ы и теперь бродили по его спине, зарывались в волосы, ощущая их мягкость и шелковистость. Но этого мне было мало, и я рванула рубашку вампира. Пуговицы разлетелись в разные стороны. Мечислав тихонько рассмеялся и на миг прижался ко мне обнаженной кожей. Тело к телу, грудь к груди… но только на миг… Его умелые руки тем временем скользили вверх по изгибу моей талии и задержались на груди. Соски затвердели от возбуждения, и Мечислав принялся обводить их пальцем. Потом наклонился и стал повторять тот же путь губами и языком. Я уже не сдерживала стонов и криков. Мне хотелось еще и еще… Безумие?! Пусть! Я согласна на все! Лишь бы это не прекращалось!
Но вампир никуда не торопился.
Казалось, мое тело раскалилась до предела, и я приглушенно застонала, когда боль, пульсировавшая внизу живота, стала невыносимой.
– Ты такая горячая, такая красивая, такая отзывчивая… мне безумно нравится, что ты откликаешься на каждое мое движение, ты страстная женщина, хотя и не осознаешь этого до конца…
– Поцелуй меня еще… пожалуйста… – я с трудом выговаривала слова. Неужели этот стон – мой голос? Не верю.
– Ты моя, – нежно шептал Мечислав, – только моя, и я хочу тебя так, как не хотел ни одну женщину. Но сегодня у нас будет совсем другое… Ты еще попросишь меня остаться, но это будет потом, потом, а сейчас…
Глаза вампира горели диким огнем. Губы отошли назад, обнажая острые белоснежные клыки. Мне должно было быть страшно, но я не боялась. Ничего не боялась.
В следующую секунду Мечислав коснулся самого моего чувствительного места. И одновременно скользнул языком по шее, нащупывая бешено бьющуюся артерию.
Я с криком изогнулась в пароксизме оргазма, даже не чувствуя, как вампир впился мне клыками в шею. Перед глазами сверкали звезды. Меня не было. Или это была не я? Неважно. Ничего не было важно, кроме сверкающего, восхитительного чувства освобождения.
И – единения. Я знала, Мечислав испытывал то же, что и я. Мы делили на двоих и удовольствие, и боль. Разорванные когда-то нити вновь сплетались в прихотливый узор. И теперь разрубить узелки между нами становилось намного труднее. Пусть говорят, что разбитое не будет лучше целого. Но огонь плавит сломанный металл и создает нечто совершенно новое. И у этого нового были два лица, два тела, две души: моя и Мечислава.
Или все-таки одна душа на двоих?
В себя я пришла очень не скоро. Я так и лежала на полу. Мечислав распластался на мне всей тяжестью, вдавливая в ковер. И почему-то спихивать его вовсе не хотелось. Все тело было расслабленным, словно из меня вытащили все кости. Голова чуть кружилась. И двигаться не тянуло. Даже дышать – и то не очень.
А надо.
Я кое-как пошевелила руками. Оказалось, что я до сих пор цепляюсь за плечи вампира, как за единственную опору в этом мире.
– Ты живой?
Глупый вопрос? И что?! Я не светоч интеллекта. Тем более после такого.
– Сейчас я чувствую себя на редкость живым, – прошептал Мечислав.
– Тогда сделай одолжение, слезь с меня, раздавишь на-фиг!
Вампир лениво перекатился на спину. Я бы точно вписалась в диван, но Мечиславу даже мебель уступала дорогу.
Ну почему я так вляпалась?!
Вампир был доволен как… как кот, сожравший сметану и не получивший за это тапком по мордасам.
О себе я такого сказать не могла.
– Вот и все, – промурлыкал Мечислав, облокачиваясь на ножку дивана. – А ты боялась…
– И даже юбка не помялась… – мрачно поддакнула я, кое-как одергивая платье. – Зеркало есть?
– За драпировкой в левом углу. Но тебе оно не нужно. Ты замечательно выглядишь, Кудряшка.
– Угу, – я как раз добралась до зеркала. Замечательно. Другое слово и не подберешь. Волосы дыбом, косметика по всей физиономии, платье наперекосяк – очаровашка. Умереть не встать! Последний идиот – и тот поймет, чем мы с вампиром занимались. Уж всяко не псалмы пели!
– Мало нам проблем, теперь еще пойду народ пугать своим видом.
– Ванная комната за дверью, – вампир небрежным кивком показал направление.
Я кивнула и отправилась умываться и причесываться. Кстати, ванная – это слишком сильное название. Унитаз, раковина и душевая кабина. Ну и еще одно зеркало во всю стену.
Вампир довольно оскалился во все тридцать два зуба.
– Разве все было так страшно?
Страшно? Не-ет, страшно мне на тот момент не было. Было…
Да мне все было пофиг, лишь бы мы продолжили заниматься любовью. И пусть самого… акта у нас и не было… а кстати, почему?
На вопрос вампир ответил прямо:
– Потому что ты никогда мне такого не простишь.
Я даже глазами захлопала. Я ему и так целый список не прощу. Чего уж о такой мелочи беспокоиться? Ночью больше, ночью меньше…
– Можно подумать, тебя это волнует.
– Волнует. – Мечислав встал с дивана, опустился на ковер рядом со мной и ласково обнял за плечи. – Я не хочу провести ближайшие пятнадцать-двадцать лет, сглаживая твою ненависть и раздражение. Не хочу, чтобы ты меня предала и ударила в спину. А если я буду настаивать на своем, ты можешь и сорваться.
Угу. А ты – нарваться.
– Сегодня тебе эти опасения не помешали.
– Ты все равно мне обещала первую Печать. Днем раньше, днем позже – неужели есть разница?
Для меня – была. Я тихо надеялась, что «днем позже» растянется в «неделей позже», а там и до года дойдем. Нет-с. Вывернуться не удалось. Но хоть…
– То есть первая Печать поставлена?
– Разве ты не почувствовала?
Я помотала головой.
– Это другое. Совсем другое. Я помню, как в тот раз все было. Намного спокойнее.
Мечислав расплылся в широкой улыбке.
– В тот раз у нас был просто поцелуй. Мы не пошли дальше.
– А в этот раз мы могли хоть неделю сексом заниматься! – разозлилась я. Вот самомнение. Он что, полагает, я из-за его сексуальных способностей окончательно голову потеряла? Ну ладно. Немного потеряла. Но найти ее всегда можно… наверное. – Дело не в сексе. А в том, как все происходило между нами. Это не совсем отметка хозяина, это что-то новое… ты сказал, что чувствуешь себя живым?
Мечислав ненадолго задумался.
– Да. Думаю, я даже смогу не спать днем.
– И для этого меня не понадобилось выпить насухо, – процедила я. Вышло особенно едко, потому что я как раз начала распутывать волосы. И когда они завились в такой колтун? Расческа врезалась в него и, кажется, застряла. Может, мне налысо побриться? А что, оставлю на макушке гребень и буду говорить всем, что я – ирокез на тропе войны. А перья позаимствую на родной кафедре. А то лежат в шкафу, пыль собирают…
– Дай сюда расческу, пушистик, – Мечислав отобрал у меня орудие пытки и принялся сам расчесывать мои лохмы, начиная с кончиков. – Так ты лысой останешься.
– Еще ты меня ухаживать за волосами не учил, – окрысилась я.
– Чтобы волосы так не путались, их надо после мытья ополаскивать лимонным соком. Чуть кислым раствором, примерно пол-лимона на ведро воды, – наставительно поведал вампир. – Что у тебя с шеей?
С шеей было всё. Два аккуратные дырочки на сонной артерии. Кровь уже не текла, но в остальном – печально.
– И как я это замаскирую? Скажу, что меня вилкой ткнули? Антиквартной?
– Антикварной.
– Сама знаю. Неважно.
– Я распоряжусь. У Тани в магазине есть платья подходящего фасона, с высоким воротом.
– Это летом?
– В них и летом будет не жарко. Доверься моему вкусу.
– Шнурки поглажу…
– Юля, когда ты только повзрослеешь?
– Лет через семьсот.
Вампир вздохнул и вручил мне расческу и заколки.
– Ты не хочешь остаться здесь?
– Нет. Мне еще надо будет пообщаться с Рокиным. А ИПФ лучше на это место не наводить. Вообще у меня на завтра насыщенная программа.
– К вечеру обязательно будь свободна. Иван Тульский прилетает следующей ночью.
– Тьфу.
И тут я вспомнила еще одно.
– Рамирес! Он же хочет со мной пообщаться! И обещал ждать внизу!
– Черт! – не сдержался вампир. – Проигнорировать приглашение нельзя. А ты сможешь сейчас с ним поговорить?
– А что, есть выбор?
– Есть. Либо поговорить здесь, либо – в клубе.
– Лучше в клубе. Там он мне точно голову не оторвет.
– Что ж… я буду рядом. Если что-то пойдет не так, тебе стоит только поднять руку.
– Очень успокаивает. А выпить нету?
– Пьяную я тебя разговаривать с Рамиресом не пущу.
– А трезвая я сама не пойду. У меня сейчас голова дурная. Кстати, благодаря тебе.
Вампир расплылся в очень мужской улыбке. Самодовольный свин.
– Ладно. Бокал красного вина. Договорились?
Я выпила – и пошла на дело.
Мечислав проводил меня до зала-ресторана. Рамирес сидел за угловым столиком в полном одиночестве и разглядывал единственную розу, стоящую перед ним в высокой вазе матового стекла. Как только бедняжка не облетела…
Надо сказать, вкус у оформителя был. В «Трех шестерках» было несколько залов, не сообщающихся между собой. Дискотека, бар, игровые залы – две штуки, вот этот ресторан… было и что-то еще, наверное…
Но если дискотека и бар были рассчитаны на молодежь, то ресторан – на категорию людей постарше, которым хочется просто прийти поужинать с кем-то в интимной обстановке.
И такая атмосфера здесь была создана. Стены обклеены чем-то под малахит, наверное, пленкой типа «самоклейка», высокий потолок с лепниной, темно-зеленые портьеры до пола с золотыми кистями. Матовая бронза светильников, бело-зеленые скатерти, вазы из матового хрусталя с цветами – розы, лилии и белые или зеленые орхидеи…
Пока я шла, у меня было тридцать секунд на решение. Что делать?
То есть – как разговаривать с Рамиресом. А, как ни разговаривай, все равно один результат будет. Ему сколько лет? Тысяча? Больше? Меньше? А мне? Он все это время живет в вампирском гадюшнике. А я даже в институт не так давно поступила. Нет, я допускаю, что в институтах гадюшник не хуже вампирского, но меня это пока не затрагивает. И навыков серпентолога у меня нет.