– Потому что ты крепко приложилась головой…
– Да перестань! Издеваешься, что ли?
Я уставилась на скошенный деревянный потолок. И что мне теперь делать, спросить у Зомана? Мне казалось, я и так знаю ответ: учись, детка, терпи и оставь несчастного черного колдуна в покое. А мне ужасно хотелось довести миссию до конца. Я должна была освободить Безвременье, ведь я – Отмеченная, рожденная именно для этого. Но что там говорилось о чародейке с отметиной на лице на стенах склепа Магатама? Что она будет противостоять Иоко? Ну, вот все и сбылось.
Старые предсказания начали сбываться. Но как одолеть своего Проводника?
Я потянулась, дернула на себя стоявший в ногах кровати рюкзак и вытянула заветную деревянную коробку. Сейчас задам свой последний вопрос, ведь у меня еще оставалась одна, розовенькая, фишка-ракушка. По крайней мере, эта карта еще ни разу не подводила.
– Нет, подожди! – вдруг резко крикнул Бдук и положил свою маленькую пухленькую ладошку на шкатулку. – Не трогай ее!
– Это почему? – не поняла я.
– Потому что она… она забирает свободу. Это Ката велела мне подсунуть тебе коробку с Деревом ракушек. Думаешь, кто исполняет твои желания? Пленники карты, пять могущественных Воронов-Хранителей, заключенных в нее. Твое имя тоже вписано сюда, и как только последнее желание исполнится, ты станешь шестым чародеем, а у Дерева появится шестая фишка.
– Пятая. Шестая стала наконечником для моего Посоха, – напомнила я и нахмурилась. – И ты об этом знал?
– Знал, но раньше я служил Кате… а теперь – тебе, поэтому и предостерегаю. Не пользуйся больше картой.
– С чего это ты стал таким правильным? – недоверчиво прищурилась я.
– Потому что ты заступилась за меня и ты – Настоящая Хранительница. Я тебе кое-что покажу, но после, когда поправишься. Дай мне эту коробку, и я спрячу ее в своей кладовочке.
– А если ты лжешь мне?
– Кому тебе верить, как не преданному Бдуку, который всегда приходил на помощь? – Тролль выпучил круглые глаза и нахмурил лохматые брови. – Я верен тебе, потому что теперь ты – моя Госпожа. Я честен с тобой, так что дай мне коробку, и я спрячу ее там, где никто не найдет. София, только одно желание отделяет тебя от плена. Ката мудро придумала: подсунуть тебе эту тролличью игру и убрать с дороги, чтобы каменное сердце больше не наделяло тебя силой. Ведь своей силой ты обязана ему.
– Это же Сила жизни.
– Сила жизни, сконцентрированная в колыбели Вороньего рода, собранная от нескольких поколений хранителей. И ты подчиняешь ее себе.
Тролль аккуратно вытащил шкатулку из моих рук и ловко сунул ее под кровать.
– И Зоману лучше не знать об этой штуке. Вдруг он решит воспользоваться ею?
– Ну и пусть. Тогда он станет ее пленником.
– Зоман не дурак. Он знает свойства этой игры и сумеет по-другому ею воспользоваться. Он очень силен.
– Ему наверняка уже проболтался Дан, он же знает о шкатулке. Я обращалась к ней, когда надо было попасть в замок Мертвяка из склепа Магатама.
– Не думаю, – Бдук покачал ушастой головой, – иначе Зоман уже отобрал бы у тебя это волшебство. Отдыхай, а я спрячу коробку. Пусть лежит себе в моем домике, там до нее никто не доберется.
Мне снился мрачный зал, в котором находился Иоко. Снились высоченные колонны, похожие на мертвый черный лес, уходящий во мрак, и гулкое холодное эхо, повторяющее звук моих шагов. Снилось, что я иду вперед, в темноту, и чувствую себя совсем одинокой. Рядом нет болтливого Бдука, верного Иоко, заботливого Зомана, я совершенно одна.
Лес колонн поглощает меня, затягивает в свой холодный сумрак, и из темноты ко мне тянутся худые, высохшие руки скелетов, вылезающих из-под плит пола. Они хватают меня за ноги, тянут за лямки рюкзака, дергают за волосы и стучат, стучат, стучат… Эхо неустанно повторяет стук их костей, и моя голова начинает трещать от жуткой боли.
Я проснулась и поняла, что голова на самом деле болит и откуда-то действительно слышится сухой треск. На постели сидел призрачный ворон Иоко, косился на меня блестящими круглыми глазами и стучал острым клювом о край кровати.
– Ты совсем обнаглел? – прошептала я, потому что сил на крик не хватало, настолько болела голова. – Пошел вон отсюда!
– Давай без обид, Со, – наклонив голову, нагло произнес призрачный ворон. – Я не пущу тебя к Дереву-порталу. Ты не найдешь его. Ничего страшного не произошло, ты жива и скоро будешь совсем в порядке, просто не приходи больше ко мне. Убирайся обратно к Агаме и прекращай разыгрывать из себя могучую чародейку, способную освободить время.
Я смотрела на него и молчала: не знала, что сказать. Спокойный, ровный тон его слов рвал мое сердце на кусочки. Что случилось и почему он так говорит?
– Уходи к Акаме, – еще раз повторил ворон Иоко и пропал.
Я осталась лежать на кровати, чувствуя, как по щекам текут слезы.
Правильно, девочки только и умеют, что рыдать о своей безответной любви. Я испытывала к Иоко сильные чувства и считала своим, а он меня предал. Ударил меня, бросил и велел убираться, сказав, что я слабая и глупая. Ну, прямо он этого не сказал, но четко дал понять, что я тут не нужна. У него, видите ли, какая-то своя миссия, которую надо выполнить. Миссия по защите портала, что ли?
Я как следует наплакалась, съела несколько шоколадных конфет, выпила чаю и почувствовала, что стало легче. Грусть не ушла, но уже не так пекло и жгло на сердце и не таким сплошным потоком лились слезы из глаз.
А затем ко мне пришел Зоман. Принес связку бананов, еще конфет и небольшую белую коробку, перевязанную тонкой белой ленточкой.
– Посмотри, что тут, – сказал он и довольно улыбнулся.
Ну что там может быть такого, что заинтересует меня и разгонит печаль? Я нехотя потянула за ленту, открыла крышку, обтянутую белым атласом (невероятное изящество!), и увидела… Что бы вы думали?
Конверсы. Новенькие белые конверсы со звездочками сбоку и белыми длинными шнурками.
– Боже мой… – выдохнула я, хватая кеды. – Где ты их взял?
– Моим слугам пришлось постараться, – улыбнулся Зоман. – Надеюсь, они подойдут. Это тебе от меня, милая София.
Он подошел ко мне, вытер мокрые щеки и велел больше не рыдать.
– Отдыхай, а как только загорятся красные фонари, мы с тобой снова приступим к занятиям. Мою ученицу больше не сможет поколотить любой чародей. Не такой уж твой Иоко и сильный.
И Зоман ушел.
Я погрузилась в бесконечную грусть. Конечно, у меня еще оставалось рисование: обучение у Зомана и постоянные поиски Дерева-портала совсем не оставляли времени на это занятие. А теперь, сидя на ковре у горящего камина, я вдруг поняла, что очень, очень хочу взять в руки карандаш. Мои принадлежности по-прежнему хранились в отдельном кармане рюкзака, и я вытащила заметно похудевший альбом, подержала его некоторое время в руках, всматриваясь в белые нетронутые страницы, затем достала простой карандаш и резинку. Сегодня не будет ярких цветов и нежных переливов красок. Только четкость и выразительность грифеля.
Штрихи выходили немного грубоватыми и резкими. Я почти не стирала, рисунок удавался сразу, каждая линия или черточка оказывалась верной. Даже немного неправильный разворот головы лишь подчеркнул пронзительность глаз и решительное выражение лица. Длинные пряди волос, высокая шея, точеный подбородок и ямочка на нем – я рисовала Иоко и торопилась запечатлеть его лицо на бумаге, словно боялась, что он забудется, сотрется под гнетом повседневных дел. Словно мне угрожал утратой памяти сам замок Мертвяка, и потому мои пальцы торопливо старались запечатлеть на бумаге любимый образ.
Слезы уже не капали из глаз, они просто иссякли, пропали, оставив черную пустоту в душе. Ничто не радовало, ничего не хотелось. Мне уже было плевать на Мир Синих Трав, и только быстрое, судорожное рисование немного утихомиривало эту страшную боль внутри.
Легкая тошнота и головная боль не шли ни в какое сравнение с тем мраком, что творился в моей душе, с теми кровавыми ошметками, в которые превращалось мое сердце.
Я все рисовала и рисовала, а когда закончила, то дрова в камине прогорели, оставив высокую горку серого пепла. Передо мной лежал совершенный образ моего Проводника, с его пронзительным взором, гордо поднятым подбородком и улыбкой, такой родной и любимой. Я смотрела на рисунок и понимала, что образ Иоко выбит прямо в моем сердце, запечатлен навсегда, и я уже не смогу собрать частицы своей разбитой души. Больше не буду счастлива, не смогу двигаться дальше.
Что мне оставалось: заниматься с Зоманом? Зачем?
Медленно поднявшись, я достала карты Безвременья, собираясь убрать в них портрет, и рисунок с воронами, который я сделала в замке Каты, упал прямо к моим ногам. На нем появилась новая запись:
Перестань реветь, собирай вещи и уходи к Агаме.
Я уставилась на буквы и пораженно замерла посреди комнаты. Да кто это пишет мне? Что за фокусы? Путешественник тоже решил давать мне советы?
Я схватила карандаш и быстро написала в самом низу рисунка: «Оставь меня в покое». Затем сложила свое художество в тетрадку и захлопнула ее.
В мансарде царила тишина, Бдук куда-то исчез, Зомана не было слышно. Глубоко вздохнув, я повесила рюкзак за спину и торопливо полезла под кровать. Меня тянуло в зал колонн, и я ничего не могла с этим поделать. Нужно было снова увидеть Иоко, хотя бы раз. К тому же он наверняка хотел есть, и я захватила со стола остатки запеченной курицы, шоколад и печенье.
Глава 34
Тяжелый рюкзак я оставила в комнатке Бдука, чтобы не мешал. Карты Безвременья надежно хранились в одном из его карманов, и я очень надеялась, что у Зомана нет к ним доступа. К залу колонн я добралась тихо и бесшумно, как мышка, и спряталась за высокими колоннами.
Мне хотелось увидеть Иоко, но сделать это незаметно. Казалось, что я взгляну на него и все пойму. Достаточно будет лишь посмотреть в лицо моего Проводника, чтобы определить, тяготеет ли над ним проклятие.