виноват человек в том, что искал правду. Не боялся он страха ночного, оружия и зла людского – и зла, что приходит ночью. Не подпускай к нему зло и убери раны с его тела, пошли ангела своего охранять его на любых дорогах и тропах. Ведь именно ты проложил их. Не осуждай человека за выбор его, за свободу воли, за пламя души – ведь именно ты сделал нас такими.
Оставались еще голова и шея. Блин, ну пожалейте меня хоть кто-нибудь! Мне-то это за что… За то, что я сильнее… сила дается, чтобы помогать слабейшим…
Господи, дай мне силы голод стерпеть и жажду.
Признания своей силы я от людей не жажду.
Достаточно, если руку могу протянуть я в помощь.
Достаточно, если на звезды смотрю я каждую полночь. Жалеете? Не жалейте. Не говорите. Не знайте. И даже мою помощь – не надо, не признавайте.
Примите ее как данность. Меня – как человека.
Сила дана как бремя всем сильным. И так – от века.
Если силен, обязан помочь тем, кто слабее.
Без благодарности. Просто. И ни о чем не жалея.
Вот и все. Грязь была отчищена. И вампир передо мной представал переплетением невероятно красивых цветов и линий. Но слишком бледных. Ну да. Я сильно его потрепала. И сама выложилась, и он выложился. Нам теперь придется восстанавливать силы. Бедный Мечислав. Вчера оборотни, сегодня это нападение… Не успел получить фамилиара в полное распоряжение, как тут же оказался на голодной диете.
А вот так ему и надо! Чтоб не соблазнял своими… штанами!
– Нам пора, – вздохнула я.
Питер улыбался.
– Ты скажешь своим людям, чтобы меня не убивали сразу?
– Скажу. Если мы сейчас проснемся.
– То есть?
– Ты какой меня видишь?
– Красивой. Только прозрачной.
– А когда я начинала работу?
– Ты была намного ярче.
– Вот. Я много сил потратила, чтобы привести тебя в форму.
– И я тоже. То есть мы сейчас можем просто уснуть?
– Ну да. Я – точно.
– Это плохо. Откуда же твои люди узнают, что я не враг…
– Ну, Мечислав может мне присниться и все выяснить…
– А до этого меня раз двадцать пронзят осиной?
Я пожала плечами. Очень может быть. Мечислав не отличается добротой и любовью к людям, которые причинили ему зло. А покушение на меня – уж куда дальше? Лишение ценной собственности, источника силы и клоуна по совместительству…
– Юля, я могу отдать тебе свою силу? А ты расскажешь своим, кто я и что произошло.
– Ты уверен?
Я знала, что можно так поступить. Но пусть это будет добровольное и осознанное решение.
– Это наш единственный выход. Не хотелось бы умереть, только-только освободившись от проклятия.
– А уж как мне бы не хотелось портить свою работу…
– Тогда… как передать силу?
– Просто протяни мне руку.
– Держи.
Я коснулась руки вампира. И ничего не ощутила. Как будто рука попала в струю теплого воздуха от кондиционера. Только неподвижного.
А потом волна тепла хлынула вверх по руке – прошлась по плечу, захлестнула голову и помчалась по телу вместе с кровью. Мне захотелось замурлыкать. Приятно. Так и восстанавливается сила… наверное. А Мечислав чувствует то же, питаясь моей кровью? Надо спросить.
– А что мне теперь делать?
– Ничего, – я сама не узнавала своего голоса. Но силуэт вампира на глазах становился все бледнее, а полянка расплывалась перед моими глазами. – Спи. Я обещаю сделать все, чтобы ты остался в живых.
– И даже сверх того.
– Обещаю, – повторила я.
Полянка выцветала. Силуэт вампира расплывался перед моими глазами. Все заслоняло какое-то красное марево. И я сморгнула, чтобы отогнать его.
И тут же в голову ввинтился противный вопль:
– Юля, ты жива?! Скажи хоть что-нибудь!
Я лежала на полу в машине, придавленная телом Глеба. Константин смотрел на меня с каким-то странным выражением.
– Мать вашу… слезь с меня, расплющишь, – прохрипела я. – Вода есть?
На лицах оборотней появились одинаковые довольные улыбки.
– Жить будет.
Константин извлек из кармана на двери бутылку с минералкой и протянул мне.
Я цапнула ее – и взвыла в голос.
– Твою… рыбозавру!
Руки болели так, словно мне их целое стадо пчел целовало. И на вид были не лучше. Опухшие, красные, да еще и все в крови.
– Это еще что за… латимерию вашу?!
Глеб аккуратно отвинтил пробку с бутылки и поднес ее к моим губам. Я судорожно стала заглатывать воду.
– Это тебе лучше знать, что и как. У тебя руки светились. И обжигали. До них дотронуться было страшно.
– Да и до тебя тоже, – поддержал Константин. – У меня вся шерсть на затылке дыбом встала.
– Что ты такого сделала?
Я криво оскалилась.
– Всего лишь получила к нам в команду мастера, который умеет призывать всех зверей. Вообще всех.
На лицах, то есть сейчас скорее мордах оборотней отобразился праведный ужас. Еще бы. Это все равно что сказать кагебешникам: «Господа, мы приняли на работу Вольфа Мессинга». Секретность и свобода воли – к черту. Продашь все секреты родины и даже не узнаешь об этом.
– Юля, – протянул Глеб. – А ты уверена…
Я махнула рукой. И так ясно, что он скажет. Это точно не враг?
Не точно. Питер может оказаться и врагом. Я исхожу из чувства благодарности, а какая может быть благодарность у почти тысячелетнего вампира? Вон приснопамятный Дюшка (не вспоминать на ночь) той еще сволочью был. А ведь он моложе Питера на пару сотен лет. Был. Блин, как приятно применять это слово по отношению к Дюшке. Был и сплыл. Мир праху. Со святыми упокой.
И Питер может оказаться не лучше. С другой стороны, кто снял проклятие, тот его и вернуть может. Но это лучше рассказать Мечиславу. Пусть вампир использует хоть ласку, хоть страх… да хоть свое обаяние!