Вернувшись в коттедж, она вытерла ноги, а Джесс бросилась к миске с водой. Куртка вернулась на свое место на крючке, а толстые варежки – в корзину. Шерстяные перчатки с обрезанными пальцами она снимать не стала – внутри было не намного теплее. Она провела рукой по густой седой косе и перекинула ее на плечо, проверяя по привычке, нет ли секущихся кончиков. Когда-то ей обрезали волосы тупыми ножницами, но сейчас, даже в преклонном возрасте, волосы были предметом ее особой гордости.
– Ну что, Джесс, заварим чаю?
Пока закипала вода в чайнике, она отрезала себе толстый кусок белого хлеба, щедро намазала его маслом и отломила сыра, бросив маленький кусочек Джесс, которая поймала его на лету, как дрессированный морской лев.
Свой завтрак она принесла в гостиную и уселась в кресле, подставив ноги в тапочках под камин. Джесс положила морду хозяйке на ноги и внимательно следила, как та кусок за куском поглощает вкусный хлеб с сыром.
– Ну на, – засмеялась она, отдав последний кусок вечно голодной собаке. Джесс проглотила сыр и, поняв, что больше просить нечего, покружила на коврике и улеглась у камина.
Джесс всполошилась первая. Эта собака никогда не спала по-настоящему. Она подняла морду от лап, склонила набок и навострила уши.
– Это всего лишь ветер, Джесс.
Та вскочила и подошла к входной двери, скуля и опираясь на нее передними лапами.
– Перестань, Джесс, ты ее перепачкаешь. Сколько раз я тебе говорила?
А потом она сама услышала характерный шелест резины о гравий, который ни с чем не перепутаешь. Чуть сдвинув тюль на окнах, она увидела незнакомую машину. В ней сидели двое. Они обменялись парой фраз, а потом пассажирская дверь открылась, и из машины с некоторым трудом вышел человек. Она вгляделась в его лицо – безусловно постаревшее, но мигом узнаваемое. Еле дыша, она смотрела, как он пытается открыть ворота. Вот они скрипнули, и он уже идет по дороге, придерживая шляпу, которую так и норовит сдуть ветер. Джесс сходила с ума, заходясь лаем у двери и размахивая хвостом. Особой необходимости звонить в звонок ему уже не было, но он все же позвонил.
Она взяла Джесс за ошейник и открыла дверь. Он снял шляпу и приложил к груди. Заговорить он смог лишь через несколько секунд.
– Здравствуй, Эми. – Он попробовал улыбнуться, но не смог. – Как ты?
Она отпустила собаку, и та тут же поставила передние лапы ему на грудь. Он пошатнулся и потрепал ее за холку.
– Не волнуйтесь, она не кусается, – сказала Эми. – Джесс, сидеть!
– Значит, бордер-колли. Ты всегда их любила.
Эми нервно сглотнула. Сколько всего ей хотелось сказать! За прошедшие десятилетия она столько раз проигрывала в голове их встречу, что уже давно оставила надежду, что она состоится. Время его пощадило. Он был высок и стоял прямо – артрит еще не бросался в глаза. Волосы были седы, как и у нее, но их было много, а смуглый от природы цвет кожи был похож на легкий загар. Она закрыла глаза. Воспоминание об их последней встрече снова, как заезженный фильм, проигралось у нее в голове. Тот день у реки, когда она упала, а потом они…
Она почувствовала его прикосновение к своей руке.
– Эми, понимаю, ты шокирована, но мне очень нужно с тобой поговорить. Можно войти?
Больше всего ей хотелось сейчас плюнуть на землю у его ног и захлопнуть дверь. Она подняла подбородок и посмотрела ему в глаза.
– Вы опоздали, доктор Лэмборн, – холодно произнесла она. – Примерно на пятьдесят лет.
– Эми, пожалуйста, я приехал издалека и…
– Вы хоть понимаете, что вы со мной сделали? Думаете, что можете просто так заявиться сюда, я брошусь вам на шею и прощу за то, что вы меня оставили?
– Я здесь не для того, чтобы получить прощение. Для гораздо более важного. Конечно, твоя злоба справедлива.
– О, как мило с вашей стороны это признавать, спасибо, – съязвила она.
– Пожалуйста, Эми, – умолял он. – Позволь мне войти.
Теперь она была полновластной хозяйкой ситуации. Она сама управляла своими действиями, и никто не мог ее заставить делать то, чего она не хотела. Всю жизнь решения за нее принимали другие люди, но теперь это в прошлом.
– Пять минут, – сказала она, открывая дверь шире.
– Спасибо, – выдохнул он и, согнувшись под низким косяком, зашел внутрь.
Пройдя за ней в гостиную, он сел в кресло напротив нее у камина.
– Прямо как в старые времена, – заметил он, усаживаясь поудобнее.
– У вас пять минут. И не буду тратить ваше время на светские формальности. Как вы меня нашли?
– Это было не трудно. Я знаю твое полное имя и дату рождения. И твой последний адрес… с похорон твоего отца.
При упоминании отца она напряглась, и он не стал останавливаться на этой теме.
– Но и без открытых источников я знал, что ты будешь здесь. – Он обвел глазами по-спартански обставленную комнату. – Что это место тебя позовет. Во время наших сессий ты говорила о нем так, что я был уверен – ты захочешь вернуться туда, где когда-то была по-настоящему счастлива.
– Да что вы? Потому что вы такой прекрасный психиатр?
Он заерзал.
– Мне есть смысл извиняться?
– Зависит от того, за что вы собираетесь извиняться.
– За свою трусость, за то, что выбрал карьеру, а не тебя, за то, что оставил тебя без объяснений.
Она отвернулась, не желая, чтобы он видел, как ее лицо исказила гримаса боли.
– Да, судя по всему, вам много за что нужно извиниться.
– Если бы я мог повернуть время вспять…
– Ха! – вдруг захохотала она, напугав его. – Это старое клише. Что ж, время неподвластно даже вам. – Она нагнулась и подкинула дров в камин. – Помните, как я спросила вас, чем психиатр отличается от Бога?
– Бог не считает себя психиатром. Я никогда об этом не забывал.
– Правда? Я носила вашего ребенка, доктор Лэмборн, и вы приняли решение оставить меня. И где? В Эмбергейте! Вам лучше, чем кому-либо, было известно, что мне там не место, но вы оставили меня гнить в этом аду! Вы могли выпустить меня на свободу, но выбрали этого не делать.
Увидев, что по щеке у нее течет слеза, доктор Лэмборн достал из кармана накрахмаленный белый платок, сложенный в идеальный квадрат. Эми посмотрела на него так, словно и не было всех этих лет.
– Спасибо, не надо.
– Я понятия не имел, что ты была беременна, Эми. Я не знал, что могу иметь детей.
– А если бы имели понятие?
– Я бы поступил правильно.
– Я знала, что ребенок – ваш. И говорила им, но меня никто не слушал. Для них мои слова были лишь подтверждением того, что я сумасшедшая, и давали лишний повод держать меня там. – Она потерла лицо руками и посмотрела ему прямо в глаза. – Наш малыш умер, доктор Лэмборн, и сейчас даже вы ничего не сможете исправить, – сказала она шепотом. – Поздно играть в Бога.
Он похлопал себя по нагрудному карману, поднялся на ноги и преодолел два шага до ее кресла. Встав на колени у ее ног, он взял ее за руку и тихо сказал:
– Нет, Эми, наш малыш не умер.
50
Сара нетерпеливо барабанила пальцами по рулю, а затем включила дворники. Из-за сильного ветра дождь шел почти горизонтально, и окна в машине полностью запотели. Она провела рукой по лобовому стеклу, чтобы расчистить небольшую зону видимости. «Выходи уже, папа», – мысленно торопила она его.
– Ну сколько можно? – Она оглянулась на чемодан Эми на заднем сиденье с аккуратно сложенными вещами.
Чтобы не сажать аккумулятор, Сара выключила радио. Из звуков остались только работающие дворники. Откинувшись на сиденье, она закрыла уставшие глаза. Вчера они ехали очень долго, а в пансионе ей повезло спать на кровати с выскочившей пружиной, которая врезалась в бок всю ночь.
Монотонный ритм работы дворников, похожий на метроном, почти усыпил ее. Когда она уже была готова провалиться в сон, зазвонил телефон. Она нащупала его в сумке, посмотрела на экран и застонала.
– Привет, Дэн.
– Ты где?
– В Пемброкшире.
Он замолчал. Ей показалось, она слышит, как у него в голове зашевелились извилины.
– В Пемброкшире? Что ты там делаешь?
– Долгая история… Да и вообще, – осеклась она, – это не твое дело. Зачем ты звонишь, Дэниэл?
Если он и заметил ее резкий тон, то виду не подал.
– Лорен рожает.
Сара порывисто вдохнула. Ее бывший муж вот-вот станет отцом и, несмотря ни на что, считает возможным сообщить ей эту новость.
– И?
– Должна была только в следующем месяце. Я сейчас в больнице, с ней врачи.
– Чего ты хочешь от меня, Дэн?
Услышав в трубке звук его шагов, она представила, как он ходит по коридору, в отчаянии положив руку на голову.
– Я не люблю ее, я не хочу этого ребенка. Я уже говорил тебе.
Сара смотрела на дом. На окнах висела тюль, и она не могла видеть происходящее, но легко представляла себе, как идет беседа.
– Дэн, ты не можешь сбежать от ответственности. Ты даже не понимаешь, как тебе повезло. Ты скоро станешь отцом. Возвращайся к жене и посмотри реальности в глаза.
Как приятно было бы сейчас изо всех сил бросить трубку! В старом домашнем телефоне, который она помнила с самого детства, была громыхающая зеленая трубка, которую можно было от всей души бросить на аппарат, чтобы у собеседника не осталось никаких сомнений в характере и силе ее чувств. Сара посмотрела на экран и с размаху ткнула пальцем в красную кнопку. Но это было не то.
Следующие пять минут она дышала максимально глубоко, после чего ее пульс вернулся к норме. Телефон зазвонил опять. Еле сдерживая желание выбросить его в окно, она посмотрела на экран. Номер был незнакомый.
– Алло, – настороженно сказала она.
– Это Сара?
– Да, а кто спрашивает?
– Это Мэтт. Ммм, ну… из библиотеки.
Сара почувствовала прилив радости.
– О, привет, как приятно снова тебя слышать. Как дела?
– Все в порядке. Твой телефон мне дала Энни. Надеюсь, ты не против.
Сара подумала, что при встрече надо не забыть расцеловать Энни в обе щеки.