. Следом послышались шлепающие шаги босых ног по дощатому полу.
— Кого недобрая носит?
Вместо ответа Герхард продолжил стучать. Симон покачал головой — он знал людей, которые селились в подобных ночлежках, сам долгое время был одним из них. И на месте человека в комнате ни за что не стал бы открывать неизвестно кому. Поэтому Симон решил вмешаться.
— Мы от хозяина. Возникла проблема с оплатой — говорит, одна монета оказалась фальшивой
Закончив, Симон сморщился, поняв ошибку. «Мы». Нельзя было показывать, что их двое. Однако уловка сработала. Щелкнула задвижка и в свет свечи вышел понурый, небритый мужчина. Он щурился, пытаясь рассмотреть стоявших перед ним. Герхард с нажимом потребовал:
— Улыбнись. Улыбнись, тебе говорят.
Мужчина неуверенно улыбнулся, под пристальным взглядом Герхарда он растянул губы еще сильнее, раскрывая рот. Увидев зубы, охотник отступил, давая закрыть дверь:
— Все в порядке, произошла глупая ошибка.
Охотники спустились на второй этаж. Там Герхард точно так же прислушивался к звукам за каждой дверью, дважды они повторяли историю с фальшивой монетой. А на третий раз все произошло совсем по-другому.
— Что нужно? — хрипло спросили из-за двери в ответ на настойчивый стук.
— Я от хозяина. Там проблема с оплатой — одна из монет фальшивая, — уверенно ответил Герхард, пряча за спиной руку с кинжалом. Стоявший неподалеку Симон старался держаться вне круга света.
— Фальшивая?
— Да. И чтобы не пришлось высаживать дверь, ее лучше открыть. У нас такие вопросы принято решать сразу.
— Сейчас, штаны только надену.
Вскоре дверь открылась. Высокий худощавый мужчина сразу же широко распахнул дверь, почесывая подбородок. Герхард протянул ему медяк, который якобы был поддельным.
— Ну что тут не так, монета как монета, — мужчина протяжно зевнул, прикрывая рот кулаком. — Я не понимаю, в чем может быть проб…
А в это время Герхард снизу-вверх ударил кинжалом в горло мужчины.
Охотник отбросил свечу, освободившейся рукой схватил жертву за затылок и начал заводить дергающегося, исходящего кровью вампира в комнату. Замерший Симон слышал мерзкий звук, с которым кинжал проворачивался в горле, расширяя рану. Затем послышался стук каблуков Герхарда. Доски тихо скрипнули, когда на них положили тело.
— Что встал, как баран? — вполголоса спросил охотник. — Спускайся, забери короб. И зажги свечу у хозяина.
Подавив рвотный позыв, Симон кивнул, поздно сообразив, что в темноте этого не заметно. Он наклонился над тем местом, куда отлетела свеча, начал шарить ладонью. Вскоре залез пальцами во что-то влажное. Сглотнув, Симон продолжил искать. Наконец, пальцы сомкнулись на восковом боку свечи.
Спустившись на первый этаж, Эйбенхост поднял на плечо короб, прошел к стойке.
— Я смотрю, поиски увенчались успехом? — равнодушно поинтересовался хозяин.
Симон кивнул в ответ.
— И кто был? Какая комната?
— На втором этаже, третья от лестницы налево.
Толстяк нахмурился, беззвучно пошевелил губами, вспоминая. Наконец он просиял.
— А, понял. Тихий парнишка, по нему и не скажешь, что кровь пьет. Вот буквально вчера заплатил на полмесяца вперед. Хоть что-то. Вы там особо не свинячьте и постарайтесь уйти хотя бы за час до рассвета.
— Ничего не обещаю, — зажигая свечу, ответил Симон.
Когда он поднимался к Герхарду, то с каждой ступенью чувствовал, как учащается пульс. Перед дверью в комнату вампира, сейчас плотно закрытой, Симон остановился, собираясь с мыслями. Прошло не меньше минуты, прежде чем он решился войти.
«Теперь это моя работа. Нужно привыкать».
Герхард увлеченно, но совершенно немузыкально напевал под нос.
— Тяжела, морячок, работенка… Но сыта и одета девчонка…
Охотник пел с энтузиазмом, вот только помнил из всей песни лишь одну строчку. Поэтому он повторял ее раз за разом уже больше получаса. Симон согнулся, держась за стену. Он сплюнул, чувствуя мерзкий привкус во рту, вытер губы рукавом. Зрелище новой работы оказалось столь отвратительным, что ученику не удалось удержать в себе ужин.
Тело вампира лежало на деревянных нарах, с которых охотник скинул набитый сеном матрас. Перед тем, как начать вскрытие, Герхард облачился в кожаный мясницкий фартук, изрядно потертый и покрытый рыжими пятнами. А вот кисти остались голыми, перчаток не было. Через плечо Шрайбер перекинул полотенце, также все в подозрительны пятнах.
Закончив приготовления, охотник прекратил петь про девчонку и работенку.
— Итак, другой мой Симон, поскольку содержимое твоего желудка окончательно извергнуто на пол, я считаю, что ты готов к первому настоящему уроку. Смотри. Вампир, взгляд изнутри, назовем это так.
Грудная клетка и брюшина вампира были вскрыты, шесть зажимов поддерживали их в раскрытом состоянии. Стальная, до блеска начищенная пила по кости отмокала в найденном здесь же деревянном тазу. Чтобы наполнить его водой, Симону пришлось выйти во внутренний двор и повозится в темноте с журавлем колодца.
— Симон, подойди ближе, стеснятся нечего. Обрати внимание, что анатомически они ничем не отличаются. По крайней мере, мы не наблюдаем отличий в расположении, форме. Но если приглядеться, то можно увидеть, что меняется сама ткань, становится более рыхлой.
— А цвет? — стараясь дышать ртом, спросил Симон.
— Да, как правило, изменения в цвете замечают все, у кого есть глаза, — несколько раздраженно ответил Герхард. — Угольно-черный, абсолютно неестественный цвет. Теперь перейдем непосредственно к процедуре.
Охотник начал доставать из короба стеклянные сосуды. Достаточно большие, с широкими горлышками, заполненные на две трети прозрачной жидкостью. Емкости были плотно закупорены деревянными пробками, для надежности проложенными тканью. Шрайбер выстроил их в ряд, от меньшей к большей. Потом он провел по ним длинным ланцетом, создавая мерзкий звук.
— Иногда получается весьма музыкально, — немного смутившись, заметил учитель. — Смотри. Внутри колб отнюдь не вода. Это — солитовый раствор, которым нас снабжают городские химики. Это часть договора по производству лекарств. Сейчас будет еще один урок.
Герхард откупорил первую колбу и подозвал к себе ученика. Выставил вперед руку, предлагая тому повторить движение. Симон послушно протянул ладонь и с растущим подозрением следил за действиями учителя. Тот погрузил острие ланцета в раствор, осторожно извлек и уронил единственную каплю на кожу ученика чуть повыше запястья.
Мгновение спустя Симон с криком отдернул руку, начал трясти ее, пытаясь унять жжение. Боль была жуткой, словно ткнули раскаленным гвоздем. На коже почти мгновенно вздулся пузырек, как от ожога. Симон непонимающе посмотрел на учителя:
— Зачем?
— Ты меня извини, но этой действительно урок. Не мной придуманный. Смотри — Герхард закатал рукав, показывая след от ожога на коже, почти на том же месте. — Это самый лучший способ понять, насколько опасен раствор. Раньше пробовали объяснять — не понимают и рано или поздно он оказывался на коже. А так достаточно одной капли, чтобы навсегда уяснить опасность. Как понимаешь, измененная плоть вампира реагирует немного по-другому. На деле, когда мы поместим в раствор солита органы, это первый этап изготовления лекарства. Теперь начинаем резать.
Под руководством учителя Симон последовательно открыл все колбы, повторяя за ним, какая для чего предназначена. Он был уверен, что не запомнит ни с первого, ни с десятого раза — склянки выглядели почти одинаково, лишь незначительно отличаясь в размерах.
А Герхард меж тем резал. Он аккуратно извлекал орган за органом и осторожно опускал в нужную колбу, избегая случайных брызг. Симон старался выполнять приказы учителя. Но при этом смотрел исключительно в сторону, чтобы не видеть, как тот шарит перепачканными кровью пальцами внутри распотрошенного вампира.
Что было удивительно — все это время охотник не говорил, за исключением коротких односложных приказов. К тому моменту Симон почти уверился, что столь продолжительное время Герхард держал рот закрытым исключительно во сне. Сейчас же охотник провел больше двух часов в сосредоточенном молчании.
— Готово. Скажу тебе, Симон, ты держался достаточно хорошо. Точнее, не слишком плохо. Сейчас нужно проверить, плотно ли все закрыто. А потом проверить еще один раз. Теперь осталось прибраться. Открой окно.
Симон послушно скинул задвижку добротно сколоченных ставень, толкнул их, несмазанные петли мерзко скрипнули. В это время Герхард ухватился за нары, попытался сдвинуть их. Вдвоем с подоспевшим учеником удалось повернуть их к окну.
— Открой ставни шире, — неторопливо складывая склянки в короб, приказал Герхард. — Нужно, чтобы солнце полностью осветило его.
— Он сгорит?
— Не совсем. Солнечный свет действует разрушительно на вампиров после смерти. Но самовозгорание — это даже звучит нелепо. Под солнцем вампиры начинают крайне быстро разлагаться, буквально вскипать. Даже брызгать. И это не преувеличение — ожоги не хуже, чем от нашего раствора. Поэтому нам лучше уйти до рассвета. Да, чуть не забыл…
Герхард подхватил небольшие щипцы, наклонился над головой вампира. После нескольких минут напряженного сопения охотник вернулся к ученику с закрытым кулаком, таинственно улыбаясь.
— Держи, трофей на память.
Симон постарался скрыть отвращение, когда увидел на ладони два вырванных клыка. Герхард же довольно рассмеялся. Он тщательно вымыл руки в тазу, закрыл короб навесным замком, достаточно сложным на вид. После чего они покинули комнату, бросив распотрошенное тело вампира. Осторожно, стараясь не шуметь, спустились на первый этаж и прошли мимо спящего привратника. Тот проснулся только когда за охотниками хлопнула входная дверь.
С момента их встречи возле дома охотника прошло пять или шесть часов, вряд ли больше. Небо уже начинало светлеть, но до рассвета было не меньше получаса. Симон протяжно зевнул, прикрыв рот кулаком. Учитель понимающе усмехнулся.