— Алан, — в данной ситуации Никита видел лишь одно преимущество на своей стороне. Вряд ли он решился бы попросить кого другого о том же, — Алан, помоги мне...
Бойцы схлестнулись. Их движения не были так прямы и открыты как у предыдущей пары. Клинки двигались по сложным, едва различимым траекториям — настолько высока была скорость перемещений. Два коротких меча крошили щит, откалывая мелкие щепы, щуплый мечник пока без труда уходил от длинного жала противника, но и ударить самому ему не удавалось.
— Не беспокойся. — Тяжелая мозолистая лапа опустилась на плечо, похлопывая. — Это в моих интересах, позволить тебе нанести пару ударов. Более того, — Алан приобнял Никиту, склонившись к уху и почти шепча, — я помогу тебе выбрать оружие. Готовься!
Последнее он сказал так громко, что Никита отшатнулся невольно. Во дворе зажигали факелы. Медленно двигались по периметру стен желто-красные огоньки, оставляя за собой очаги света. Вспыхнули ярким пламенем четыре широкие чаши по краям тренировочной площадки, одновременно с ними запылали огни на далеких башнях дворца. Грозовые тучи над головой, обычные в это время года здесь, уже потемнели на востоке, хотя еще сияли отраженным багрянцем на западе. Двое на площадке продолжали кружить на крохотном пятачке в центре. Щуплый успел уже нанести с десяток колющих ударов, высокий не обращал на них внимания, методично защищаясь от наскоков, подставляя щит под особо смелые выпады.
— Какие правила, Алан?
Их двойка была следующей, и Никита надеялся, что солнце успеет зайти до той поры. Ему казалось, что тьма, разбавленная светом факелов, лучше, нежели сумрак.
— Никаких правил, Никита. Лезвия не заточены, так что не бойся бить во всю силу. Покажи, — в голосе Алана скользнула насмешка, — все, на что способен.
Никита проглотил поднявшуюся было обиду на напарника. Это было самое разумное, что он мог сделать.
— Какое оружие мне лучше взять?
— Топор, я помогу подобрать по руке.
Высокий вдруг перешел в наступление. Прижав щит плотно к корпусу, он направлял жало вперед, рубил сверху и снизу, но доставал только воздух, хотя и теснил постепенно щуплого к краю площадки. Но мечник не мог отступать вечно.
— Щит?
— Только если сумеешь управиться. Возьмешь самый легкий, попробуешь, как оно.
С долгим, ударившим по ушам лязгом три клинка вошли в клинч, на секунду бойцы замерли, а в следующий момент звон наполнил пространство от стены до стены. Красно сверкнули в отблесках пылающего огня уходящие куда-то во тьму короткие клинки, и высокий воин сделал шаг, приставляя меч к груди противника.
— Идем, — толкнул плечом Алан, и Никита, словно во сне, последовал за ним.
Мимо пробежал солдат с деревянными граблями — разгрести сбитый ногами дерущихся песок — оставил за собой ровную цепочку следов, ярко полыхнул в глаза, очертив тесный круг, поглотив своим светом все, что находилось вне его, огонь в каменной чаше. Желтая полированная стойка играла алыми бликами, клинки светились кроваво. Алан снял топор на длинной рукояти, чуть присел, размахнулся, и, хакнув, вдруг вогнал лезвие в коротко скрипнувшее дерево стойки. Никита вытаращился во все глаза: лезвия не заточены? — а Алан вынул топор, дернув за рукоятку раз, морщась неодобрительно, убрал обратно, в вертикальное ложе, и перешел туда, где расположились рядком мечи. Никита как зачарованный протянул ладонь к гладко полированной рукояти, обмотанной у основания широкими кожаными лентами. Подумав, продел руку в свободную ременную петлю — уж лучше вывернуть сустав, чем потерять оружие в первые же секунды боя. Прикинул вес топора, качнув кистью, небольшое по виду лезвие оказалось тяжелым. Взглянув на Алана — тот стоял спиной, в каждой руке по мечу, взмахивал то одним, то другим — Никита поежился, обернулся к стойке и, точно так же хакнув, ударил. Лезвие соскочило, скользнув по полированной поверхности, а удар, волной поднявшийся от самых кончиков пальцев, почти парализовал руку. Охнув, Никита повел плечом.
Опустив топор, он прошел к щитам. Маленькие, круглые, большие, квадратные. Никита вспомнил, что все бойцы до этого выбирали круглый щит: деревянный, обитый металлическими полосами — располагаясь на локте, он прекрасно защищал торс. Попробовав взять один, понял, что просто не вынесет его веса. Двигаться по площадке, прикрываясь такой махиной... он закатил обратно выпуклое колесо щита.
— Готов?
Алан стоял позади. Ярко освещенный, на фоне сгустившейся за спиной тьмы — пламя играло в черных, гладко зачесанных волосах, смуглая кожа казалась медной, рука сжимала длинный клинок. Алан тоже отказался от щита, и Никита испытал мгновенный прилив благодарности.
— Бить во всю силу? Уверен?
Алан расхохотался, подошел, хлопнул по спине.
— Ты готов, раз это единственное, что тебя беспокоит! Идем, я поставлю тебе лучшей выпивки по эту сторону границы, если ты хотя бы заденешь меня!
Плечом к плечу они шли в центр площадки, и Никита видел медленно проступающие из тьмы кроны столетних дубов, крыши казарм и проблески первых звезд среди клубящихся на небосводе туч. От побережья дохнуло свежим морским бризом, и Никита почувствовал испарину, выступившую на лбу. Поднял руку, промакнув рукавом пот — волосы слиплись и сосульками повисли над глазами. Он тряхнул головой, чтобы убрать их, и за всем этим не заметил, как они с Аланом вышли на место.
— Не бойся, — Алан толкнул плечом, прошел на два шага дальше, развернулся — хрустнул под каблуками белый песок.
Никита впился в рукоять, приподняв лезвие.
«Бей!» — шепнул Алан одними губами.
Чувствуя, впрыснутый в жилы адреналин, широко раздувая ноздри, Никита втянул свежий ночной воздух, и, по-мужицки, подымая топор из-за головы, ринулся вперед.
Алан ушел в сторону, не сделав и шага. Просто уклонившись корпусом. Дрожь от удара топора о землю еще ломала ключицы, а Никита уже слышал сдавленные смешки по периметру. Кровь прилила к лицу, он почувствовал, как жар заливает шею и уши, ощутил биение синей жилки над переносицей. Ярость белой пеленой застлала взгляд — ничего подобного не чувствовал он до сих пор, реальная угроза жизни казалась ничем по сравнению с этой насмешкой. Сдерживая себя, Никита развернулся, глянул на Алана и кивнул, демонстрируя, что готов продолжать.
Противник подобрался. Это обнадеживало. Никита отвел руку в сторону. Чуть присев, пружиня, он наступал длинными скорыми шагами, посылая топор из стороны в сторону: вверх, вниз, по диагонали — не всегда успевая доворачивать лезвие, но вкладывая в удары всю силу, начиная движение от плеча к кисти, пока не понял, что скорее замотает себя, нежели коснется Алана.
Тот еще ни разу не поднял меч, чтобы отбить приближающийся топор — просто уходил от него всем корпусом, передвигаясь по площадке прогулочным шагом.
Забыв о бесполезном в его руках оружии, Никита прыгнул, надеясь хоть плечом достать противника, и был отброшен назад ударом в грудь. Алан двинул его в солнечное сплетение рукоятью меча. В глазах потемнело, полусогнутый, Никита пятился назад, не видя ничего перед собой, не в силах глотнуть воздуха, а в ушах уже раздавался свист приближающегося клинка.
Никита скорее почувствовал, чем увидел, блеск стали, дернулся инстинктивно в сторону, но получил верный удар в бок — короткий, с протяжкой — пропоровший кожу. Дикая боль моментально прочистила мозги. Он распахнул глаза, разом, до последней крупицы разглядев белый песок под собственными сапогами и капли крови, растекающиеся черными кляксами. Топор в опущенной руке сам вяло трепыхнулся в попытке подсечь плотно обтянутые черной кожей армейских сапог лодыжки — полшага назад и выпад, уколовший плечо в ответ.
Никита взвыл. Не разгибаясь, сжавшись в тугой снаряд, он ринулся под ноги противнику, надеясь, если не сбить, то хоть привести того в замешательство, упал, покатился, не выпуская из рук топора. Почувствовав как Алан перепрыгнул через него, Никита извернулся, пытаясь одновременно встать на колено и достать противника если не лезвием, так хотя бы обухом.
Лезвие чиркнуло по песку, очертив полукруг, взметнув облако белой пыли — Никита стоял на одном колене, держа топор обеими руками, и не видел никого перед собой. Сзади в спину колко упирался кончик длинного меча.
— Сдаюсь, — сказал Никита, подтягивая топор ближе, поднимаясь, опершись на него. Дыхание вырывалось из груди со свистом. Руки предательски дрожали.
— Давай, — Алан уже стоял перед ним, поддерживая под локоть, помогая встать.
***
Алан нагнал Никиту в узком коридоре, по которому в обоих направлениях бежали, гремя амуницией, солдаты, хлопнул по спине, заставив прикусить губу от боли.
— Как ты? Отошел? Это я разбудил тебя.
— Спа-си-бо, — Никита пытался втянуть воздух сквозь стиснутые зубы.
— Отвратительно выглядишь. Ну, еще увидимся, — и он нырнул, пересекая встречный поток, и скрылся в боковом коридоре. Никита понял, что он уже получил какое-то распоряжение, и на утренней поверке его не будет. Это означало, что сегодня Никиту могут назначить в наряд с любым другим солдатом крыла. Никита с удивлением понял, что уже привык к человеку, едва не покалечившему его.
— Стой!
Капитан Вадимир появился с другой стороны. Шел навстречу, будто невидимым щитом раздвигая сплошной поток солдат. Никита замер, и сразу ткнулись в спину, наступили на пятку, толкнули в бок. Капитан схватил за предплечье, задвинул в услужливо распахнувшуюся дверь и вошел сам. В комнате было темно и пыльно, с притолоки свисала паутина — сразу неудержимо захотелось чихать. Никита почесал нос, удивляясь, с каким трудом дается ему это простое в принципе действие. Вадимир вышел в открытую дверь, вынул факел из паза в стене коридора и зашел обратно, задвинул за собой засов.
— Где ты родился?
Никита стоял на неестественно прямых ногах, преодолевая дрожь и желание скрутиться в комок, обхватить дергающий болью живот руками. Факел коптил. Сажа срывалась с длинных языков пламени, поднималась к потолку, но, подхваченная сквозняком, резко дергалась, уносилась во тьму, где угадывались лавки, столы и кафедра. Никита понял, что находится в заброшенной классной комнате, или неком подобии её.