– Отец больше не приедет навестить меня, доктор Лэмборн?
– Нет, Эми, не приедет. По крайней мере, в ближайшее время.
Она повернулась. Ее лицо было непроницаемым, только слезы блестели на щеках.
– Я так и знала, – прошептала она. – Я так и знала.
22
Сестра Аткинс уставилась на Эллен поверх очков.
– Новый начальник снова взялся за свое.
– Ох, что ему пришло в голову на этот раз, сестра?
– Вот, ознакомьтесь, – сказала она, метнув через стол лист бумаги.
Эллен с трудом начала вчитываться в бледные печатные буквы, а потом подставила листок под лампу.
– Его секретарю нужно научиться вовремя менять красящую ленту – вот все, что я могу сказать.
Она дважды перечитала распоряжение и легко представила себе степень обескураженности сестры.
– Мне кажется, это движение в нужную сторону.
Сестра Аткинс закатила глаза.
– Я могла предположить, что вы что-то такое скажете. Открыть палаты? – возмутилась она, стукнув по документу. – Большей глупости в жизни не слышала! Открыть им доступ на площадку? Позволить общаться мужчинам и женщинам? – почти визжала она.
– Он утверждает, что уже опробовал эти меры на предыдущем месте работы, – возразила Эллен. – Значит, они были успешны. В противном случае он не пытался бы внедрить их здесь. К тому же он не призывает открывать все палаты. Те, в которых лежат самые опасные пациенты и хроники, останутся закрытыми.
Сестра замотала головой. Трудно было понять, то ли она сердилась, то ли недоумевала, то ли нехотя принимала новую реальность, в которой Эллен пыталась найти плюсы.
– Он утверждает, что пациенты, получив чуть больше свободы, становились более спокойными и уступчивыми. Разве это не преимущество для всех нас?
Сестра молча сидела за столом, уперев локти в стол, и машинально распускала пучок у себя на затылке. Вдруг она скомкала распоряжение и запустила в мусорное ведро на другом конце кабинета. Он хлопнулся о металлическое дно, нарушив повисшую тишину.
– Вот что я думаю о новом распоряжении в целях благополучия пациентов!
Она стала тереть ладони, как будто скомканный листок чем-то ее заразил.
– Когда я проходила практику, нам говорили, что нельзя позволять пациентам объединяться. Чтобы в однажды они не объединились против нас. Понимаете? Разделяй и властвуй! – сказала она, подняв кулак и качая головой. – Хорошо им, шишкам, сидеть у себя в кабинете в мягком кресле и диктовать распоряжения одно за другим, как будто они из моды выходят. А вот реализовывать их гениальные идеи придется мне и вам. И обломки собирать, когда все развалится.
Она взяла спички, зажгла сигарету и, сделав длинную затяжку, откинулась на спинку стула и перевела взгляд на потолок.
Эллен попятилась к выходу, замерев в проеме.
– Сестра, я на выходных домой ездила, и моя мама испекла торт.
Сестра Аткинс сидела с закрытыми глазами и даже не пыталась демонстрировать интерес к ее словам.
– Ммм… мне сообщить прессе?
Эллен уловила сарказм, но не стала реагировать.
– Он для Эми. Для ее… – Эллен не знала, что сказать, и жалела, что не застала сестру в более подходящем настроении. – У нее сегодня день рождения. Ей двадцать лет исполняется.
Сестра Аткинс воззрилась на Эллен, не вынимая изо рта сигарету.
– И вы ей торт испекли?
– Не я, нет. Моя мама.
– Не придирайтесь к словам, стажерка Кросби. Вы вообще где находитесь, как вам кажется?
У Эллен вспотели ладони.
– Я подумала, что ей будет приятно, вот и все.
Сестра пристально смотрела на Эллен. Она почти слышала, как в голове у сестры Аткинс поворачиваются шестеренки.
– Что за торт?
– Шоколадный.
– Мне кусок оставьте. – Она слегка улыбнулась и прищурила глаза от сигаретного дыма. – Все, давайте, уходите отсюда.
День выдался довольно теплым, хотя под ногами было сыро. Над овощными грядками висел запах дыма. На время посещений Эллен пригласила Эми прогуляться. Она хотела увести девушку из палаты, потому что они обе знали, что к ней никто не придет даже в день рождения. Открытку ей тоже никто не прислал.
Они молча шли рядом. Эллен размахивала плетеной корзинкой. Температура поднялась, и земля немного оттаяла. Пациентов из мужского отделения вывели полоть грядки. Медбрат подбросил дров в костер, и в воздух взметнулся клуб серого дыма. Он закашлялся и замахал руками.
Эллен засмеялась и переместила корзинку на сгиб локтя.
– Доброе утро, Дуги!
Он обернулся на ее голос. Из глаз у него текли слезы.
– Эллен, как ты? Какой сюрприз! Что ты здесь делаешь?
– Сегодня у Эми день рождения, – кивнула она на свою спутницу. – Сестра разрешила мне погулять с ней по площадке. А здесь у нас торт, – похлопала Эллен по корзинке.
– С днем рождения, Эми! – Он неуклюже наклонился к ней, чтобы обнять, но на полпути остановился и засунул руки в карманы.
Эми выдавила улыбку.
– Не хотите вместе с нами попить чай с тортом? У нас и термос есть.
Эллен заметила, как у него загорелись глаза и он робко улыбнулся. Она потянула Эми за руку.
– Пойдем. У брата Лионса много дел и без нас. Пока, Дуги, – на ходу попрощалась она, утягивая Эми за собой.
– Учтите на будущее – я бы с удовольствием съел торт! – крикнул он им вслед.
Они молча дошли до старого павильона, где когда-то проходили игры в крикет. Там, на веранде, сели на скамейку, укрываясь от легкой мороси. Эллен достала торт и налила им две чашки чая из термоса.
– Он хороший, да? – начала Эми, отпив чай.
– Кто?
– Дуги. Такой красивый, и с пациентами очень хорошо обращается, по-доброму. А акцент у него – как у ковбоя.
Эллен, не отрываясь, смотрела на Эми, пока та разбирала на слои свой кусок торта. Сначала она сняла верхний ярус из твердого шоколада и сгрызла его, как хомяк. И только потом щедро откусила бисквит.
– Да, он очень хороший специалист. Но не путай профессионализм и личные чувства, которые, как может показаться, он к тебе испытывает.
Ее резкие слова ранили Эми, и Эллен мигом пожалела, что высказалась жестче, чем хотела.
– Прости, – извинилась она. – Я не хотела говорить так резко.
– Все в порядке, – улыбнулась Эми, встала и стряхнула крошки. – Я и сама понимаю, что он на меня и не взглянет. В любом случае, я уже успела обзавестись поклонником. И он – мой билет из этой адской дыры.
Эми смотрела на возвышающееся над ними здание больницы с бесчисленными окнами, за которыми не могла уцелеть ни одна форма человеческой жизни.
23
Недели монотонно тянулись одна за другой, ничем не отличаясь друг от друга. Если, попадая в Эмбергейт, кто-то из пациентов не был сумасшедшим, то к выписке, если таковая вообще происходила, он им становился. Ни дня не проходило без пререканий, скандала или сцены, которые, правда, нередко провоцировал сам персонал, чтобы хоть чем-то себя развлечь. Эллен приходила в ужас от историй, которые рассказывал ей Дуги. Жизнь на мужской половине больницы была полна жестокостей. Пациенты то и дело сталкивались с насилием, а к так называемой терапии возникало очень много вопросов.
Она направлялась к столику в углу клуба, морщась от хлюпающего под ногами ковра, который годами впитывал пролитое пиво. Поверхность стола была липкой, и о происхождении этого липкого слоя Эллен могла только догадываться. Тут она увидела Дуги.
– Принести, пожалуйста, тряпку. За столом невозможно сидеть! – крикнула она ему.
Он вернулся с серой тряпкой для мытья посуды и протер стол. Эллен сморщила лоб.
– Хмм… Так чуть лучше.
Она заметила, что он сидит необычно притихший и теребит подстаканник. Свойственная ему бурная энергия испарилась, и выглядел он так, словно месяц не спал.
– Ты в порядке, Дуги? Выглядишь очень усталым.
Он сделал героическое усилие взбодриться.
– Да, конечно, просто тяжелый день, бывает.
– Здесь каждый день тяжелый. Хочешь рассказать мне?
– Нет, тебе лучше не слышать о моих проблемах, – после паузы сказал он.
– Но ведь я сама спросила тебя. Значит, хочу слышать.
Он сделал длинный глоток пива.
– К нам сегодня привезли нового пациента, его зовут Брайан. Его привезла жена и сказала, что на терапии настаивает его доктор, но сама она не уверена, что он нуждается в лечении.
– А что с ним?
Дуги сделал глубокий выдох и осторожно посмотрел по сторонам.
– Он… этот самый… – тихо произнес он.
– Этот самый кто? – недоумевала Эллен.
– Ну, этот… гомосексуалист, – заломив кисть, проговорил Дуги, причем последнее слово он произнес одними губами.
– Но ты сказал, его привезла жена?
– Да, они женаты пять лет. Он ее очень любит, и по ее глазам видно, что и она его тоже. У них взаимная нежная любовь.
– Я не понимаю, Дуги. Почему он в Эмбергейте?
– Его направил сюда доктор. Он считает, что ему нужна терапия.
– Терапия? А это вообще возможно? Ну, то есть он же не болен.
Дуги пожал плечами.
– Посмотрим. Курс терапии по выработке отвращения к мужчинам начался сегодня. Ему показывали картинки голых мужчин и давали разряд тока.
Эллен грохнула стакан на стол.
– Боже. Бедняга. Это какое-то варварство, честное слово.
– Согласен, это ужасно, но он так сильно любит жену, что согласен пройти через это ради нее. При этом они даже не узаконивали свой брак.
Эллен покраснела и начала теребить бусы. Дуги не мог не заметить ее состояния.
– Красивые, – похвалил он, меняя тему.
– Это мне мама на день рождения прислала. Они недорогие, но я знаю, что ей пришлось месяцами копить на них, поэтому для меня они особенные.
– Как здорово! Когда у тебя был день рождения?
– В прошлом месяце.
– О! – воскликнул Дуги. – Надо было сказать!
– Я только что это сделала.
– Надо было сказать раньше. – Он встал и протянул ей руку. – Пойдем.
Они сели рядом на парапет, наслаждаясь запахом теплого уксуса и свежей газеты. Эллен развернула свою картошку. От аромата текли слюнки.