— Ты бредишь, Рокти. Он не мог ошибиться. Это ребенок. Обыкновенный человеческий ребенок.
— Да послушайте же меня! Я видела следы!
— Нет. Это ты послушай меня, Рокот, — и она замолчала, разом сжавшись в комок, будто от окрика, — Ты — лучший следопыт клана. Не спорю. Но чтобы быть членом совета, этого не достаточно. Совет примет решение в строгом соответствии с обычаями народа Ктранов, — последнюю фразу он произнес тоном ровным и официальным, не позволяющим остаться за столом хоть на минуту дольше.
— Что будет со мной? — Никита бросил невольный взгляд на Рокти. Та клятвенно обещала ему, что совет поможет. Но он не посмел просить о помощи вот так, прямо. Теперь ему казалось, что Рокти обещала гораздо больше, чем могла исполнить на деле.
— Что будет? — ктран пожал плечами. — Да ничего. Отдохни немного, клан дарует тебе имя гостя, потом мы не станем задерживать тебя.
— Благодарю.- Он кивнул, постаравшись скрыть разочарование.
Рокти насупилась, молчала весь путь обратно, хмурилась и хмыкала неразборчиво под нос. Никита тоже молчал, тоска перехлестывала грудь, не отпускало ощущение стремительно утекающего времени. Он должен был начать поиски и не мог приступить к ним немедленно. Закат затухал над лесом, наступающая ночь не давала надежды на успех, а измотанный организм требовал сна.
За овальным столом их ждали уже. Лист развлекался компанией сумрачного Ясеня — глядел, ухмыляясь, как тот ковыряет ложкой овощное рагу. От глиняных горшочков шел пар.
— О! — Лист вскочил на ноги, едва открылась дверь, Ясень поднял взгляд, но улыбка его погасла, когда он увидел выражение лица Рокти, — наконец-то. Я, признаться, устал ждать. Что? — Лист прошел на кухню и вернулся с парой новых горшочков, — Совет опять не прислушался к твоим словам, Рокот?
Никита прошел к столу. Ему хотелось хотя бы сесть для начала.
— Ты! — Рокти вдруг требовательно обернулась к нему. — Скажи мне ты, ты был там и видел все, разве мог ребенок вести себя так, как повела себя эта... девочка?
С тяжелым вздохом Никита отложил ложку, которую взял было. Посмотрел в яростные зеленые глаза, ответил честно.
— Рокти, это был ребенок. Я знал это, даже соглашаясь с тобой. Да, я видел следы, они не сказали мне ничего, я не следопыт. И завтра, едва рассветет, я отправлюсь искать девочку, кем бы она ни была. Я и так уже потерял время.
— Я тоже пойду! — Зеленые глаза опасно сощурились. — Уверена, мы найдем ее. И, если я была права... совет пожалеет.
Хохот Листа заглушил робкие возражения Ясеня:
— Рокти, нехорошо угрожать совету. Ты не должна так говорить, не ходи, пусть чужак ищет сам, — Ясень пытался схватить ее за руки, умоляюще ловил взгляд.
Едва почувствовав руку Ясеня на запястье, Рокти вскочила, отступив на шаг.
— Что он найдет сам? Он же человек! — она коротко хохотнула.
Никита, так и не успевший притронуться к еде, резко встал.
— Спасибо за гостеприимство, кров и стол, так сказать. Где я могу лечь поспать? — спросил он глухо, глядя в сторону.
— Идем, покажу, — Лист стал вдруг серьезен. Обернувшись к Ясеню произнес тихо, — извини, друг. Не вышло посидеть сегодня. К себе пойдешь, или у нас останешься?
— Останусь, — буркнул Ясень, огладил колено, покосился на мясо в горшочке и решительно взялся за ложку
Лист пожал плечами, прошел и толкнул одну из дверок по периметру. Оглянулся выжидающе. Никита смотрел на Рокти. Та стояла поджав губы, глядя мимо. «К черту!» пробормотал он едва слышно, быстро прошел через всю комнату и перешагнул порог.
За порогом царил умиротворяющий зеленый полумрак.Воздух был свеж и призрачно ароматен. Плотные заросли плюща покрывали стены сплошь. Выступ, служивший кроватью, оказался слишком короток для человека, но достаточно широк, чтобы можно было свернуться калачиком: в изножье стоял сундук. Никита вздохнул, захотелось упасть и отключиться немедленно. Он шагнул к лежаку, стягивая косоворотку. Сзади хлопнула дверь, погрузив комнату в малахитовую темень. Щелчок пальцев. Никита обернулся — Лист стоял у входа, пара светляков вилась рядом, он щелкнул пальцами еще раз, и еще пара поднялась от стены, полетела на звук.
— Ну вот, они просыпаются от резких звуков. Не буди их без надобности. Они тускнеют бодрствуя. А я, признаться, давно не открывал спальни солнцу. К нам заходит только Ясень, да и тот остается редко — Рокти тяготится им, хоть и жалеет.
Он замолк — стоял у двери, скрестив руки. Светляки и впрямь быстро тускнели, и под тенью падающих на глаза волос нельзя было различить выражения лица.
— Ты... ты присмотри за сестрой, — тихо попросил Лист. — Ясень защитит ее от любой опасности, только от глупости ее собственной не сможет. Сделаешь?
— Да уж постараюсь. — Ответил Никита, понимая, что этим он взваливает на себя очередную обузу. Но отказать не повернулся язык. Лист кивнул, тронул дверь, собираясь уходить. — Подожди, — Никита поспешил остановить его. Лист вновь оперся о гладкий окаем дверного хода. — Рокти... чего она хочет?
— Рожна! — в голос вернулись прежние ехидные интонации. — Совет ей покоя не дает. У нас как? Все семейственно. Не пробьется Рокот в совет — придется весь век по над Рьянкой-рекой вековать, а тут ведь всего семь кланов, в лесу О’ктранском. И жизнь — везде одинаковая... скучная жизнь, прямо скажу, — он повесил голову раздумчиво. — А Старейшие по свету ездят, в столицах бывают, и хоть редко кто, а можно и с караваном за дикие земли уйти, в Накан, чудес повидать.
— Поня-а-атно, — Никита разом вспомнил собственную девушку, мечтавшую о великой его столичной будущности и никак не ожидавшую долгих командировок в провинциальную глушь. Усмехнулся невесело.
— Ясень ее сильно смущает, — продолжил вдруг Лист. — Не пара он ей, понимаешь? И она его не любит, вовсе не любит. Только увалень этот — сам не гам и другим не дам — кое-кому из женихов бока наломал уже. Боятся все Ясеня. Уедет Рокот из нашего леса — глядишь, и успокоится, найдет себе по нраву кого.
Лист снова замолчал, и Никита смотрел, не зная, что ответить. Светляки совсем затухли и едва различимыми фосфорными пятнышками опустились на стены. Наконец, Лист хмыкнул, толкнул створку. Мягкий медвяной свет разбавил зеленый сумрак спальни. В центральной комнате уже никого не осталось, стол стоял не прибран.
— Ты голодный небось? — Лист прошел, взял так и не тронутый горшочек, — остыло уж все, погреть?
— Оставь, — Никита тоже вышел из спальни, подцепил пальцами кусок баклажана. — Голод — не тетка, обойдусь холодным.
— Тебе в поход завтра, а ты на ногах еле стоишь. Пойдем погрею, так будет лучше. — Лист устремился на кухню. Никита вяло поплелся следом.
На кухне Лист присел на корточки у низенького шкафчика. Передняя его панель была украшена густым переплетением, напоминающим переплетение корней, только светлым, того же оттенка, что и стены. Лист дотронулся до узловатой поверхности, и та вдруг ожила, зашевелилась, открылось окошечко в центре и дохнуло жаром. Никита отшатнулся невольно. Лист, спеша и морщась, сунул горшочек внутрь, вынул скорее руку.
— И все. Подождем чуток только, прихват надеть не забыть.
Никита сидел, пялясь на медленно затягивавшееся оконце. В мареве жара видел янтарно-красное дерево, но ни одного язычка пламени не плясало внутри. Подумав, оглядел очаг со всех сторон. Он казался только созданным руками мастера. На самом деле, как и смотровая площадка на вершине дерева, он был ровен и гладок, и составлял единое целое с домом.
— Лист. Что это?
Он засмеялся добродушно.
— Очаг, сердце дома. В каждом поселке — домов по двадцать-тридцать, а то и пол сотни бывает, если земля позволяет, да вода близко. Каждый дом — это ядро, ствол, ветви и корни. Очаг — ядро, комнаты — ствол, переходы — корни, смотровые площадки — ветви. Сплетутся два дома корнями и вот тебе уже поселок.
— Площадка наверху, и очаг... Как вы это делаете?
— Все деревья растут. Дом — это дерево. Только растет он во всех направлениях и очень податлив. — Лист глядел с улыбкой, — неужто и впрямь не знаешь?
— Не знаю, Лист. У нас нет такого.
— Ну, скажем, видит мастер росток дома, — Лист надел толстую серую рукавицу, присел и снова провел по переплетениям неодетой рукой, — находит ядро в земле, стволик маленький, веточек пара всего, и начинает, — рука в рукавице достала из отворившегося очага разогретый ужин. Лист поставил горшочек на пол, взял две ложки и снова присел на корточки, протянул одну гостю, второй зацепил немного рагу, — начинает работу.
Никита машинально ткнул ложкой в дымящуюся массу, понял, что горячо, принялся дуть тихонько. Лист жевал, обжигаясь.
— Там обрежет, там привьет, скобы ставить начнет... направляющие. До десяти лет опытный мастер дом выращивает. Потом уж легче — когда первые семьи заселятся. Можно и подмастерьев к делу допустить, изнутри все растить легче, — он зачерпнул вторую ложку.
— А ваша? — Никита отправил порцию в рот, — что ваша семья? Вы ж не вдвоем здесь живете?
Помрачнев вдруг, Лист спешно поднялся.
— Вдвоем... Бывай. До завтра. — И ушел. Только дверью в спальню хлопнул.
Никита вновь обернулся к очагу и коснулся узорчатой вязи сам. Под пальцами так живо вздрогнуло, что он отдернул руку, испугавшись. Маленькое окошечко медленно открылось и медленно же затянулось.
Взяв горшочек, он ушел к себе. Почти автоматически прищелкнул пальцами на входе. Вяло и уже разморено присел, доел все, и выскреб дочиста. Мыслей не было, были какие-то соображения, обрывочные и неясные. Не рискнув ставить горшочек на сундук, чтобы не столкнуть ногами ночью, задвинул его подальше к стеночке, и опустился на покрывавший постель плющ. Жесткая зелень кольнула было кожу с непривычки, но он был слишком измотан, чтоб беспокоиться об этом, и сразу уснул.
Глава 5
Разбудил его играющий на лице свет. Никита повернулся, пытаясь укрыться от солнечных бликов, но сон уже ушел. Хоть он и не замерз без одеяла за ночь, ветерок казался свежим и бодрил. Никита приподнялся на локте, щурясь, и понял, почему свежесть эта ощущалась лишь на лице — плющ упал длинными, густо усеянными мелкими листиками, плетьми прямо на постель и укрывал его всю ночь. Свет сочился сверху. Запрокинув голову и прикрыв один глаз — размытый полумрак раннего утра казался нестерпимо ярким — прямо над собой Никита увидел дыру в потолке комнаты. Тёмно-зеленая листва там влажно поблескивала от росы. Над головой завозилось, мелькнула нога в замшевом сапожке, и вниз обрушился каскад брызг. Никита вскочил на кровати.