– Конечно, нет. Чем я могу быть полезной? – спросила она и тут же пожалела, что выдала шаблонную библиотечную фразу.
Мэтт, казалось, нервничал и был крайне неуверен.
– Просто хотел спросить, может, ты пришла бы как-нибудь… в гости… на ужин.
Он что, приглашает ее на свидание?
– Это было бы здорово, спасибо. Я с удовольствием!
Он выдохнул с огромным облегчением.
– О, как здорово! Она будет так рада!
– Кто?
– Мейси. Она уже давно просит, чтобы ты пришла. Ты ей очень понравилась.
Вот и ответ. Это не свидание.
– Это очень мило. Она меня тоже очаровала. Всегда стараюсь заходить к ним во время сказки, и мы немного с ней болтаем.
– Как тебе следующая суббота? Я, конечно, не отменный повар, но что-нибудь съедобное приготовить смогу.
– Следующая суббота – отлично!
– Прекрасно. Сейчас пришлю тебе наш адрес.
Дрожащими руками она держала записку и раз за разом перечитывала ее. Доктор Лэмборн молча сидел у ее ног и наблюдал за эффектом, которые произвели на нее эти четыре слова. «Твой ребенок не умер».
Наконец она посмотрела на него.
– Где вы нашли это? Почему думаете, что это вообще написано мне? Имени здесь нет.
Он поднялся на ноги, хрустнув коленными суставами, и снова сел в кресло.
– Эта записка была в твоем чемодане.
– В каком еще чемодане? – нахмурилась Эми.
– С которым ты приехала в Эмбергейт. Он в машине на заднем сиденье. Хочешь, принесу его сюда?
Она предостерегающе подняла ладонь.
– Подождите, не так быстро. – Она зажмурилась и смяла записку. Если бы только можно было бросить ее сейчас в огонь и стереть всю боль ее жизни. Часы громко тикали, отмеряя секунды. Ей совершенно не хотелось снова вспоминать то место.
– Вы знаете, сколько я пробыла там, доктор Лэмборн?
– Нет, я…
– Двадцать семь лет.
На его лице промелькнула какая-то эмоция. Что это – вина? Стыд? Сочувствие?
– У меня отняли двадцать семь лет жизни. Лучшие годы, в течение которых я могла бы рожать детей. – Она замолчала. – Из Эмбергейта я вышла в сорок шесть лет. Вещи из того чемодана – из другой жизни. Украденной. Я не хотела видеть этот чемодан тогда и сейчас не хочу.
– Эми, но в нем есть ценные вещи, тебе стоит…
Она встала и топнула ногой, зажав уши.
– Хватит! Замолчите. Мне до смерти надоело, что все говорят, что мне делать. Всю мою жизнь было так! – От ярости у нее побелели губы. – Я больше не в психбольнице, доктор Лэмборн. А вы, – она ткнула ему пальцем в грудь, – не имеете права говорить, что мне делать.
Эми попыталась вытащить его из кресла, но это было ей не под силу.
– Вон отсюда! – заревела она. – Уходите сейчас же!
Ее дыхание стало частым и поверхностным.
– Мне… мне нужен… воздух…
Схватив в прихожей куртку, она открыла дверь, которую тут же подхватил ветер и, распахнув настежь, грохнул о стену, да так сильно, что на пол упал кусок штукатурки.
– Джесс, идем! И когда я вернусь, лучше, чтобы вас тут не было.
Дождь прекратился, но порывистый ветер то и дело сдувал ей на лицо выбившиеся из косы волосы. Она шла крупным размашистым шагом, энергично двигая руками, словно точно знала, куда направляется. Даже Джесс было нелегко держать темп. Когда они дошли до их привычной тропинки вдоль побережья, Эми уже вспотела и запыхалась. Лицо ее покраснело от злости, а сердце разрывалось от горя. Она встала у обрыва и смотрела вниз, на черное бурлящее море и белые гребни волн, бьющиеся о скалы. Подойдя еще ближе к краю, она закрыла глаза и раскрыла руки навстречу ветру, который качал ее тело из стороны в сторону. Уже не первый раз в жизни она жаждала небытия. Сейчас ее больше не сковывали никакие стены, но сможет ли она когда-нибудь почувствовать себя по-настоящему свободной? Или это благословенное состояние придет лишь в следующей жизни?
Ветер поутих, и сквозь гул в ушах до нее донесся жалобный вой Джесс. Она открыла глаза и взглянула на свою верную подругу.
– О, Джесс, что же мне делать? – потрепала она ее за мягкие, как шелк, уши.
Разжав кулак, Эми посмотрела на скомканную записку, снова перечитала ее, а затем упала на колени, запрокинула голову и закричала прямо в небо:
– Почему? Что я сделала, что заслужила все это? Мой ребенок… мой бедный ребенок…
И откуда-то из глубин ее души вырвались давно сдерживаемые рыдания. Всхлипывая, она разжала ладонь и позволила ветру отнести записку в море.
51
Какое-то время они ехали молча. Трава посередине узкой грунтовой дороги говорила сама за себя, свидетельствуя об уединенной жизни Эми. Автомобили проезжали здесь крайне редко. Даже чтобы просто купить батон хлеба, нужно было совершить целую экспедицию.
Отец отрешенно смотрел вперед, послушно подпрыгивая на сиденье, когда подвеска старалась смягчить неровности дороги.
– Зачем ты это сделала, Сара? – устало спросил он.
– Сделала что? – не поворачивая головы, парировала она.
– Ты знала мое мнение насчет твоих исследований, но все равно их не оставила. Посчитала свою несчастную работу важнее моих желаний! Черт возьми, Сара, почему ты такая упрямая? – в сердцах воскликнул он, ударяя кулаком по торпеде.
– О нет, папа. У тебя не получится переложить на меня вину за этот бардак. Это все твоих рук дело. Неудивительно, что ты никогда не хотел говорить про Эмбергейт. – Она остановилась на Т-образном перекрестке, бегло посмотрев по сторонам. – А мама знала обо всем этом?
– Она понимала, что я не люблю говорить про Эмбергейт, но не знала причины.
Он отвернулся к окну, на котором от его дыхания образовался конденсат.
– Я рада, что сейчас она не здесь. Это бы убило ее.
– Если бы она была жива, нас бы здесь сейчас не было. Она бы запретила тебе копаться в прошлом, и ты бы ее послушала.
Сара заморгала, сдерживая слезы.
– Боже, как все перемешалось!
– Эми по-прежнему беззащитна, а я оставил ее переживать эту глобальную новость в одиночку. Мне не надо было уходить, надо было настоять и остаться, поддержать ее. Что же я наделал? – опустив голову, прошептал он.
– Сейчас важно не то, что ты сделал, а то, что будешь делать дальше. Чем у вас все закончилось?
– Она выбежала из дома, а я, идиот, не побежал за ней. Но она так сильно разозлилась! И я решил, что должен уважать ее желания. Написал твой номер на бумажке, чтобы она знала, куда позвонить. Если она не позвонит, я завтра все равно вернусь сюда. Во второй раз я ее одну не оставлю.
Сара свернула на стоянку для большегрузов и положила голову на руль. Отец сжал ее руку.
– Сара?
Она снова откинулась на сиденье и закрыла глаза.
– Пока ты был в доме, звонил Дэн.
– Чего ему может быть нужно от тебя?
– Он рассказал про Лорен. – Это имя она произнесла с таким выражением лица, словно наткнулась на червя в сочном яблоке. – Она рожает.
– Что? И он позвонил тебе, чтобы об этом сказать?
– Он не хочет этого ребенка, пап.
– Он несколько опоздал.
– Я ему то же самое сказала, но…
У нее в кармане завибрировал телефон. Номер был незнакомый, но она узнала код региона и передала аппарат отцу.
– Это она.
Доктор Лэмборн взял телефон и начал всматриваться в кнопки.
– Зеленую, нажимай на зеленую.
Он нажал и поднес телефон к уху.
– Эми?
Послушав несколько секунд, он положил телефон.
– Она хочет видеть меня. Сейчас.
52
Закрытый чемодан лежал на столе между ними. Эми провела рукой по крышке и осторожно дотронулась до замка. На коричневой бирке, прикрепленной к ручке, был написан номер. Не имя, а просто номер. Вот чем она являлась для них. С тем же успехом они могли выжечь на ней клеймо.
– Хочешь открыть его сейчас?
Она еле заметно кивнула и закрыла глаза. Ей было слышно, как доктор Лэмборн засунул руку в карман, а потом она почувствовала, что он взял ее за руку и осторожно раскрыл ладонь. Открыв глаза, она увидела маленький медный ключ. Ключ, который откроет целый сундук болезненных воспоминаний. Она глубоко вздохнула и постаралась собраться с духом. С тех пор, как она собрала этот чемодан, прошло пятьдесят лет, но как только она открыла его и подняла крышку, на нее пахнуло знакомым духом ее дома и она мигом перенеслась в свою комнату. Из всех органов чувств обоняние лучше всего пробуждало воспоминания. Она до сих пор не научилась варить капусту, не вспоминая при этом злосчастную эмбергейтскую кухню и ту размазню, что они давали пациентам под видом еды.
Эми развернула хлопковое платье с цветочным рисунком, которое лежало сверху, и рассмеялась над своей былой наивностью.
– Представляете, что было бы, если бы я надела его в Эмбергейте.
Доктор Лэмборн нервно заерзал.
– Не я придумал эти правила, Эми.
Она швырнула платье на стол.
– Но и не старался их изменить.
Она перебрала одежду, сложив ее стопкой, и взяла в руки расческу, когда-то принадлежавшую матери. Нежно проведя по мягким щетинкам, она сняла резинку со своих волос, распустила косу и провела щеткой по длинным прядям. Доктор Лэмборн, как завороженный, смотрел на нее.
Она заметила его взгляд и положила расческу на стол.
– Думаю, вы уже можете пойти. Спасибо, что привезли чемодан, доктор Лэмборн.
– Пожалуйста, зови меня Стивен.
Она наморщила лоб и попробовала произнести это имя:
– Стивен?
– Да. И я не уйду отсюда. По крайней мере, прямо сейчас. Нам еще многое нужно проработать.
– Проработать? Вы больше не мой доктор… Стивен. Разминайте свои психиатрические мускулы на ком-нибудь другом.
Он улыбнулся.
– Милая, дорогая Эми, ты же нисколько не изменилась, да?
– Нет. Несмотря на усилия окружающих.
– Можно мне позвонить дочери с твоего телефона?
– У вас есть дочь? – удивилась она.
– Да, Сара и привезла меня сюда. Теперь мне под силу только короткие поездки. Сара постоянно угрожает, что заберет ключи от машины. – Он отвел взгляд, стыдясь своей немощи. – Я попал в пару… аварий и обещал Саре ради ее спокойствия не ездить на большие расстояния. Но совсем отказываться от вождения не хочу. Не хочу попадать в зависимость.