Никита стоял, пялясь по сторонам.
Рокти тронула его за рукав, и они, опустив переметные сумы на лавку в пустом конце длинного стола, присели. Сразу рядом появилась дебелая баба лет тридцати. Вытирая о передник мокрые руки, поинтересовалась: «Чего изволите?». Рокти вынула три монетки из кошеля на поясе, держа двумя пальцами, перечислила:
— Хлеб, молоко, мед, мясо, тушеное с овощами. И, — она добавила к трем монеткам еще одну, крупнее, — комнату на ночь. Одну на двоих.
«Будь сделано», хозяйка прибрала монетки и скрылась в двери, судя по доносившемуся из-за нее гомону, ведущей на кухню. Рокти откинулась к стене, принялась пристально рассматривать сидящих в зале. Взгляд нет-нет, да возвращался к Никите. Он вынул из кармана крошечное колечко. Потер камушек, колупнул ногтем. Колечко не налезло бы ему и на мизинец. Рокти невольно заинтересовалась.Она слыхала, что у людей принято дарить колечко невесте. Но Никита просто рассматривал его. Рокти закусила губу с досады. Казалось, человек вообще ничего не чувствует к ней. Рядом с Ясенем она всегда ощущала тяжкую, давящую волну желания, исходящего от него. Эта волна чувствовалась даже на расстоянии. А когда Ясень прикасался к ней, чувство становилось невыносимым. Рокти задыхалась в его присутствии, и была счастлива наконец избавиться от него. Но когда, рассчитывая вызвать интерес, проверить реакцию, она сказала Никите, что их брак ничего не значит, тот лишь усмехнулся в ответ, и Рокти почувствовала себя уязвленной. Она не была ему интересна. Так, проскальзывал иногда взгляд-другой, задерживался на округлых икрах и тонких щиколотках, но не более.
.Она никогда ни с кем не встречалась. Не целовалась даже ни разу. Ясень держал всех на почтительном расстоянии. Парни, которые нравились ей, бегали от нее, как от огня, боясь тяжелых кулаков Ясеня, а она не умела и не желала навязываться. И вот сейчас она стала вдруг замужней женой.
Она думала об этом всю дорогу в Торжок, и её новое положение казалось ей намного выгоднее прежнего. Особенно теперь, когда они вот-вот настигнут преступницу. Она докажет Совету, что была права, ее заслуги, наконец, признают, она займет подобающее место в Совете, сможет вырваться за стройные стены о’Ктранского леса. И Ясень больше не станет ей докучать. Ведь она теперь замужем. И ее брак скреплен обычаем настолько древним, что едва ли кто решится расторгнуть его. Или решится? Она никогда не слышала о запретах на браки между ктранами и людьми... Она вообще никогда не слышала о таких браках. Но ведь сами духи леса соединили ее и Никиту.
Её муж был добр, чем разительно отличался от тех людей, с которыми ей приходилось сталкиваться. Она помнила еще ту жалость к лисице, которую почувствовала, прикоснувшись к плечу Никиты. Люди убивали животных легко и не задумываясь, часто ради развлечения, а не для пропитания. Никита был способен на состродание даже к бессловесной твари. Этим он походил на ктрана. Одновременно она читала его как раскрытую книгу, видела малейший душевный порыв, а он со своим убогим человеческим чутьем даже не догадывался, что она думает о нем на самом деле. Рассматривая его исподтишка, она поняла, что ей нравятся его плечи, еще более широкие, чем у Ясеня, его высокий рост, при котором ширина плеч казалась естественной и красивой. Он был достаточно ловок и чуток для человека. Ей нравились его темные волосы, закручивавшиеся легкой волной, и глаза редкого для человека темно-синего цвета. Даже трехдневная щетина неожиданно шла ему... Но ее муж решительно не хотел смотреть в ее сторону! Он все крутил свое дурацкое колечко, колупая камень ногтем. Потом снял с шеи серебряную цепочку, расстегнул, и нанизал перстенек на нее. Рокти увидела маленький серебряный крестик. Нахмурилась невольно. Впрочем, в Христа верили многие по обе стороны границы, а этот человек вообще пришел с другой стороны Лабиринта, и судя по его повадкам, там людям жилось гораздо спокойнее, чем тут... Никита надел цепочку обратно. А что если он сразу захочет вернуться домой? В свой, старый мир? Она с тревогой подумала о том, сможет ли последовать за ним, и захочет ли он брать ее с собой. А вдруг он ее бросит? Пока рядом его удерживало лишь данное Листу слово, да ее обещание помочь в поисках девочки. Что будет, когда они ее найдут?
Она так задумалась, что вздрогнула, когда прямо над ней спросили вдруг:
— Это тот человек, которого вы разыскиваете?
Вскинув голову, она увидела капитана вольнонаемных дружинников Далиона. Темный пытливый взгляд из под длинных светлых волос внимательно и спокойно изучал Никиту. Тот сидел, ошарашенный неожиданной встречей. «Вадимир», поняла Рокти, вспомнив рассказ Никиты.
— Он самый, — подтвердил, выдвигаясь из-за плеча капитана монах в черной рясе. Рокти почувствовала моментальную вспышку ярости, затмившую на мгновение разум. Пальцы невольно сжались на рукояти меча. — Еретик. Дьяволопоклонник. Убийца. — Человек потирал большие мосластые руки, и желтоватая кожа ладоней сухо шелестела. Взгляд Рокти зацепился за эту желтую кожу, испятнанные черными точками пальцы. Адепт, практикующий магию. Руки сожжены постоянной возней с реактивами. — Я могу забрать его, капитан?
— Нет. — Взгляд Рокти снова метнулся к лицу Вадимира. Склонив голову на бок, тот смотрел с новым, живым интересом. — Сказочки про бога и дьявола будете рассказывать у себя дома. Там в них охотней верят. Как и в истории о богатеньких колдунах, пригревшихся в столице Белгра, под самым носом у вашей хваленой конгрегации по делам веры, а? — в словах капитана сквозила откровенная издевка.
Монах ничуть не смутился, наоборот, обрадовался возможности повздорить.
— Позвольте. Тогда зачем вам было предлагать свою помощь, если вы не собирались предать преступника в руки правосудия?
— Ц-ц-ц, господин Клемент! — Вадимир повел рукой, за спиной его появилась пара солдат. — Разве я говорил, что не собираюсь предать его в руки правосудия? Я вроде бы сообщил вам, что он — разбойник, грабитель с большой дороги, а может быть даже и атаман.
Почувствовав, что пришла пора вмешаться, Рокти вскочила.
— Офицер! Во всем только что сказанном нет ни слова правды!
Рокти сумела его удивить. Повинуясь едва уловимому жесту, солдаты замерли на полушаге.
— Вам-то до него какое дело?
Рокти напружинилась, ее рука дернулась к поясу, глаза опасно сузились.
— Этот человек — мой муж, он принадлежит кланам и находится под их защитой!
— Не может быть, — Вадимир отшатнулся, явно ошарашенный. Монах забыл на минуту о Никите, уставился на нее во все глаза, и Рокти поняла, что этот взгляд ей неприятен. — Это не может быть правдой, — повторил Вадимир чуть более уверенно.
— Клянусь лесом, — ответила Рокти, одной этой фразой отсекая все возможные сомнения.
Еще секунду капитан пристально всматривался в бешено сверкающие зеленые глаза. Затем кивнул.
— Извините, — обернулся он к монаху, — но, по-видимому, здесь моя власть кончается. Нам не нужны неприятности с кланами.
— Кланы, да? — спросил монах, все так же внимательно глядя на Рокти черным, пронзительным взглядом. — Знаете ли вы, капитан, что в чужой стране посол, снабженный всеми верительными грамотами, является голосом своего короля? Это попахивает оскорблением королевской власти. А его величество Ссаром в безграничной своей терпимости не в силах будет снести подобное. Затрудняюсь предугадать, насколько далеко зайдет он в своем гневе...
Вадимир прошел вперед, вдоль всего стола к дальнему его концу и уселся там, привалившись спиной к стене и положив одну ногу на лавку. Его солдаты расположились рядом.
— Кланы, ваше святейшество — наш форпост на границах. В том числе и на границе с Белгром. — Вадимир гнусно ухмыльнулся. — Нет. Нам не нужны неприятности с ктранами.
Рокти, вполне удовлетворенная, обернулась к монаху. С минуту они прожигали друг друга взглядами. Наконец, монах стиснул кулаки и процедил сквозь зубы:
— Великолепно! Я арестую этого человека сам!
Еще не стих последний звук последнего слова, как трактир наполнился людьми в рясах. Они выходили из первого зала, кухни, спускались по лестнице. Каждый нес в руках посох. Посетители поспешили убраться вон. Так же тихо и спокойно, как вошедшие в таверну монахи, купцы, охотники и мелкие лавочники подхватывали свои пожитки и, расплатившись с хозяйкой, исчезали в дверях черного хода, поднимались в свои комнаты. Остались только Рокти, Никита, Вадимир и его солдаты, Клемент, толпа черных, да странник с учеником. Эти двое так сидели в уголке под лестницей, наблюдая за происходящим.
Ласково улыбнувшись, Рокти обнажила клинок. Сталь зашипела, выползая из ножен. Никита, вскочив рядом, подхватил деревянное блюдо для хлеба. Краюхи рассыпались по столу в беспорядке. Ближайший человек из черных подкинул посох, тот переломился, взлетев, и уже в следующее мгновение в руках у человека оказались два коротких меча. Черные рясы — кто с посохом, кто с мечами — принялись сжимать полукруг, загоняя их к стене.
Дальше события развивались молниеносно. Раздался короткий вскрик. Двое черных рухнули замертво, третий, опустившись на колени, вынимал из плеча миниатюрный метательный нож. Рокти вскинула взгляд. Это были не ее ножи.
На галерее второго этажа стояла Девочка. В каждой руке она держала уже веер новых стальных осколков. У ног ее, обнажая клыки и прижимая к голове уши, тихо рычал пепельно-серый брат. На минуту Рокти показалось, что у нее двоится в глазах. Она видела маленькую девочку и взрослого ктрана — одновременно. Это было невозможно, немыслимо. Но она видела это своими глазами. Тряхнув головой, охотница заставила себя забыть на время о незнакомке. Нежданное вмешательство сыграло им на руку. Черные замешкались, и Рокти воспользовалась этим, ринувшись на прорыв.
Короткий клинок ткнулся в брюхо зазевавшемуся монаху. Она тут же выдернула меч, спеша отразить атаку еще одного черного. Клемент ретировался на безопасное расстояние, и его уже было не достать. Крупная шишка, он прикрывался толпой телохранителей. Брат прыгнул, наконец, прямо через перила лестницы. Огромная туша повалила коротко вскрикнувшего черного, клыки сомкнулись на горле, лобастая пепельно-серая голова дернул