Рано утром к нему пришел офицер из отдела по специальным связям. Каждый, кто хоть чуть-чуть был в курсе того, как устроен генштаб, знал, что это отделение обладает особыми, ультрасекретными источниками информации. Мнения о том, насколько хороши эти разведданные, разделялись, адекватной оценке мешала засекреченность источников. Браун, который носил капитанские погоны, но был, очевидно, совершенно не военным человеком, склонился к столу Вандама и спросил, не вынимая изо рта трубки:
— Вы эвакуируетесь, Вандам?
Эти ребята жили в своем собственном мире, и не было смысла напоминать им, что капитан должен говорить майору «сэр».
— Что? Эвакуация? Зачем?
— Мы отправляем в Иерусалим всех, кто слишком много знает. Подальше от вражеских рук.
— Начальство, значит, занервничало…
Впрочем, это логично, раз Роммель теперь делает по шестьдесят миль в день…
— На вокзале вот-вот начнется ажиотаж… одна половина Каира пытается смыться, а другая половина ждет свободы. Ха!
— Но вы же не болтаете направо и налево о своем отъезде?
— Нет, нет. Я зашел сказать вам кое-что определенное. Мы все знаем, что у Роммеля в Каире шпион.
— Откуда вам это известно?
— В Лондоне тоже не дремлют, старина. В общем, этого парня раскрыли. Я цитирую: «Главное действующее лицо в деле Рашида Али». Вам это о чем-нибудь говорит?
Вандама как молнией поразило.
— Еще как! — выдавил он.
— Ну вот такие дела.
Браун встал.
— Минутку, — спохватился Вандам. — И это все?
— Боюсь, что да.
— Но откуда вы знаете, это расшифровка перехваченных данных или донесение агента?
— Источник надежный — все, что я могу сказать.
— Вы всегда так говорите.
— Да. Ну, возможно, мы теперь не скоро увидимся. Удачи.
— Спасибо, — растерянно пробормотал Вандам.
Браун удалился, выпуская изо рта клубы дыма.
Главное действующее лицо в деле Рашида Али. Просто не верится, что именно Вульф — тот самый человек, который обвел Вандама вокруг пальца в Стамбуле. Впрочем, почему и нет? Недаром Вандама преследовало это странное чувство — как будто почерк Вульфа ему знаком. Женщине, которую Вандам отправил раскрывать тайну загадочного незнакомца, перерезали горло. А теперь Вандам посылает Елену на свидания к этому же человеку.
В кабинет вошел капрал и вручил майору приказ. Вандам прочитал его и не поверил собственным глазам. Всем отделам генштаба предписывалось извлечь из архивов все документы, представляющие интерес для противника, и уничтожить их. В разведотделе трудно найти хотя бы клочок бумажки, не подпадающий под эту категорию. «Нам придется сжечь весь офис, — подумал Вандам. — А как мы будем работать потом? Ясно одно: начальство считает, что работать осталось недолго. Конечно, это всего лишь меры предосторожности, но очень уж радикальные: они бы не стали отдавать приказ уничтожать результаты работ за несколько лет, если бы не считали шансы немцев на победу очень высокими. Все разваливается, — подумал Уильям, — все рушится на глазах».
Это было невыносимо. Вандам отдал три года жизни обороне Египта. За это время тысячи людей погибли в пустыне. И что теперь? Поражение? Остается только бросить все, повернуться и бежать? Это не укладывалось в голове.
Уильям позвал Джейкса и вручил ему приказ. Джейкс только кивнул, как будто ожидал чего-то подобного.
— Немного крутовато, а? — спросил Вандам.
— Это ничем не отличается от того, что происходит в пустыне, сэр, — ответил Джейкс. — Мы устанавливаем огромные полевые склады, которые черт знает сколько стоят, а потом, отступая, взрываем их, чтобы ничего не досталось врагу.
Вандам кивнул:
— Ладно, вам нужно этим заняться, капитан. Но не переусердствуйте… Начальство слишком любит делать из мухи слона.
— Да, сэр, костер разжечь на заднем дворе?
— Да. Найдите железную бочку, проделайте в ней дырки. Убедитесь, что все прогорело как следует.
— Как насчет ваших бумаг?
— Я сейчас просмотрю их.
— Есть, сэр.
Джейкс вышел. Вандам открыл шкаф с бумаги и принялся перебирать их. Сколько раз за три года он говорил себе: это можно не запоминать, посмотрю в деле, если понадобится. Здесь были имена и адреса, характеристики на сотрудников, подробности шифров, схемы передачи приказов, заметки разного рода и маленькая папка — досье на Алекса Вульфа. Джейкс принес в кабинет большую картонную коробку с надписью «Липтон», и Вандам принялся бросать в нее бумаги, думая: вот, значит, каково быть проигравшим.
Коробка была заполнена наполовину, когда в кабинет заглянул капрал и сообщил:
— К вам майор Смит, сэр.
— Пусть зайдет. — Вандам не знал никакого майора Смита.
Майор оказался низкорослым и худым человечком лет сорока, с выпуклыми голубыми глазами и самодовольным выражением лица. Он пожал Уильяму руку и представился:
— Сэнди Смит, секретная разведывательная служба.
— Чем могу служить?
— Я выполняю обязанности связного между СРС и генеральным штабом, — объяснил Смит. — Вы направляли к нам запрос по поводу книги «Ребекка».
— Да.
— Мы получили ответ. — Смит передал ему лист бумаги.
Вандам прочел ответ. Отдел СРС в Португалии выполнил просьбу, касавшуюся «Ребекки», отправив своего человека во все магазины страны, продающие литературу на английском языке. В курортном местечке Эсториль обнаружился магазин, продавец которого припомнил, что продал весь имевшийся у него тираж — шесть экземпляров — одной женщине. Дальнейшее расследование показало, что это жена германского военного атташе в Лиссабоне.
— Это подтверждает кое-какие подозрения, — сказал Вандам. — Благодарю вас за то, что взяли на себя труд лично принести это.
— Нет проблем, — сказал Смит. — Я бываю здесь каждое утро. Рад был помочь.
Он вышел.
Продолжая заниматься разбором бумаг, Вандам размышлял над полученным сообщением. Существует только одно правдоподобное объяснение тому, что книга попала из Эсториля в Сахару: она служит основой для шифра, а поскольку в Каире вряд ли могут одновременно работать два агента, значит, книгой пользуется Алекс Вульф.
Эта информация может рано или поздно понадобиться. Очень жаль, что вместе с книгой им не достался ключ к коду. Раздумья об уцелевшей в стане противника книге навели майора на мысль о том, что к сжиганию важных документов нужно подходить со всей ответственностью. Вандам решил сжечь даже документы о зарплатах и продвижениях своих подчиненных, чтобы враг не приобрел полезных сведений об установлении иерархии в английских войсках. Коробка была полна. Майор поднял ее на плечо и вышел во двор.
Джейкс разжег огонь в ржавом железном баке из-под воды, поставленном на кирпичи. Капрал бросал в огонь бумаги. Вандам опрокинул туда же свою коробку и некоторое время смотрел на пламя. Эта сцена напоминала ему празднование ночи Гая Фокса в Англии — костры, печеный картофель, стремительно догорающее изображение незадачливого заговорщика… Обугленные бумажные лохмотья взлетали вверх на волнах горячего воздуха. Вандам отвернулся.
Ему хотелось подумать, поэтому он решил прогуляться. Он вышел из здания генштаба и отправился в центр города. Щека болела. Возможно, это правильно — рана затягивается. Уильям не брился, надеясь, что отросшая борода закроет шрам, когда снимут повязку. Каждое утро он радовался тому, что не нужно совершать этот надоевший ритуал.
Затем его мысли сами собой обратились к Елене: он вспомнил, как она выгибала свое прекрасное блестящее от пота тело. Вандам был шокирован тем, что произошло после того, как он поцеловал ее. Шокирован и невероятно обрадован. В эту ночь он многое познал впервые: он впервые занимался любовью не в кровати, впервые видел, чтобы женщина испытывала такой же сильный оргазм, как мужчина, впервые секс был актом взаимного удовлетворения желаний, а не навязыванием мужской воли более или менее согласной на это женщине. Разумеется, неожиданно рухнувшая на них с Еленой любовь была настоящей катастрофой. Его родители, его друзья, его армейское окружение придут в ужас от одной этой идеи — жениться на египтянке. Мама сочтет нужным объяснить ему, почему евреи были не правы, отвергнув Христа. Вандаму не хотелось мучиться сейчас еще и по этому поводу. Кто знает, не исключено, что им с Еленой осталось жить пару дней.
«Будем радоваться солнцу, пока оно светит, — подумал Уильям, — а будущее… Состоится ли оно?»
Его мысли постоянно возвращались к женщине, которой Вульф перерезал горло в Стамбуле. Неужели в четверг Елена опять окажется наедине с убийцей?..
Вандам огляделся и вдруг понял, что в воздухе буквально разлито праздничное настроение. Проходя мимо парикмахерской, он заметил, что салон битком набит женщинами, которые дожидаются своей очереди. Дела у магазинов одежды тоже шли неплохо. Из бакалейной лавки вышла женщина с корзинкой, полной еды, а у входа в лавку выстроилась целая очередь. Табличка в витрине следующего магазина гласила: «Извините, косметики больше нет». Вандам понял, что египтяне готовятся к освобождению и ждут его, как праздника.
Он не мог избавиться от предчувствия неотвратимой беды. Даже небо казалось темнее обычного. Он поднял глаза: небо действительно было темным. Над городом нависла огромная серая туча, в воздухе кружили какие-то странные частички. Вандам опустил голову: это дым и пепел от сгоревшей бумаги. По всему Каиру британцы сжигали документы, за дымом не видно солнца.
Вандам неожиданно разозлился на самого себя и на союзников за то, что они так покорно готовятся к поражению. А где же воинственный дух Великобритании? Что случилось с той известной смесью упрямства, изобретательности и храбрости, которая характеризовала когда-то нацию? Что ты сам собираешься предпринять?
Вандам повернулся и пошел обратно к Гарден-сити, туда, где в конфискованных домах размещался генштаб. Мысленно он представлял себе оборонительный рубеж при Эль-Аламейне, на который союзники делали свою последнюю ставку. Эту линию Роммель не мог обогнуть, поскольку на юге она упиралась в непроходимую впадину Каттара. Единственное, что ему остается, — пойти на прорыв.